Глава 14
НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЛОРД РУПЕРТ АЛАСТЕЙР
Когда Эйвон уехал, Леони была вначале безутешна. Госпожа Филд оказалась не слишком увлекательной собеседницей, так как ее излюбленными темами были болезни, смерть и еще распущенность нынешней молодежи. К счастью, наступила теплая погода, и у Леони появилась возможность спасаться от нее в парке – она прекрасно знала, что почтенная дама терпеть не может прогулок.
Когда Леони отправлялась кататься верхом, ее должен был сопровождать грум, но очень часто она нарушала требования хорошего тона и знакомилась с окрестностями в одиночестве, наслаждаясь свободой.
Милях в семи от Эйвон-Корта находилось поместье лорда Меривейла, где он проживал со своей красавицей женой Дженнифер. В последние годы милорд начал ценить тихую праздность, а миледи, хотя два коротких сезона слыла первой. красавицей Лондона, не любила столичной суеты. Почти круглый год они оставались в Гемпшире, хотя зимы иногда проводили в Бате, а порой милорда тянуло повидать друзей юности, и они отправлялись в столицу. Однако чаще эти путешествия милорд совершал в одиночестве, но всегда отсутствовал недолго.
Не прошло и нескольких недель, как Леони направила свою лошадь в сторону Меривейла. Ее влекли леса, окружавшие старинный белый дом, и она въехала под деревья, с интересом поглядывая по сторонам. На ветвях уже развертывались почки, кое-где из травы выглядывали первые весенние цветы. Леони кружила между кустами и стволами, наслаждаясь красотой леса, и вскоре выехала к ручью, который журчал и пел на обкатанных голышах. У ручья на поваленном стволе сидела темноволосая дама, на пледе у ее ног играл младенец, а маленький мальчик в курточке, щедро вымазанной глиной, усердно удил в ручье.
Леони резко натянула поводья, виновато сообразив, что оказалась в чужих владениях. Первым ее заметил юный рыболов и крикнул даме на поваленном стволе:
– Маменька, поглядите!
Дама посмотрела туда, куда он указывал пальцем, и ее брови удивленно поднялись.
– Я очень сожалею, – запинаясь, сказала Леони. – Лес такой красивый… Я сейчас же уеду.
Дама встала и пошла по заросшей травой полянке, которая их разделяла.
– Вы правы, сударыня, и вам ни к чему уезжать. – Тут она заметила, что личико, затененное большими полями шляпы, выглядело совсем юным, и приветливо улыбнулась. – Не хотите ли спешиться, душенька, и немного поскучать со мной?
Растерянность исчезла из глаз Леони, а на щеках возникли ямочки. Она кивнула.
– S'il vous plaоt, madame.
– Вы француженка? Вы здесь у кого-нибудь гостите?
Леони высвободила ногу из стремени и соскользнула на землю.
– Но да, я гощу в Эйвон-Корте. Я… ба! – забыла это слово! Оп… опекаемая монсеньора герцога.
По лицу дамы скользнула тень. Она сделала движение, словно хотела заслонить от Леони своих детей. Подбородок Леони вздернулся.
– Я только это, мадам, je vous assure, и меня опекает мадам Филд, кузина монсеньора. Мне лучше уехать, да?
– Прошу у вас прощения, душечка. И буду рада, если вы останетесь. Я – леди Меривейл.
– Я так и подумала, – призналась Леони. – Леди Фанни мне про вас рассказывала.
– Фанни? – Лицо Дженнифер прояснилось. – Вы с ней знакомы?
– Я прожила у нее две недели, когда только приехала из Парижа. Монсеньор счел не convenable, чтобы я жила у него, прежде чем он подыщет даму, которая приглядывала бы за мной, вы понимаете?
В прошлом Дженнифер довелось на опыте познакомиться с понятиями герцога о том, что принято и что не принято, а потому она не поняла, но из деликатности промолчала. Они с Леони сели на поваленный ствол, а мальчик не отводил от них округлившихся глаз.
– Монсеньор, как я вижу, никому не нравится, – заметила Леони. – То есть очень мало кому. Леди Фанни, мосье Давенанту, ну и, конечно, мне.
– Так он вам нравится? – Дженнифер удивленно посмотрела на нее.
– Он очень добр ко мне, вы понимаете? – объяснила Леони. – А это ваш сын?
– Да, это Джон. Подойди поздоровайся, Джон. Мальчик послушно подошел, поклонился и, осмелев, сказал:
– У вас такие короткие волосы, сударыня!
Леони сняла шляпу.
– Такие красивые! – воскликнула Дженнифер. – Почему вы их остригли?
Леони замялась.
– Сударыня, можно я не отвечу? Мне велели ничего никому не говорить. Леди Фанни сказала, что я должна молчать.
– Надеюсь, причиной не была болезнь? – спросила Дженнифер с тревогой, оглядываясь на своих детей.
– Ах нет! – успокоила ее Леони. И вновь замялась. – Правда, монсеньор не говорил, чтобы я молчала про это. Только леди Фанни, а она не всегда поступает очень мудро, ведь правда? И наверное, она была бы не против, чтобы я сказала вам, ведь вы учились вместе с ней в монастырском пансионе, n'est-ce pas? Видите ли, сударыня, я только-только начала быть девушкой.
Дженнифер остолбенела.
– Простите, душечка, но…
– С двенадцати лет я всегда была мальчиком. Потом монсеньор нашел меня, и я была его пажом. А… а потом он обнаружил, что я вовсе не мальчик, и сделал меня своей дочерью. Сначала мне это очень не понравилось, а с юбками я мучаюсь до сих пор, но оказалось, что тут есть и много приятного. У меня много вещей, которые совсем мои, и я теперь благовоспитанная девица.
Глаза Дженнифер потеплели. Она ласково похлопала Леони по руке.
– Милая странная девочка! И долго вы будете в Эйвоне?
– Не знаю, сударыня. Как пожелает монсеньор. И мне приходится столько учиться! Леди Фанни обещала представить меня ко двору, мне кажется. Она очень добра, правда?
– Да, весьма большая любезность! – согласилась Дженнифер. – А как вас зовут, душечка?
– Я Леони де Боннар, сударыня.
– И ваши родители назначили Са… герцога вашим опекуном?
– Не-ет. Они уже давно умерли, понимаете. Монсеньор все сделал сам. – Леони взглянула на младенца. – Он тоже ваш сын, сударыня?
– Да, дитя мое, это Джеффри Молино Меривейл. Правда, он прелесть?
– О да! – вежливо ответила Леони. – Но мне редко случалось видеть совсем маленьких детей. – Она встала и подняла с травы свою шляпу, со страусовым пером. – Мне надо вернуться, сударыня. Мадам Филд разволнуется. – Она шаловливо улыбнулась. – Так похожа на наседку, понимаете?
Дженнифер засмеялась.
– Но вы приедете снова? Прямо в дом. Я познакомлю вас с моим мужем.
– Да, сударыня, если вы так любезны, я буду рада приехать. Au revoir, Jean; au revoir, bйbй!
Младенец весело загугукал и заболтал ручонкой. Леони села в седло.
– Сказать что-нибудь такому маленькому очень трудно, – заметила она и поспешила добавить: – Он, конечно, очень милый.
Она поклонилась, сняв шляпу, повернула лошадь и скрылась из виду по тропе, которая привела ее сюда.
Дженнифер взяла малыша на руки, позвала Джона, и они вернулись через лес и сады в дом. Там она отдала детей на попечение няни, а сама отправилась на поиски мужа.
Он сидел в библиотеке, проверяя счета, – высокий, хорошо сложенный мужчина с добрыми серыми глазами и решительным ртом. Он протянул к ней руку,
– Клянусь, Дженни, всякий раз, как погляжу на тебя, ты все хорошеешь!
Она засмеялась и примостилась на ручке его кресла.
– Фанни считает, что мы старомодны, Энтони.
– Фанни!.. В глубине сердца она очень любит Марлинга.
– Да, очень, Энтони. Но она послушна моде, и ей нравится, чтобы другие мужчины нашептывали комплименты ей на ушко. Боюсь, я так и не свыкнусь со столичными нравами.
– Любовь моя, если я увижу, как «другие мужчины» что-то шепчут тебе на ухо…
– Милорд!
– Миледи?
– Вы ужасно не галантны, сударь! Как будто они стали бы… как будто я допустила бы! Он крепче ее обнял.
– Стоило бы тебе захотеть, Дженни, и ты всех посводила бы с ума!
– А, так вот чего вы желаете, милорд? – поддразнила она. – Теперь я знаю, что вы разочаровались в своей жене. Благодарю вас, сударь! – Она спрыгнула на пол и сделала ему шутливый реверанс.
Милорд вскочил и сжал ее в объятиях.
– Плутовка! Я самый счастливый мужчина в мире!
– Примите мои поздравления, сударь. Энтони, тебе Эдвард ничего не сообщал?
– Эдвард – мне? Нет. И о чем бы?
– Сегодня я встретила девушку. Она гостила у Марлингов. И я подумала, что он мог написать тебе про нее.
– Девушку? Здесь? Кто она?
– Вы будете поражены, милорд! Она сущий младенец и… и говорит, что герцог – ее опекун.
– Аластейр? – Брови Меривейла сошлись на переносице. – Что это еще за новая прихоть?
– Разумеется, я не могла спросить прямо. Но ведь очень странно, что… что этот человек ее удочерил?
– Быть может, он исправился, любовь моя. Дженнифер вздрогнула.
– Он? Никогда! Мне было так жаль этого ребенка… Быть в его власти… Я пригласила ее побывать у меня. Я правильно поступила?
Он нахмурился еще больше.
– Я не желаю знать Аластейра, Дженни. Неужели же я забуду, что его светлость соблаговолил похитить мою жену!
– Но тогда я еще не была твоей женой, – возразила она. – И… и эта малютка… эта Леони… Она совсем не такая. Мне бы очень хотелось, чтобы ты позволил ей нанести нам визит.
Он отвесил ей изящнейший поклон.
– Миледи, вы госпожа в своем доме, – сказал он.
И потому, когда Леони приехала в Меривейл, ее приветливо встретили и Дженнифер, и супруг этой последней. Вначале Леони смущалась, но улыбка Меривейла рассеяла ее робость.
За чаем она весело болтала, а затем сообщила хозяину дома:
– Я так хотела познакомиться с вами, милорд, – сказала она с жаром. – Я слышала о вас много… так много!
Меривейл выпрямился на стуле.
– От кого бы… – начал он с тревогой.
– От леди Фанни. И от монсеньора – немножко. Скажите, мосье, это правда, что вы остановили карету лорда Хардинга на большой дороге?
– Это было пари, дитя мое, только пари!
Она рассмеялась.
– Ага! Я знаю. А он рассердился, правда? И все пришлось сохранить в тайне, потому что в ди-ди-плома-матических кругах на это…
– Ради всего святого, дитя мое!
– И теперь вас называют Разбойником!
– Нет-нет. Только самые близкие друзья.
Дженни укоризненно покачала головой.
– О, милорд! Продолжайте, Леони. Расскажите мне еще что-нибудь. Этот негодяй гнусно меня обманул, позвольте вам сказать!
– Мадемуазель! – умоляюще произнес Меривейл, утирая вспотевший лоб. – Сжальтесь!
– Только скажите мне, – не унималась Леони, – стать на одну ночь разбойником было, наверное, очень увлекательно?
– Очень, – подтвердил он с глубокой серьезностью. – Но не слишком благовоспитанно.
– Правда, – согласилась она. – Но так скучно все время быть благовоспитанными, по-моему. – Я вот истинное наказание для всех, потому что ни-чуточки не благовоспитана. А к тому же получается, что благородная девица или дама может делать много дурного и оставаться благовоспитанной, но заговорить о чем-нибудь вроде панталон – значит вести себя самым неподобающим образом! В этом так тяжело разобраться!
Его глаза вспыхнули веселым блеском. Он постарался сдержать смех и потерпел неудачу.
– Клянусь, вы должны навещать нас почаще, мадемуазель! Нам не часто доводится встречать таких очаровательных барышень!
– Но теперь вы должны навестить меня, – ответила она. – Ведь так принято?
– Боюсь… – неловко начала Дженнифер.
– Его светлость и я не поддерживаем знакомство. Леони всплеснула руками.
– Parbleu! Одно и то же, с кем бы я ни встретилась! Меня не удивляет, что иногда монсеньер поступает дурно, раз все с ним так недобры!
– У его светлости есть привычки, мешающие… э… быть добрым к нему, – мрачно заметил Меривейл.
– Мосье, – произнесла Леони с неподражаемым достоинством, – говорить так со мной о монсеньоре неразумно. Он единственный в мире, кого заботит, что случится со мной. Так что я не стану слушать людей, которые предостерегают меня против него. От этого у меня внутри вспыхивает словно огонь и гнев.
– Мадемуазель, нижайше прошу простить меня, – сказал Меривейл.
– Благодарю вас, мосье, – ответила она со всей серьезностью.
После этого она часто приезжала в Меривейл, а один раз отобедала там с госпожой Филд, которая ничего не знала о ссоре Эйвона с Меривейлом.
Прошло две недели без малейших вестей от Джастина, но в конце этого срока в Меривейл прикатил дорожный экипаж, нагруженный сундуками, и на землю спрыгнул высокий молодой щеголь. Перед ним распахнули дверь, и его встретила Дженнифер, которая со смехом протянула ему обе руки.
– Руперт! Ты приехал погостить?
Он расцеловал ее руки, а потом чмокнул в щеку.
– Дьявол меня возьми! Дженни, до чего же ты хороша! Клянусь душой! Черт, а вот и Энтони! Неужели он видел?
Меривейл потряс его руку.
– В один прекрасный день, Руперт, я тебя проучу! – пригрозил он. – Но что такое? Тут багажа на трех человек.
– Какого багажа? Вздор, милый! Тут лишь самое необходимое, даю слово. Но мы должны одеваться, знаешь ли, без этого нельзя! Энтони, что тут за чепуха с Джастином? Фанни напустила на себя чертовскую таинственность, но весь город только и говорит, будто он удочерил какую-то девчонку! Провалиться мне, но это же… – Он проглотил следующее слово, вспомнив о присутствии Дженнифер. – Я приехал поглядеть своими глазами. Где сейчас Джастин, только Богу известно. Во всяком случае, не мне. – Он озабоченно поглядел на Меривейла. – Он же не в Эйвоне?
– Успокойся, – утешил его Меривейл. – Его там нет.
– Хвала Богу! А кто она?
– Очаровательный ребенок, – осторожно ответил Меривейл.
– Нетрудно догадаться. У Джастина отменный вкус, когда дело касается… – И снова он осекся. – Гром и молния! Прости меня, Дженни. Чертовская забывчивость… – Он виновато посмотрел на Меривейла. – Обязательно я брякну что-нибудь невпопад, Тони. Вечно в голове ветер, ну и возлияния… Что поделаешь!
Меривейл проводил его в библиотеку, куда вскоре лакей принес вино. Руперт расположил свою длинную фигуру в кресле поудобнее и осушил рюмку.
– Сказать по чести, Тони, – заметил он доверительно, – мне всегда свободнее в отсутствие дам! Мой язык вечно меня подводит, чтоб ему сгореть, Да нет, конечно, Дженни чертовски редкостная женщина, – добавил он поспешно. – Просто чудо, что ты пускаешь меня на порог. Как вспомнить, что мой брат бежал с Дженни…. – Он комично потряс головой,
– Дверь тебе здесь всегда открыта, – улыбнулся Меривейл. – Я не опасаюсь, что ты попытаешься похитить Дженни.
– Боже упаси! Не стану уверять, будто у меня совсем уж не было женщин, без этого ведь нельзя, сам понимаешь. Фамильная честь, старина, и все прочее, но меня к ним никогда особенно не тянуло, Тони. Ну, совсем нет. – Он налил себе еще вина. – Странно, как подумаешь! Вот я – Алас-тейр, и ни единой громкой интриги за мной не числится. Иной раз мне сдается, – вздохнул он, – что я ненастоящий Аластейр. Среди нас не найти ни единого, который бы не…
– На твоем месте я бы не изнывал по такому пороку, – сухо сказал Меривейл.
– Как сказать! Возьми Джастина: где бы он ни был, обязательно рядом какая-нибудь юбка. Я ничего плохого о нем сказать не хочу, только мы друг к другу особой любви не испытываем. Но одно я скажу: он не прижимист. Наверное, ты мне не поверишь, Тони, но с тех пор, как он разбогател, я ни разу не гостил в долговой тюрьме. – Он горделиво вскинул голову. – Ни единого раза!
– Да, чудесно, – согласился Меривейл. —Так ты действительно приехал увидеть Леони?
– Ее так зовут? Ну а еще что?
В серых глазах замерцал смех.
– А я думал, ты стосковался от желания навестить нас с Дженнифер.
– О, разумеется, разумеется! – заверил его Руперт, торопливо садясь прямо. Он увидел искры смеха в глазах Меривейла и вновь откинулся на спинку кресла. – Дьявол тебя возьми, Тони! Ты смеешься надо мной! Ну да, мне хочется взглянуть на последнюю пассию Джастина. Она одна в Эйвон-Корте?
– Нет. С твоей родственницей, госпожой Филд.
– Что? Неужто со старушкой Гарриет? Право, до чего еще додумается Джастин? На этот раз решил соблюсти приличия, э?
– Мне кажется, это правда, что она просто состоит под его опекой.
Руперт иронически вздернул бровь.
– По каковой причине, мой милый друг, ты либо будешь обходиться с ней с подобающим уважением, либо отправишься назад в Лондон.
– Но, Тони… Черт побери, ты же знаешь Джастина!
– А знает ли его хоть кто-нибудь из нас? Вот что мне теперь все чаще приходит в голову. Я знаком с этим ребенком.
– Ну, я сам погляжу, – заявил Руперт со смешком. – Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть лицо Джастина, когда он узнает, что я занимался браконьерством в его угодьях! Не то чтобы мне очень хотелось его рассердить. Он дьявольски неприятен, когда его задевают. – Он умолк и задумчиво нахмурился. – Знаешь, Тони, я частенько прикидываю, какие он ко мне питает чувства. Фанни он любит, руку дам на отсечение. В былые дни держал ее в ежовых рукавицах. Не верится, а? А я… Назначил мне щедрое содержание, но редко находит для меня дружеское слово.
– А тебе нужны его дружеские слова? – осведомился Меривейл, разглаживая морщинку на атласном рукаве.
– Ну-у… Он же мой брат, знаешь ли. Странно то, что он очень обо мне заботился, пока у меня молоко на губах не обсохло. Конечно, он всегда был велеречивой сосулькой. Тебе я признаюсь, Тони, что до сих пор его побаиваюсь.
– Не берусь его понять, Руперт. В свое время мне казалось, что в нем прячется что-то хорошее. А эта девочка, Леони, просто обожает его. Так что остерегись, не скажи чего-нибудь лишнего при ней.
– Милый мой, вряд ли я скажу хоть что-то…
– Совсем не вряд ли, – возразил Меривейл, – шалопай пустоголовый!
– Провалиться мне, это уж несправедливо. А как насчет грабежей на больших дорогах, а, любезный?
Меривейл поднял руки.
– Touchй! Бога ради, Руперт, не болтай об этом в городе!
Руперт пригладил взлохматившиеся волосы и сумел придать себе вид надменнейшего превосходства.
– О, я не такой дурак, как ты считаешь, Тони, уверяю тебя.
– Возблагодарим Бога! – ответил Меривейл.
