Глава одиннадцатая
Кокрейн вкратце рассказал за завтраком о событиях минувшей ночи. По дороге к особняку его проинструктировал Эмберли, попросив не упоминать, что в этом деле принимали участие он и сержант Губбинс.
Вообще-то Энтони собирался держать ночное приключение в тайне, но Фрэнк заметил, что полное молчание с его стороны насторожит неизвестного взломщика. Тот наверняка опознал своего преследователя и может подумать, что Кокрейн подозревает именно его.
И вот, следуя этим указаниям, наутро, когда Джоан уже вышла из-за стола, Энтони рассказал Фонтейну, что всю ночь преследовал какого-то человека. Бэзил посмотрел на него как на сумасшедшего, продолжил завтракать, в ответ лишь что-то невнятно хмыкнул и сунул нос в свежую газету.
Энтони намазал маслом еще один тост.
– Между прочим, на голове у него был мешок с прорезями.
Фонтейн оторвался от газеты и досадливо бросил:
– О чем это ты, черт побери?
– Если не веришь, взгляни на велосипед. Он и без того был не в блестящем состоянии перед тем, как я сел на него. А сейчас его можно списать из-за полной непригодности.
Фонтейн отложил газету:
– Какой велосипед? Ну что за ерунду ты вечно несешь?
– Велосипед Джоан. Я проехал на нем семь миль. И еще семь обратно.
Фонтейн усмехнулся:
– Да, представляю эту картину. Как ты гонишь на велосипеде семь миль. Может, все же толком объяснишь, в чем дело?
Энтони понадобилось некоторое время, чтобы убедить хозяина дома – это не шутка. Фонтейн наконец проникся серьезностью ситуации и тут же захотел знать, кем именно был тот человек. Энтони ответил, что не знает, хотя кое-какие подозрения у него имеются. Причем не безосновательные.
– Коллинз? – спросил Бэзил, понизив голос. – Господи Боже!
– Заметь, я до конца не уверен. Лица его так и не разглядел.
Фонтейн не стал скрывать, что раздражен до крайности. Сказал, что, наверное, ему придется все-таки уволить камердинера. Энтони охотно поддержал эту идею, но Бэзила вдруг развернуло в обратную сторону. Он заявил, что вся история выглядит неправдоподобно и несправедливо было бы обвинять Коллинза без каких-либо доказательств. Нет, он должен хорошенько все обдумать, но будет держать ухо востро. То, что рассказал Кокрейн, страшно огорчительно, просто ни в какие ворота не лезет. Если подключить к делу полицию, та начнет допрашивать слуг и тогда экономка наверняка уволится. Она уже и так возмущена до крайности бестактными методами допроса, проведенного здесь инспектором.
– И вообще, – гневно добавил Фонтейн, – не советовал бы тебе ночью выглядывать из окна! По крайней мере тогда бы я ничего не узнал и жил бы себе спокойно.
В этот момент в комнату вошла Джоан, и дискуссия тотчас прекратилась. Она с Кокрейном собиралась сыграть в гольф. Вежливое предложение Бэзилу присоединиться было встречено отказом. У него нет привычки быть третьим лишним, сказал он. Кроме того, звонил этот старый болван Мэттьюз и сообщил, что собирается приехать по одному делу.
– И разумеется, я знаю, что это за дело. Еще вчера за обедом он намекал, но я сделал вид, что не понял. У меня и без того забот хватает, и просто нет времени добавлять к ним разбирательство с моим главным лесничим.
– Браконьеры? – спросила Джоан. – Слышала об этом, Фелисити говорила. Наверное, Хичкок проявляет нерадивость.
– Не знаю, не знаю, но я не стану его увольнять лишь ради того, чтобы угодить старине Мэттьюзу.
Сэр Хамфри прибыл в двенадцать вместе с дочерью в ее маленьком автомобильчике – шофер Лудлоу заболел гриппом. Бейкер провел гостей в библиотеку, оставил их там, а сам пошел искать хозяина.
Сэр Хамфри, подобно большинству книголюбов, тотчас начал бродить по комнате и осматривать туго набитые книгами шкафы и полки. А затем с укоризной заметил, что у Фонтейна нет книжного каталога и тома расставлены как попало.
Сидевшая у окна Фелисити заметила, что хозяину дома, наверное, просто нет до этого дела.
– Он не книголюб, наш дорогой Бэзил, – с улыбкой добавила она.
– Ну, это очевидно, – бросил ее отец. Надел очки и принялся изучать корешки томов в переплетах из телячьей кожи.
– Во всяком случае, с виду тут у него одна классика, сплошная скучища, – заметила Фелисити.
Но сэр Хамфри, только что обнаруживший настоящее сокровище, ей не ответил. И девушка стала смотреть во двор, где садовник сгребал с лужайки опавшую листву, предоставив отцу возможность спокойно перелистывать страницы.
Когда вошел Фонтейн, извиняясь, что заставил гостей ждать, сэр Хамфри перевернул еще одну страницу пропыленного тома, снятого с верхней полки, и заметил рассеянно:
– Ничего страшного, ровным счетом ничего. А я тут рассматривал ваши книги. Мой дорогой, разве вы никогда не замечали, что расставлены они у вас по размеру?
Фонтейн даже немного растерялся, затем ответил, что, видимо, он не слишком прилежный книгочей. А потом добавил, что непременно наймет кого-нибудь привести библиотеку в порядок. Выяснилось, что в его владении находятся весьма редкие издания, а Де Куинси соседствует с «Записками из русского суда» неизвестно чьего авторства. По тону сэра Хамфри Фонтейну стало ясно, что это просто преступление.
– Ваш дед был великим коллекционером. – Сэр Хамфри поднял руку с книгой. – Вот он, старый друг, с кем я не встречался, увы, долгие годы. Уму непостижимо, как так получилось, что этого издания нет на моей полке. Нельзя ли его у вас позаимствовать? Нет, понимаю, это совершенно пагубная привычка…
– Ради Бога, конечно, берите, – сказал Фонтейн в надежде перевести наконец разговор на более близкую ему тему. – Буду просто счастлив одолжить вам эту книгу.
– Спасибо. Просто не терпится снова погрузиться в эти страницы. Если позволите, я возьму первый том.
Бэзил громко расхохотался:
– Первый том, говорите? Стыдно признаться, но я не знал, что их несколько.
Сэр Хамфри взирал на него с изумлением, точно видел сейчас перед собой живого динозавра.
– Бог ты мой! Однако именно эта работа Дизраэли, «Литературные казусы», замечательна во всех отношениях. Впрочем, я пришел к вам не о книгах говорить. Не хочу напрасно занимать ваше время.
Фонтейн вежливо возразил что-то в ответ, однако не сделал попытки помешать своему гостю перейти непосредственно к делу. После двадцати минут откровенного разговора Бэзил пообещал, что поговорит со своим лесничим. Тем более, как он недавно узнал, по его угодьям разгуливают некие подозрительные личности. Сэр Хамфри удовлетворенно кивнул и заявил, что считает долгом каждого порядочного землевладельца борьбу с браконьерством, и выразил уверенность, что в этом Фонтейн с ним согласен.
Уставший от напористого гостя, Бэзил был готов согласиться с чем угодно. Конечно же, от браконьеров следует избавляться, и он повторил, что непременно переговорит с Хичкоком.
Тут Фелисити поднялась и с плохо скрываемым нетерпением сообщила, что если они сию минуту не отправятся в путь, то не успеют попасть в Верхний Неттлфолд до ленча. Сэр Хамфри поднялся с места и извинился перед хозяином дома, что они отняли у него слишком много времени.
Мужчины обменялись прощальным рукопожатием, но тут дверь тихо отворилась, и вошел Коллинз.
Слуга остановился на пороге.
– Прошу прощения, сэр. Я думал, вы одни.
– Правильно думал, поскольку прямо сейчас ты проводишь сэра Хамфри и мисс Мэттьюз к выходу, – сказал Фонтейн. – Всего доброго, сэр, я непременно займусь этим делом. Уверены, что не хотите взять и остальные тома? Не стесняйтесь, прошу вас, можете забрать любую интересующую вас книгу. Буду только рад.
Глаза Коллинза на миг остановились на книге, которую держал в руках сэр Хамфри, и на лице слуги отразилось явное волнение. Он кашлянул и спросил:
– Желаете, я заверну для вас эту книгу, сэр?
– Нет, спасибо. По мне и так сгодится. – Сэр Хамфри направился к двери.
– Боюсь, она очень пыльная, сэр. Могу я протереть ее для вас?
– Протереть? Нет, не надо, все в полном порядке! – раздраженно произнес сэр Хамфри. – До свидания, Фонтейн. Идем, Фелисити, иначе и вправду опоздаем.
Фелисити, заводя мотор, спросила:
– Ты заметил этого человека? Ну, бывшего дворецкого?
– Заметил, дорогая? Я его видел, и этого вполне достаточно. К чему мне замечать какого-то слугу?
– Мне показалось… он так страшно посмотрел на тебя.
– Вот именно, что показалось, дорогая. Зачем ему страшно на меня смотреть?
– Не знаю. Но это было. Я видела.
Фелисити ехала в Верхний Неттлфолд по поручению леди Мэттьюз. Та просила ее заглянуть в гостиницу «Голова вепря» и узнать, удобно ли устроилась Ширли Браун, а также предложить ей вместе поехать завтра на слушания.
Портье сообщил, что, судя по всему, мисс Браун у себя в номере, и поднялся позвать ее. Фелисити и сэр Хамфри остались ждать внизу, в вестибюле.
И вот через несколько минут к ним по лестнице сбежала Ширли; похоже, она явно обрадовалась при виде Фелисити, но немного стеснялась сэра Хамфри. На ней было твидовое пальто с черной повязкой на рукаве, но никаких других признаков траура не наблюдалось. И, хотя выглядела девушка встревоженной, похоже, горьких слез она не проливала. Ширли сказала, что устроилась в «Голове вепря» очень хорошо, и отклонила предложение леди Мэттьюз сопроводить ее на слушания. Очень любезно со стороны леди Мэттьюз, но совершенно необязательно – к чему вовлекать почтенную даму в столь неприятную процедуру?
– Моя жена, – сэр Хамфри неодобрительно покосился на Ширли, – подумала, что вы будете рады… э-э… иметь поддержку в столь… болезненных обстоятельствах.
Девушка ответила ему ясным и невозмутимым взглядом.
– Я не дрогну и не сломаюсь. Да, смерть брата была для меня шоком, и я очень огорчена. Но не могу сказать, что сердце мое разбито. Нет, совсем нет. Вы уж простите за прямоту.
Сэр Хамфри оказался в шоке после такого ответа. Он пробормотал, что ей, видимо, нужно время, чтобы осознать случившееся. Она ответила печальной скептической улыбкой, но спорить не стала. А на вопрос о времени возвращения в Лондон высказалась очень неопределенно. Как предположила Фелисити, ее удерживали здесь дела, связанные с коттеджем «Плющ».
Мисс Браун не стала задерживать посетителей, когда Фелисити поднялась с кресла. Та про себя решила: что бы ни говорила Ширли, она страдает, и очень глубоко, просто вида не показывает. Но глаза ее выдавали.
По пути домой сэр Хамфри дал себе волю и не скрывал, что ему не нравится Ширли. У этой девицы отсутствует даже малая доля лицемерия, приличествующая, по его мнению, каждой порядочной женщине. Такая прямота просто непростительна, пусть даже речь идет о Марке Брауне, имевшем множество недостатков. А отсутствие траурного платья демонстрирует явное неуважение к покойному. Каким бы ни был человек при жизни, сам факт смерти должен вызывать к нему уважение.
Затем сэр Хамфри вдруг умолк и начал шарить по сиденью, что-то ища.
Фелисити сбросила скорость:
– Что случилось, папа?
– Вроде бы я оставил позаимствованную мной книгу в гостинице, – раздраженно ответил он. – Просто ума не приложу, как можно было допустить такую небрежность. Надо вернуться.
Терять и оставлять вещи где попало уже давно вошло у сэра Хамфри в привычку, жена и дочь часто упрекали его, и Фелисити не могла сдержать смешка, разворачивая машину.
И вот через десять минут они вновь оказались у гостиницы «Голова вепря». Сэр Хамфри прошел в вестибюль и увидел Ширли; она сидела в одиночестве, на маленьком столике перед ней лежала книга. Девушка подняла глаза и, увидев сэра Хамфри, залилась краской; он заметил странный блеск в ее глазах. Да и вообще, вид у Ширли был такой, точно она не брата единственного потеряла, а нашла сокровище.
Девушка поднялась, взяла со стола книгу.
– Это ведь вы оставили, верно? Я этой книжкой просто зачиталась. Ну и еще протерла ее от пыли, жутко грязная была. – Она передала книгу ему в руки. – Вот, пожалуйста.
– Ну и какое впечатление? – спросил сэр Хамфри.
На губах ее заиграла улыбка:
– Похоже, тут довольно много интересного.
Эмберли не обещал вернуться к ленчу, он совещался о чем-то с начальником полиции и появился только к чаю, причем не в самом лучшем расположении духа. Попытка сэра Хамфри прочесть ему вслух анекдот об аббате Мароле была пресечена.
– Знаю, читал, – отмахнулся Фрэнк.
– Вот как? – удивился его дядя. – Может, в таком случае скажешь, из какой это книги, а?
– «Литературные казусы», – без запинки ответил Эмберли. – Не знал, что у вас есть эта книга.
Сэр Хамфри, довольный тем, что его племянник оказался более начитанным, нежели он предполагал, сказал, что позаимствовал данное издание у Фонтейна не далее как сегодня утром. Затем сделал еще одну попытку прочесть из книги маленький отрывок, но и она была пресечена.
– Я помню эту историю, – заявил Эмберли.
Сэр Хамфри, сразу пришедший в плохое настроение, устроил племяннику небольшую выволочку за дурные, просто невыносимые манеры. И не без яда попросил, чтобы Фрэнк снова не перебудил весь дом в ближайшую ночь, как сделал это вчера.
Эмберли, слышавший громкий храп из-за двери в спальню дяди, когда проходил мимо нее в четыре утра, пообещал, что ничего подобного не повторится и нынешняя ночь пройдет спокойно.
Он заблуждался. В двадцать минут третьего ночи раздался страшный грохот, разбудивший не только сэра Хамфри, но и его жену, и племянника. Шум донесся вроде бы из гостиной, затем настала полная тишина. Эмберли тихо вышел из своей комнаты, сжимая в одной руке пистолет, в другой – фонарик. С минуту стоял и прислушивался.
Затем откуда-то снизу донесся громкий скрип; Эмберли начал спускаться по лестнице, стараясь ступать как можно тише.
В этот момент дверь в спальню сэра Хамфри распахнулась, хозяин дома выбежал в коридор.
– Кто там?! – воскликнул он и осветил фонариком верхнюю часть лестницы.
Эмберли понесся вниз; пара прыжков – и он уже в холле. Но слишком поздно: осветив гостиную, Фрэнк никого там не обнаружил. Стеклянные двери в сад были распахнуты настежь, ветер вдувал шторы в комнату. Эмберли отдернул их и выглянул наружу. Сад купался в голубоватом лунном свете, темные тени отбрасывали только кусты и деревья. Вроде бы – никого; во всяком случае, луч фонаря не высветил ни единого потаенного местечка, где мог бы укрыться злоумышленник. Кто бы ни ворвался в дом, теперь он наверняка уже далеко, на дороге, и преследовать его не имеет ни малейшего смысла.
Фрэнк вернулся в гостиную и осмотрел двери. Из них были аккуратно вырезаны две стеклянные панели, что позволило взломщику открыть верхнюю и нижнюю задвижки.
Сверху донесся раздраженный голос сэра Хамфри:
– Что, черт возьми, ты там затеял, Фрэнк?! Неужели хоть одну ночь нельзя поспать спокойно?
Эмберли вошел в холл.
– Спуститесь-ка сюда на минутку, дядя.
– Не имею ни малейшего желания! Чем ты там занимаешься?
– У вас побывал гость. – Фрэнк прошел обратно к гостиной и встал в дверях, обозревая царивший в комнате хаос.
Тут к нему присоединился сэр Хамфри.
– Так это не ты? То есть ты хотел сказать… Боже милостивый!..
Глазам его предстало удручающее зрелище. Человеку, аккуратному во всем, видеть такое было просто невыносимо. Некто, по всей видимости, судорожно искал что-то. Все в комнате было перевернуто вверх дном; по полу беспорядочно раскиданы диванные подушки, книги, газеты. Ящики бюро леди Мэттьюз выдвинуты, их содержимое тоже валялось на полу. В камине с изразцами виднелись куски вдребезги разбитой большой вазы. Очевидно, взломщик нечаянно сбил ее, именно этот грохот и разбудил весь дом.
Затем на глаза сэру Хамфри попалось разбитая стеклянная дверь в сад. И он пробормотал слабым голосом:
– Боже милостивый! – А затем вопросительно уставился на Эмберли.
– Давайте осмотрим все по порядку, – предложил тот и прошел в библиотеку.
И здесь все тот же ужасный хаос, даже еще хуже, а при виде состояния, в каком находился его кабинет, сэр Хамфри издал жалобный стон. Письменный стол тоже обыскали, все бумаги в беспорядке разбросаны по полу.
– Господи, спаси и сохрани мою душу! – в очередной раз взмолился сэр Хамфри. – Это же самый настоящий разбой!
Племянник взглянул на него с уважением:
– Как быстро, однако, вам удалось квалифицировать преступление. Приветствую вас, тетушка. Пришли посмотреть на весь этот разгром?
В дверях стояла леди Мэттьюз в папильотках, лицо густо намазано кольдкремом. Стояла и взирала на происходящее с самым невозмутимым видом. Хозяйку дома ничуть не поразило зрелище, представшее ее взору.
– Боже мой, как интересно! Полный разгром. Бедный Дженкинс! Но почему кабинет?
– У вас удивительная способность подмечать самое главное, тетя Мэрион. Кому другому и в голову бы не пришло задать этот вопрос. Однако скажите мне, зачем вы намазались каким-то белым веществом?
– Оно называется крем для лица, дорогой. В моем возрасте пользоваться им просто необходимо. Я, наверное, выгляжу несколько странно?
– Похожи на привидение.
– Господи Иисусе, Фрэнк, ну при чем тут лицо твоей тетушки?! – возмутился сэр Хамфри. – Вы посмотрите на мой стол! На мои бумаги!
– Лучше посмотреть, цело ли серебро, дорогой, – заметила его жена. – Или Дженкинс унес его наверх? Наверное, убит в своей постели. Надо пойти и выяснить.
Но Дженкинса никто не убивал. В этот момент он как раз появился – в пиджаке и брюках, натянутых в спешке прямо на пижаму. Сэр Хамфри при виде его облегченно выдохнул и не был разочарован в реакции слуги – она была столь же бурной, что и у него самого. Они оба принялись оплакивать разоренное гнездо, но тут вмешался мистер Эмберли:
– Взгляните, не пропали ли ценные вещи, Дженкинс.
Слуга тотчас удалился.
Сэр Хамфри повел жену посмотреть, что проделал взломщик со стеклянным окном в сад, а Эмберли остался в кабинете, стоял и хмуро взирал на беспорядок.
Вскоре к нему присоединилась Фелисити, возмущенная тем, что ее никто не разбудил. Эмберли поинтересовался у кузины, каким образом это удается делать ее служанке по утрам.
Вернулся Дженкинс и доложил, что на первый взгляд все цело, хотя столовое серебро он, конечно, еще не пересчитывал. В столовой ничего не тронуто, а сервиз для специй георгианской эпохи благополучно стоит на буфете.
Эмберли отправился на поиски дяди, тот все еще сокрушался из-за разбитой двери. Леди Мэттьюз поддакивала ему.
– Хочу, чтобы вы пошли и посмотрели, не пропало ли чего из вашего кабинета, дядя, – сказал Фрэнк.
– Да откуда мне знать, черт побери?! – сердито воскликнул сэр Хамфри. – Годы уйдут на то, чтобы привести бумаги в должное состояние! Нет, поверьте моему слову, нет в Англии больше ни закона, ни порядка!
– Может, вы держали что-то ценное в ящиках стола?
– Нет, не держал. Хоть какое-то, пусть и слабое, утешение знать, что труды проклятого вора остались без вознаграждения.
– И денег тоже не было? Вы уверены?
– Ну ясное дело, уверен! Скажи, я похож на человека, который станет оставлять деньги где попало?
– А вы, тетушка?
– О нет, дорогой, только счета и всякие безделицы. Не представляющие для него никакого интереса. Как думаешь, что он искал?
– Пока еще ничего не думаю и не предполагаю. – Эмберли, задумчиво щурясь, оглядел комнату. – Пока еще блуждаю во мраке… Итак, гостиная, кабинет и библиотека, но не столовая. Странно… Однако, похоже, у вас в доме имеется нечто очень интересующее взломщика. Может, какой-то документ, а, дядя?
– Ну разумеется, нет! Все важные бумаги я держу в банке. И потом, они не представляют ни малейшего интереса ни для кого, кроме меня.
– Но зачем этот тип бросал книги на пол? – задумчиво произнесла леди Мэттьюз. – Нет никакой необходимости, как мне кажется.
Эмберли взглянул на нее:
– Книги! Боже ты мой!
– Продолжай, Фрэнк! – вскинулась Фелисити. – Что ты хотел этим сказать? Господи, до чего же все это интересно, волнительно!
Эмберли не обратил на нее никакого внимания.
– Скажите, дядя, где книга, которую вы взяли у Фонтейна?
– У меня в комнате. Решил почитать на ночь. А что, собственно…
Эмберли резко развернулся:
– Принесите ее, быстро, Дженкинс! «Литературные казусы».
Леди Мэттьюз опустилась в кресло:
– Как восхитительно, как интригующе. Но почему именно книга, дорогой?
– Пока не знаю. Но думаю, взломщик искал именно эту книгу.
Тут вошел Дженкинс с книгой в руке, передал ему. Эмберли перелистал страницы, открыл и потряс ее, заглянул под корешок, тщательно прощупал обе стороны обложки.
– До чего интересно! – проворковала леди Мэттьюз.
Но Эмберли выглядел растерянным.
– Похоже, я ошибался, – пробормотал он. – Однако… Нет, все же думаю, что нет. – Он обернулся, взглянул на сэра Хамфри. – Любопытно…
– Чего тут любопытного? – проворчал тот. – Умоляю, выражайся яснее!
– Видимо, кто-то входил сегодня ночью к вам в комнату… – с задумчивым видом предположил Фрэнк.
Сэр Хамфри, который, подобно многим, искренне считал, что сон у него очень чуткий, возмутился. Он был готов поклясться, что никто не мог войти в комнату, не разбудив его.
– Фрэнк, дорогой, – вмешалась леди Мэттьюз, – все это, конечно, страшно интригующе, но прошу, не зли дядю.
– Извините, тетя. Да, неприятная вышла история. Ладно, пошел спать.
Тут сэр Хамфри спросил племянника, что может остановить взломщика, если тот вдруг попробует вновь проникнуть в дом через разбитую дверь. Но Эмберли не выразил никакой озабоченности по этому поводу. Он все еще держал книгу в руке. Так и ушел с ней наверх.
