Глава четырнадцатая
Оставив одного из констеблей охранять тело Коллинза, сержант попросил мистера Эмберли отвезти его в особняк. Фрэнк кивнул и нажал на педаль газа.
Большой дом был погружен во тьму. Однако, когда они позвонили, ждать пришлось недолго, через несколько секунд в полукруглом окошке над входной дверью вспыхнул свет.
– Гм… – буркнул сержант. – Много времени не понадобилось, чтобы разбудить их, верно, сэр?
Открыл дверь дворецкий, на нем были брюки, поверх пижамы накинут халат. И лицо совсем не заспанное. Напротив, он был бодр и свеж и, казалось, ничуть не удивился, увидев перед собой полицейского. Взгляд карих застенчивых глаз перебегал с сержанта на Эмберли. Затем он отступил на шаг и позволил им войти.
– Вы что, ждали нас? – строго спросил Губбинс.
Бейкер закрыл дверь.
– О нет, сержант. Но я, конечно, знаю, что мистер Фонтейн вам звонил. Хотите видеть мистера Фонтейна?
Сержант ответил утвердительно и проследовал за дворецким в библиотеку. Когда Бейкер удалился, Губбинс обернулся к Эмберли:
– Что думаете об этом парне, сэр?
– Как-нибудь скажу.
– Лично мне хотелось бы потолковать с ним по душам, – мрачно заметил сержант.
– Мне тоже.
Вскоре к ним спустился Фонтейн. Увидев Эмберли, он удивился и спросил, что случилось.
Сержант ему рассказал.
Фонтейн растерянно воскликнул:
– Застрелили?! Коллинза? – И он вопросительно уставился на Эмберли. – Не понимаю… Кто мог его застрелить? Где он?
– Возможно, – осторожно начал сержант, – то были браконьеры. А может, и кто-то другой. Будем расследовать. А пока, сэр, если не возражаете, я бы хотел воспользоваться вашим телефоном.
– Да, конечно. Идемте, я вас провожу. – Фонтейн провел полицейского в холл, тот стал звонить в участок дежурному констеблю. Бэзил вернулся в библиотеку, недоуменно взглянул на Эмберли. – Ничего не понимаю! – растерянно воскликнул он. – Просто фантастика какая-то! Сперва мой дворецкий, затем – камердинер. Послушайте, Эмберли, мне все это страшно не нравится!
– Еще бы. Думаю, что и Доусон, и Коллинз тоже были далеко не в восторге.
Фонтейн принялся нервно расхаживать по комнате.
– Кто его нашел? И где? – Услышав, что Коллинза застрелили примерно в миле от особняка, он так и ахнул. – Боже милостивый! Так вы считаете, это дело рук браконьеров?
Фрэнк промолчал.
Но тут вдруг Фонтейна заинтересовала другая сторона прискорбного происшествия:
– Но с чего это вдруг вы отправились на его поиски? Только не говорите мне, что вы ждали такого развития событий!
– О нет. Мы направлялись к вам, просто поговорить. Вот и все.
Бэзил покачал головой:
– Ума не приложу, как это все случилось. Ужасная история! Господи, теперь только и остается, что задаваться вопросом: кто же следующий?
Тут в библиотеку вошел сержант и вежливо попросил мистера Фонтейна ответить на несколько вопросов. Тот выразил готовность оказать любое содействие, однако заметил, что располагает очень скудной информацией. Коллинз был у него в спальне, когда в половине восьмого Фонтейн поднялся туда переодеться к обеду. С тех пор он камердинера не видел, да и не особенно им интересовался – ровно до тех пор, пока, снова зайдя в спальню незадолго до полуночи, не увидел, что постель не приготовлена. Фонтейн вызвал Бейкера, и тот сказал, что за ужином на половине для прислуги Коллинза не было. Дворецкий проверил комнату камердинера, там его тоже не оказалось.
Фонтейн признался, что уже тогда заподозрил неладное. При других обстоятельствах он бы предположил, что Коллинз просто ушел без разрешения на вечер, проявил непослушание, нарушил распорядок, но как раз сегодня камердинер получил уведомление об увольнении – которое произойдет через месяц, – с этим, очевидно, и связано его исчезновение.
Эмберли, взявший ранее со стола свежий номер «Панча» и рассеянно перелистывавший его, поднял на Фонтейна глаза:
– А почему вы решили уволить Коллинза?
– С учетом всех обстоятельств, решил, что так будет лучше. Этот человек злоупотреблял своим положением. И потом эта история с молодым Брауном. Чем дольше я раздумывал над тем, что вы сказали, Эмберли, тем подозрительнее она мне казалась. И с Доусоном тоже. Стоит начать подозревать человека хоть в чем-то и уже не можешь остановиться. Ну и когда в голову лезут разные дурные мысли, единственный способ избавиться от них, это уволить человека, который их вызывает.
– Но у Коллинза, если не ошибаюсь, было стопроцентное алиби в ночь убийства Доусона.
– Да, я тоже так думал. Мне и в голову ничего такого не приходило до тех пор, пока Браун не упал в реку. В то время, когда убили моего дворецкого, Коллинз гладил мне костюм, я его видел. Но знаете, просто удивительно, до чего легко найти в этом алиби дырки. Я пытался рассчитать время, которое бы понадобилось ему, чтобы добраться до дороги на Паттингли, если б он воспользовался мотоциклом. Я вовсе не хочу сказать, что он сделал это, просто зародилось сомнение. А всему виной натянутые отношения между хозяином и слугой. Вот сегодня и выдал ему уведомление. И, когда он вдруг пропал сегодня вечером, тут у меня промелькнула мысль: наверняка подумал, что я его подозреваю, вот и решил удрать. И чем дольше размышлял об этом, тем больше убеждался в своей правоте. И когда в три часа ночи он так и не появился, я позвонил в полицейский участок. Но мне и в голову не приходило, что с Коллинзом могло случиться нечто подобное.
– Нет, сэр, конечно, не приходило, просто уверен в этом, – заметил сержант. – И вы не видели, как камердинер выходил из дома? Или, может, кто-то еще выходил?
– Нет, да и не мог видеть. Большую часть вечера я просидел здесь, в библиотеке, писал письма. Если б открылась входная дверь, я бы услышал. Стало быть, Коллинз из нее не выходил.
– Понятно, сэр. Если не возражаете, я бы хотел поговорить с вашим новым дворецким.
– Разумеется. – Фонтейн подошел к камину и нажал на звонок.
Дверь распахнулась почти тотчас же, но в библиотеку вместо Бейкера вошел Кокрейн, встрепанный и сонный. Моргая, он удивленно уставился на собравшуюся здесь компанию, даже зажмурился на секунду. Потом снова открыл глаза и покачал головой.
– Подумал, это мне снится. Но теперь вижу, что передо мной действительно вы, сержант. Все прояснилось, не так ли? И мне можно снова улечься на ложе, усыпанное цветами, я правильно понял?
Губбинс усмехнулся, а Фонтейн резко заметил:
– Не самое удачное время для шуток. Коллинз убит.
Кокрейн уставился на него, разинув рот. Потом вопросительно покосился на Эмберли, ожидая объяснений.
Но тот молчал, и ответил ему Фонтейн. Энтони выслушал его, не скрывая изумления.
– Мне никогда не нравился Коллинз, – сказал Кокрейн. – Но это… пожалуй, уж слишком. Нет, не возражаю, время от времени должно происходить какое-то маленькое преступление, это оживляет обстановку, но я категорически не приемлю маньяков и убийц. Целых три смерти, одна за другой! Нет, это уже просто ни в какие ворота не лезет!
Фонтейн резко развернулся к Эмберли:
– Боже милостивый, ну скажите же наконец, что это такое?! Три совершенно необъяснимых убийства!.. Что вы о них думаете?
– Некоторые люди, – осторожно подбирая слова, начал Эмберли, – склонны считать, что все убийцы – маньяки.
– Вы меня вызывали, сэр?
Сержант обернулся:
– Хотел задать вам несколько вопросов. Входите и закройте за собой дверь.
Дворецкий повиновался.
Губбинс извлек из кармана блокнот.
– Когда вы в последний раз видели Коллинза?
Дворецкий ответил сразу же:
– В двадцать минут восьмого.
– Вот как? Откуда такая точность?
– Коллинз сам назвал это время, сержант. Сказал, что должен подняться наверх и приготовить пижаму для мистера Фонтейна.
Тут с другого конца комнаты раздался голос Эмберли:
– А вы видели, как он выходил из дома?
– Никак нет, сэр. Должно быть, Коллинз вышел во время обеда, пока я прислуживал за столом.
– Это почему? – тотчас спросил сержант.
Уголки рта у дворецкого нервно дернулись. И после продолжительной паузы Бейкер заметил:
– Думаю, что увидел бы, как он выходит из дома, если б был на половине для прислуги.
– Вы с ним были в дружеских отношениях?
– Я, знаете ли, совсем недавно служу у мистера Фонтейна, сержант. Но все это время старался поддерживать хорошие отношения со всей остальной прислугой.
Губбинс не сводил с Бейкера пристального взгляда:
– А где вы раньше служили? До того, как приехали сюда?
Тут дворецкий помрачнел.
– Был временно безработным, сержант.
– По какой причине?
– Болел.
– Адрес?
– Мой… домашний адрес… это в Тутинге, – неохотно выдавил Бейкер. – Блэкэддер-роуд.
– А фамилия предыдущего нанимателя?
– Мой последний хозяин в Америку уехал.
– Вот как? В Америку, значит? Фамилия?
– Фэншо, – еще более неохотно ответил Бейкер.
– Его адрес в Англии?
– У него нет адреса в Англии, сержант.
Губбинс удивленно поднял глаза на дворецкого.
– Послушайте, мой дорогой, у него должен был иметься хоть какой-то адрес, раз вы у него служили, верно? Итак…
Тут снова раздался голос Эмберли:
– Вы служили у мистера Джеффри Фэншо, верно?
Дворецкий опасливо покосился на него:
– Да, сэр.
– Итон-сквер, не так ли?
Бейкер нервно сглотнул слюну:
– Да, сэр.
– Тогда зачем делать из этого тайну? Номер дома пятьсот сорок семь, сержант.
– Так вы знаете мистера Фэншо, сэр?
– Знаю. Он член моего клуба.
– И это правда, что он уехал за границу?
– Вроде бы. Я могу выяснить.
Сержант обратился к Фонтейну:
– У вас ведь имеется рекомендация, сэр, я правильно понимаю?
– Да, разумеется. Но их передал мне Бейкер. Я хотел написать самому мистеру Фэншо, но не смог, поскольку тот уехал, или говорят, что уехал, в Нью-Йорк. Рекомендация была написана на листке, вырванном из клубного блокнота.
– Неплохо было бы прояснить все это, – заметил Губбинс, строча в блокнот. – Может, вы займетесь данным вопросом, сэр?
– Да, займусь, – ответил Эмберли. – Однако пока мне хотелось бы знать одну вещь. – И он так и прожег взглядом Бейкера. – Вот вы сказали, что услышали бы, как Коллинз выходил из дома, если б не находились в это время в столовой. А вы видели или слышали, как кто-нибудь выходил из дома тем вечером?
Дворецкий ответил медленно:
– Две служанки выходили, сэр. А остальная прислуга… нет.
– Вы в этом уверены?
– Да, сэр.
– Вы побывали на половине для прислуги?
– Нет, сэр. Большую часть времени провел в буфетной. А до этого был в столовой, убирал посуду после обеда.
– Так что, вы бы знали, выходил ли кто из дома через главную дверь?
– Никто не открывал тем вечером эту дверь, сэр, – уверенно и спокойно ответил Бейкер.
Эмберли вновь раскрыл «Панч». Похоже, он не проявлял больше никакого интереса к вопросам сержанта и ответам дворецкого, но когда Бейкер минут десять спустя уже собрался выйти из библиотеки, он на секунду оторвался от чтения и спросил:
– А вам не показалось, когда вы осматривали комнату Коллинза, что тот забрал все свои вещи с собой, точно собирался насовсем покинуть этот дом?
– Нет, сэр. Мистер Фонтейн велел мне обратить на это особое внимание. Ну и я взял на себя смелость заглянуть в шкаф и комод. Насколько я понял, там все лежало на своих местах.
– А вы внимательно смотрели?
– Да, сэр. И не увидел ничего такого подозрительного.
– Благодарю вас.
– У вас вопросов больше нет, сэр? – осведомился Губбинс, закрыв блокнот.
– Нет, спасибо, сержант.
– В таком случае я возвращаюсь в участок, сэр. Извините, что побеспокоили вас, мистер Фонтейн. Полагаю, что завтра вас захочет видеть инспектор.
Бэзил кивнул с недовольным видом:
– Да, думаю, захочет. Подъеду в участок прямо с утра.
– Что ж, раз это все, лично я собираюсь обратно в постельку, – объявил Кокрейн. – И еще, пожалуй, прихвачу с собой пистолет. С ним как-то веселее будет.
– Пожалуй, что так, сэр, – заметил Губбинс.
– Идемте со мной, сержант, – пригласил Энтони. – Нам обоим просто необходимо выпить.
Только тут Фонтейн вспомнил о своих обязанностях гостеприимного хозяина:
– Да, разумеется. О чем я только думаю! Вы не откажетесь выпить с нами, верно, Эмберли?
Но Фрэнк отверг предложение.
Сержант обиженно посмотрел на него, однако все же ушел вместе с Кокрейном. Вернулся он, вытирая усы; похоже, что отношения между ним и Энтони сложились самые дружеские. Перед отъездом из особняка Губбинс заметил Эмберли, что сам до конца не понимает, почему так симпатизирует молодому человеку.
– Более того, сэр, хотя я не утверждаю, что он прав, в этой его идее об убийце-маньяке что-то есть… Целых три убийства, вроде бы не связанных между собой, не имеющих мотива… Что скажете?
– Думаю, что вы и мистер Кокрейн просто созданы друг для друга. Все эти убийства вовсе не обязательно совершил один и тот же человек. Доусона убил Коллинз.
– Но прежде вы вроде не подозревали Коллинза, мистер Эмберли! Я-то подозревал, а вот вы…
– Проблема в том, сержант, что вы подозревали его в совсем другом преступлении.
– О… – в полной растерянности протянул Губбинс. – Наверняка вы что-то имели под этим в виду, вот только до меня никак не доходит, что именно. Ну а какие выводы можно сделать из всего, что мы услышали тут сегодня? – И он указал большим пальцем через плечо, на особняк.
– Были один-два интересных момента.
– Именно так я и думал, сэр. И знаете что? Хотелось бы проследить за этим дворецким. Выяснить о нем как можно больше. Возникает из ниоткуда, точно черт из шкатулки, фигурально выражаясь, и знает больше, чем можно от него ожидать. Причем заметили – ничуть не удивился, увидев нас. Прямо как будто ждал. У меня предчувствие начет этого типа, а я редко ошибаюсь, когда оно возникает, предчувствие. Это наш человек, мистер Эмберли, помяните мое слово!
Фрэнк окинул его каким-то загадочным взглядом:
– У вас изумительно развита интуиция, Губбинс.
– Вот именно, сэр. Вы подождите, сами скоро увидите, что я был прав.
– Думаю, сержант, – заметил Эмберли, входя в крутой поворот, – вы куда ближе к истине, чем сами осознаете.
