Глава 28
ГРАФУ ДЕ СЕН-ВИРУ ВЫПАЛ ТУЗ

Разговоры, которые велись в высшем свете о Леони, ввергли графиню де Сен-Вир в нервический ужас. Ум ее был в смятении, каждую ночь она орошала подушку бесполезными горькими слезами, терзаясь равно страхом и муками совести. Она старалась прятать свои чувства от мужа, которого боялась, но лишь с трудом заставляла себя говорить со своим лжесыном. День и ночь перед ее глазами витал образ Леони, ее порабощенная душа томилась по этой вдруг нашедшейся дочери, руки ныли от желания обнять ее. Увидев ее покрасневшие, опухшие от слез глаза и осунувшееся лицо, Сен-Вир сказал резко:

– Прекратите эти стенания, Мари! Вы видели эту девочку в первый и последний раз, когда ей исполнился день, так какую привязанность вы можете к ней питать?

– Но она – моя! – дрожащим голосом произнесла графиня. – Моя родная дочь! Вы не понимаете, Анри. Вы не способны понять.

– Еще бы я понимал ваши глупые причуды! Своими вздохами и рыданиями вы меня погубите. Вы подумали о том, что будет, если все откроется?

Она заломила руки, и ее измученные глаза вновь наполнились слезами.

– Ах, Анри, я знаю, знаю! Это гибель. Я… я не предам вас, но я не могу простить себе мой грех. Если вы хотя бы позволили мне исповедаться отцу Дюпре!

Сен-Вир нетерпеливо прищелкнул языком.

– Нет, вы сошли с ума! – сказал он. – Я запрещаю вам! Вы поняли?

Графиня прижала платок к глазам.

– Вы так жестокосердны! – рыдала она. – Вы знаете, что все говорят? Что она… что она ваша побочная дочь. Моя милая, милая дочурка!

– Конечно, знаю! И это – спасительный выход, но я еще не знаю, как им воспользоваться. Повторяю вам, Мари: сейчас не время для раскаяния. Нужно действовать! Вы хотите обречь нас на гибель? Вы понимаете, какой бесповоротной она будет?

Она попятилась от него.

– Да, Анри, да! Я знаю… и я… я боюсь! Не решаюсь никуда выезжать. Каждую ночь мне снится, что все открылось. Мне кажется, я помешаюсь,

– Возьмите себя в руки, мадам. Быть может, Эйвон тянет в надежде, что я не выдержу и признаюсь. Будь у него доказательства, он бы уже нанес удар. – Сен-Вир, хмурясь, начал грызть ноготь.

– Этот человек! Этот ужасный, .жестокий человек! – Графиня содрогнулась. – У него есть средство сломать вас, и я знаю, он это сделает!

– Если у него нет прямых доказательств, у него ничего не получится. Возможно, Боннар признался. Или его жена. Видимо, они уже умерли, потому что, готов поклясться, Боннар никогда бы не отпустил девчонку от себя. Bon Dieu, почему я не узнал, куда они уехали из Шампани?

– Вы полагали… вы полагали, что будет лучше, чтобы мы этого не знали, – пробормотала графиня. – Но где этот человек нашел мою дочку? Откуда он узнал…

– Он сам дьявол. Мне кажется, нет такой тайны, которой он не знал бы. Если бы только мне удалось вырвать девчонку из его лап, он бы ничего не смог сделать. Я убежден, что у него нет доказательств.

Графиня, ломая руки, начала ходить по комнате.

– Я не в силах думать о том, что она в его власти! – вскричала она. – Кто знает, как он с ней поступит? Она так юна, так красива…

– Ну, к Эйвону она очень привязана, – сказал Сен-Вир и засмеялся. – И сумеет позаботиться о себе, плутовка!

Графиня замерла на месте, и ее лицо озарилось надеждой.

– Анри, если у Эйвона нет доказательств, так откуда ему знать, что Леони – моя дочь? Возможно, он считает, что она… то, что о ней говорят? Не так ли?

– Быть может, – признал Сен-Вир. – Однако, судя по тому, что и как он мне говорил, я почти не сомневаюсь, что он догадался.

– И Арман! – воскликнула она. – И он тоже догадается! Oh mon Dieu, mon Dieu, что нам делать? Стоило ли так поступать, Анри? Стоило ли… только для того, чтобы взять верх над Арманом?

– Я ни о чем не жалею! – крикнул Сен-Вир. – Что я сделал, то сделал, а так как теперь ничего изменить не могу, то не стану тратить время на размышления, стоило оно того или нет. Будьте так добры показываться в свете, мадам. Я не желаю давать Эйвону новых поводов для подозрений.

– Но что он сделает? – спросила графиня. – Почему он выжидает? Что он замышляет?

– Sangdieu, мадам! Знай я это, разве бы я сидел сложа руки?

– А… а она знает, как вы думаете?

– Нет, готов поклясться честью, что она ничего не знает.

Графиня рассмеялась безумным смехом.

– Ваша честь! Ваша честь! Grand Dieu, как вы можете о ней говорить!

Он гневно шагнул к ней, но она уже взялась за ручку двери.

– Она погибла, когда вы заставили меня отдать мое дитя! – вскричала она. – Вы увидите, как ваше имя забросают грязью! И мое! И мое! Неужели вы ничего не можете сделать?

– Замолчите, мадам! – прошипел он. – Или вы хотите, чтобы вас услышали слуги?

Она вздрогнула и пугливо огляделась.

– Разоблачение… убьет меня, мне кажется, – сказала она очень тихо и вышла.

Сен-Вир бросился в кресло и, хмурясь, задумался. Вскоре его потревожил лакей.

– Ну? – резко спросил Сен-Вир.

– Ваше сиятельство, вас спрашивает дама.

– Дама? – с удивлением повторил Сен-Вир. – Кто?

– Не знаю, ваше сиятельство. Она ждет вас в малой гостиной и говорит, что не уйдет, пока не увидит вас.

– Как она выглядит?

– Ваше сиятельство, она под вуалью.

– Интрига, enfin! – Сен-Вир встал. – В малой гостиной?

– Да, ваше сиятельство.

Сен-Вир вышел, пересек вестибюль и открыл дверь небольшой гостиной. У окна стояла женщина, закутанная в плащ, ее лицо закрывала вуаль. Она обернулась, когда вошел Сен-Вир. Изящная рука решительно откинула вуаль, и Сен-Вир посмотрел прямо в темные глаза своей дочери.

– О-о! – почти прошептал он и оглянулся, ища взглядом ключ от двери.

– Он у меня, – спокойно сказала Леони. – И хочу предупредить вас, что на улице меня ждет горничная. Если я не выйду через полчаса, она тотчас предупредит монсеньора, что я здесь.

– Очень разумно, – вкрадчиво произнес Сен-Вир. – Что вам нужно от меня? И вы не побоялись оказаться в моей власти?

– Ба! – презрительно бросила Леони и показала ему маленький пистолет в золотой оправе. Сен-Вир сделал несколько шагов к ней.

– Забавная игрушка. – Он насмешливо улыбнулся. – Но я знаю, как с ним управляются женщины.

– Quant а за, – откровенно сказала Леони, – я бы очень хотела вас убить за ту гадость, которой вы меня опоили, но не стану, если вы не попробуете меня схватить.

– О, благодарю вас, мадемуазель! Так чему я обязан этим визитом?

Леони впилась глазами в его лицо.

– Монсеньор, вы скажете мне сейчас, правда ли, что вы мой отец.

Сен-Вир ничего не ответил, но замер в ожидании.

– Да говори же! – яростно потребовала Леони. – Ты мой отец?

– Дитя мое… – мягко сказал Сен-Вир, – почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что идут разговоры, будто я ваша побочная дочь. Говорите же, это правда? – Она топнула ногой.

– Мое бедное дитя! – Сен-Вир шагнул к ней и увидел нацеленный на него пистолет. – Не нужно бояться, petite. Я никогда не собирался причинить тебе вред.

– Свиное отродье! – сказала Леони. – Я ничего не боюсь, но, если ты подойдешь ближе, меня стошнит. Так они говорят правду?

– Да, дитя мое, – ответил он и умудрился вздохнуть с большой грустью.

– Ах, как я тебя ненавижу, – горячо заявила она.

– Может быть, сядешь? – предложил он. – Мне горько слышать, что ты меня ненавидишь, но я понимаю твои чувства и очень тебя жалею, petite,

– Не сяду! – отрезала Леони. – И мне становится хуже, когда вы называете меня petite и говорите, что жалеете меня. Мне еще больше хочется вас убить.

Сен-Вир искренне возмутился.

– Я твой отец, дитя!

– Мне все равно, – ответила она. – Вы скверный человек, и если я правда ваша дочь, то вы даже сквернее, чем я думала.

– Ты не понимаешь обычаев мира, в котором мы живем, – вздохнул он. – Юношеский порыв… Не думай обо мне слишком дурно, дитя. Я сделаю все, что в моей власти, чтобы обеспечить твое будущее, и, клянусь, меня очень заботит твое благополучие. Я все это время верил, что о тебе заботятся достойные люди, прежде у меня служившие. Так вообрази же мои чувства, когда я увидел тебя в когтях герцога Эйвона.

На лице Леони появилось такое выражение, что он невольно отступил.

– Скажите еще хоть слово против монсеньера, и я пристрелю вас насмерть, – сказала Леони негромко.

– Я ничего такого не имел в виду, дитя. С какой стати? Он не хуже любого из нас, но меня удручает, что ты в его власти. Твоя судьба не может не интересовать меня, и я страшусь того, что будет с тобой, когда все узнают, что ты – моя дочь.

Она промолчала, и он продолжал:

– В нашем мире, дитя, мы избегаем открытых скандалов. Вот почему я попытался увезти тебя от Эйвона. Жалею, что не сказал тебе тогда же, почему я так поступил, но мне хотелось избавить тебя от тягостной правды.

– Как вы добры! – удивленным тоном воскликнула Леони. – Ведь это же такая честь – быть дочерью графа де Сен-Вира!

Он покраснел.

– Ты сочла меня зверем, я знаю, но я хотел сделать как лучше. Ты меня перехитрила, и я понял, что поступил бы умнее, сразу открыв тебе правду о твоем рождении. Тайну сохранить не удалось бы – ты слишком похожа на меня. И вот-вот разразится скандал, который повредит нам всем.

– Кажется, почти все знают, кто я такая, – возразила Леони, – но меня принимают с большой любезностью, je vous assure.

– Пока – да, ну а когда я открыто тебя признаю?

– Tiens! – Леони уставилась на него. – С какой стати?

– У меня нет причин любить твоего… опекуна, – сказал Сен-Вир, с опаской косясь на пистолет. – И не думаю, что он будет доволен, если свет узнает, что он взял опеку над моей побочной дочерью. Это уязвит его гордость, думается мне.

– А что, если он уже знает? – спросила Леони. – Если другие догадались, то, конечно, и он.

– Ты так думаешь? – спросил Сен-Вир. Она промолчала.

– Он мог что-то заподозрить, – продолжал граф. – Вероятно, так и есть, но я не знаю. Хотя, полагаю, в таком случае он вряд ли привез бы тебя в Париж. Он не захотел бы, чтобы свет смеялсч над ним, а свет будет смеяться, когда узнает, кто ты такая. И тут я могу очень ему повредить.

– Как вы можете ему повредить? Вы… вы – свиное отродье?

Сен-Вир улыбнулся.

– Разве ты не была его пажом, mа fille? He слишком прилично, когда девушка выдает себя за юношу, живя в доме такого человека, как Аластейр. Подумай, какой разразится скандал, когда я расскажу об этом! Не сомневайся, я приложу все усилия, чтобы оповестить Париж о штуке, которую он с ним сыграл. Его нравственность хорошо известна, и не думаю, что Париж поверит в его невинность… или твою.

Леони презрительно изогнула губы.

– Voyons, вы считаете меня дурой? Парижу будет все равно, что монсеньор взял в любовницы чью-то побочную дочь.

– Да, дитя. Но будет ли Парижу все равно, что у Эйвона хватило дерзости ввести свою низкорожденную любовницу в высшее общество? Ты властвовала там истинно по-королевски и даже, как я слышал, запутала в своих сетях самого Конде. Это не сделает Париж снисходительнее. Ты имела слишком большой успех, моя дорогая. Ты самозванка, и Эйвон с твоей помощью одурачил общество. И ты думаешь, оно простит? Полагаю, больше мы не увидим господина герцога во Франции, а возможно, скандал докатится и до Лондона. Его репутация будет ему плохим подспорьем в попытках утишить скандал, уверяю тебя.

– Может, мне лучше убить тебя сейчас же? – медленно произнесла Леони. – Ты не повредишь монсеньеру, свиное отродье, клянусь!

– У меня нет особого желания вредить ему, – равнодушно сказал Сен-Вир. – Но мне невыносимо видеть мою дочь под его опекой. Признай за мной хоть какое-то отеческое чувство. Прими мою помощь, и Эйвону будет незачем меня опасаться. Мое единственное желание – надежно устроить твое благополучие. Если ты исчезнешь, скандал не разразится, но, если ты останешься под кровом Эйвона, скандала избежать невозможно. А поскольку он коснется и меня, я предпочту начать действовать сам.

– А если я уеду, вы ничего не скажете?

– Ни слова. Зачем это мне? Разреши мне позаботиться о тебе, найти для тебя приют, посылать тебе деньги. А если ты захочешь…

– Мне не нужны заботы свиного отродья, – уничтожительно бросила Леони. – Я исчезну, bien entendu, но поеду к человеку, который меня любит, а не с вами, потому что вы, конечно, злодей и негодяй. – Она судорожно сглотнула и крепче сжала пистолет. – Даю вам слово, что я исчезну.

Он протянул ей руку.

– Бедное дитя, это тяжелый для тебя день. И я могу сказать только, что очень сожалею. Так будет лучше всего, ты убедишься. Но куда ты поедешь?

Она вздернула подбородок.

– Этого я не скажу ни вам, ни кому-либо еще, – отрезала она. – И молю Господа только об одном: чтобы больше мне не пришлось вас видеть. – Голос ее задрожал, и она было пошла к двери, но тут же обернулась. – Совсем забыла! Вы поклянетесь мне, что не скажете ничего такого, что могло бы причинить вред монсеньору. Поклянитесь на Библии.

– Клянусь, – ответил он, – но в этом нет нужды. Едва ты уедешь, у меня не останется причины что-то говорить. Меньше всего я хочу скандала.

– Воп, – сказала она. – Я не доверяю вашей клятве, но думаю, что вы большой трус и испугаетесь скандала. Надеюсь, кара вас не минует!

Она швырнула ключ от двери на пол и быстро вышла.

Сен-Вир провел платком по вспотевшему лбу.

– Mon Dieu! – прошептал он. – Она показала мне, как разыграть моего туза! Ну, Сатана, теперь посмотрим, кто выиграет!