Глава 8
Инспектор смутился от такого обмена любезностями. Это настолько не соответствовало его представлениям о том, как ведут себя аристократы, что он даже не попытался справиться с ситуацией. Казалось, Ройдон разделял его мнение, но Паула, которая вошла в библиотеку в самый разгар оскорблений, с одобрением сказала:
— Молодец, Матильда!
Как обычно, вмешался Джозеф. Он неодобрительно покачал головой, глядя на Матильду, хотя и сочувственно подмигнул ей, и предположил, что Валерия слишком возбуждена.
— Она хочет, чтобы все думали, это я убила мистера Хериарда! — со слезами сказала Валерия.
— Дорогое мое дитя, кто поверит в такую глупость! — уверил ее Джозеф. — Такая хорошенькая девушка и мухи не может обидеть!
Его похвала немного успокоила Валерию, и, когда Ройдон с сочувствием воскликнул: "Истинная правда!", она трогательно улыбнулась ему и сказала:
— Ну не знаю, только я даже не помню, как Стивен давал мне портсигар, и, разумеется, я не выносила его из комнаты. Скорее всего, я просто кинула его обратно.
— Вот как? — сказала Матильда. — А почему "кинула"?
Лицо Валерии сморщилось.
— Не знаю. Я…
— Нет, знаешь. Ты прекрасно знаешь, что Стивен бросил его тебе. Так что оставим эту удобную забывчивость!
Валерия резко обернулась к Стивену.
— Ты собираешься стоять здесь и позволять этой женщине оскорблять меня? — осведомилась она.
— О, Господи, где ты откопала такую фразу? — заинтересовалась Паула.
— У нее отвратительный литературный вкус, — объяснил Стивен. — Матильда, я запрещаю тебе оскорблять мою нареченную.
— Ты и кто еще? — грубо возразила Матильда.
— Дети, дети! — взмолился Джозеф.
Инспектор откашлялся.
— Если позволите, дамы! Мисс Дин, вы признаёте, что мистер Стивен Хериард отдал вам свой портсигар до того, как вышел из комнаты?
— Говорю же вам, я не знаю! Я просто не помню! Во всяком случае, я не уносила его из комнаты!
Мод, которая вошла в библиотеку вслед за Паулой, сказала своим ровным голосом:
— Вы попросили у него сигарету, дорогая, и он бросил вам свой портсигар.
— Вы все против меня! — заявила Валерия, слезы заблестели у нее на ресницах.
— Нет, дорогая, но всегда лучше говорить правду. Мне всегда было жаль, что девушки так много курят. Это портит цвет лица. Но я сделала для себя правилом никогда не вмешиваться в то, что меня не касается.
— Пусть для тебя это будет уроком! — сказала Валерии Паула, совсем в духе Стивена.
Инспектор, по-видимому, чувствуя, что из всех присутствующих женщин Мод — самая разумная, повернулся к ней и спросил:
— Вы видели, что мисс Дин сделала с портсигаром, мадам?
— Нет, — ответила Мод. — Думаю, что-то отвлекло мое внимание. Я же не смотрела специально, зачем бы мне это было нужно.
— Если бы она отдала портсигар мистеру Хериарду, вы бы это заметили?
— О нет, вряд ли!
— Она не возвращала ему портсигар, — сказала Матильда.
— Хорошо, а что она с ним сделала, мисс?
— Не знаю. Как и миссис Хериард, я не заметила.
— Я просто положила его на стол! — сказала Валерия. — Виллогби дошел до середины пьесы. Не знаю, что сталось потом с этим портсигаром.
— Послушайте, мисс! — терпеливо сказал инспектор. — Давайте в конце концов разберемся с этой ситуацией, если вы не возражаете! Мистер Хериард передал вам портсигар или нет?
— Я бы не сказала «передал», потому что я попросила у него сигарету, а у него не хватило приличия, чтобы встать и дать мне одну, он просто бросил мне свой портсигар! И не понимаю почему…
— Итак, он бросил вам свой портсигар?
— Да, но…
— Тогда не говорите, что вы не помните! — сурово сказал инспектор. — А теперь, сэр, вы уверены, что у вас не было при себе портсигара, когда вы вышли из комнаты?
— Абсолютно.
— Это правда! — воскликнул Джозеф. — Теперь я вспомнил, когда мы вернулись из комнаты бедного Ната, ты, Паула, попросила у него сигарету, и он сунул руку в карман, будто хотел вытащить портсигар, а потом просто кивнул на коробку… — Джозеф замер, осознав, что подразумевало подобное свидетельство. — Это, конечно, ничего не доказывает, — поспешно добавил он.
— Нет, сэр, — сухо согласился инспектор и снова повернулся к Валерии. — Вы говорите, что положили портсигар на стол, мисс…
— Я не говорила, что я это сделала! Я только сказала, что должна была так сделать! — ответила Валерия, которая, казалось, решила, что только уклончивость может обеспечить ее безопасность. — И напрасно вы меня травите, потому что…
— Валерия, дитя мое! — сказал Джозеф и взял ее руку в свои. — Инспектор только хочет узнать правду! Вы не должны думать, что кого-нибудь подведете, если откровенно скажете ему, как вы поступили с портсигаром Стивена.
— Это меня и не волнует, — подтвердила Валерия очевидный факт. — Но я хорошо вижу, что Матильда пытается свалить все на меня, а это нечестно!
— Нет, нет, Тильде это никогда не приходило в голову, правда, Тильда? Она знает, что вы не могли этого сделать.
Пауле показалось, что настал момент для того, чтобы подлить масла в разбушевавшееся пламя.
— Как бы не так! — воскликнула она. — Как, спрашивается, она может это знать?
— Бог мой, Паула, у нее не хватит духу, не говоря уж об изобретательности! — ответила Матильда.
— Матильда! Паула! — отчаянно запротестовал Джозеф. — Не надо! Зачем, дорогие мои!
— Да, не сомневаюсь, вы обе считаете меня дурочкой! — сказала Валерия. — Просто потому, что я не похожа на вас! Но на самом деле я чуть не поступила в колледж. Я бы поступила, только это такая ужасная трата времени!
— Думаю, вы очень разумно сделали, — заметила Мод без тени насмешки. — Осмелюсь сказать, для некоторых это очень хорошо, но сама я не кончала никаких колледжей, а посмотрите на меня!
Почти все присутствующие завороженно откликнулись на этот призыв. Инспектор, чувствуя, что ситуация выходит из-под его контроля, опять откашлялся и громко сказал:
— Никто, и в меньшей степени полиция, не хочет ничего сваливать на невиновного человека. Но я предупреждаю вас, мисс Дин, вы не улучшаете своего положения тем, что отказываетесь говорить правду. Вы положили портсигар мистера Хериарда на стол?
После того как Джозеф в более мягкой форме повторил тот же вопрос, а Ройдон сказал довольно прочувствованную речь, суть которой сводилась к тому, что верх несправедливости ожидать правды от нервной натуры, Валерия была вынуждена признать, что положила портсигар на стол. Никто не видел его там, но это, как деликатно предположила Матильда, едва ли удивительно, поскольку всеобщее внимание было приковано к пьесе Ройдона и волнующей сцене, которая последовала после.
После этого инспектор пошел посмотреть на стол, и все побрели за ним. Это оказался чиппенделевский стол, который Старри предпочел обозначить как "тот самый стол". На нем стояли небольшая ваза с цветами, пепельница и серебряная спичечница. Старри утверждал, будто, когда он вошел в комнату перед ужином, чтобы убедиться, что Джеймс, лакей, привел все в порядок, портсигара не было. Джеймс тоже был уверен, что его не было на столе, когда он вытряхивал пепельницу. Как с притворной доброжелательностью заметила Матильда, после этого изнуряющего расследования они так и не сдвинулись с места.
— Нет, мисс, тут я с вами не могу согласиться, — мрачно сказал инспектор.
— Любой мог взять его, не привлекая к себе никакого внимания, — сказала Матильда.
Эдгар Мотисфонт немедленно запротестовал.
— Ничего не могу понять! — сказал он. — Вы предполагаете, — что кто-то пытался украсть портсигар Стивена? Кто, кроме Стивена, мог его взять? Все мы знали, что он не наш!
— Эдгар, думайте, что вы говорите! На что, я вас спрашиваю, вы намекаете? Почему вы пытаетесь утопить Стивена? — сказал Джозеф настолько сердито, насколько позволял его мягкий характер.
— Я не пытался его топить! — возразил Мотисфонт. — Я только сказал…
— Все поняли, что вы пытались внушить! — сказал Джозеф. — Можно подумать, что после стольких лет вашего знакомства со Стивеном…
— Я не говорю, что он убил Ната! — сказал Мотисфонт, красные пятна проступили у него на щеках. — Не мое дело выяснять, кто это сделал! Я только говорю, наиболее вероятно, что портсигар взял его хозяин! Все вы, Хериарды, стоите друг за друга, но я не Хериард, я обычный человек, и я возражаю против фантастической идеи, которую вы пытаетесь нам навязать, будто кто-то другой положил в свой карман ценную вещь, которая ему не принадлежала!
— Эдгар, дорогой, если я сказал что-нибудь, что заставило вас предположить, что мы со Стивеном объединились против вас…
— Ничего из того, что говорил я, не могло вызвать у вас подобного предположения, — вмешался Стивен.
— Тише, Стивен! Если я заставил вас сделать такое предположение, я покорнейше прошу вас простить меня! Я ни одной минуты не хотел оскорбить вас, предполагая, что это вы взяли портсигар!
Все почувствовали, что Джозеф превзошел самого себя. Однако по простодушному выражению его лица можно было заключить, что он не имел ни малейшего понятия, что его мысль могла быть более удачно выражена. Матильда предпочла бы поставить на этом точку. Однако Стивен злобно спросил:
— Что же вы остановились? Кого вы подозреваете в том, что он взял мой портсигар?
— Стивен! Почему ты всегда неправильно воспринимаешь мои слова? Я никого не подозреваю! О Боже, как я могу…
— Это самое бесполезное обсуждение в моей жизни! — заявила Паула. — Мы что, так всю ночь будем сидеть, пока вы с Джозефом будете валять дурака? Я до смерти устала и иду спать!
Это заявление адресовалось инспектору. Тот не собирался се останавливать. Он тоже очень устал и хотел спокойно, в тишине подумать над этим делом. Он не считал, что продолжение расследования в ночное время принесет ощутимые результаты. Как всякий непрофессионал, инспектор питал глубокую веру в искусство специалистов и сейчас надеялся на те открытия, которые могут сделать полицейские эксперты. Так что он официально объявил, что дальнейших вопросов к присутствующим у него нет.
Валерия сразу же возобновила свое требование отпустить се домой и утверждала, что не сомкнет глаз, если вынуждена будет остаться в Лексхэме. Инспектор сообщил ей, что ее присутствие необходимо для ведения дела, и, безжалостно оставив ее товарищей по несчастью убеждать ее в том, что добраться до Лондона в одиннадцать часов вечера накануне Рождества практически невозможно, он присоединился к своему помощнику, который работал в кабинете. Через двадцать минут все услышали, как с подъездной аллеи тронулись полицейские машины, и Валерия, судя по всему, начала было приходить в себя, пока не обнаружила, что один полицейский остался в доме на всю ночь.
Мод, чье непоколебимое спокойствие, по всей видимости, не нарушили потрясающие события этого дня, привела всех в отчаяние, возобновив поиски "Жизни императрицы Австрии"; Паула сказала, что ей надо побыть одной или она сойдет с ума, и уплыла наверх в свою комнату; а Стивен вызвал благодарность Матильды и возмущение всех остальных, сказав, что необходимо выпить. Даже Джозеф заметил, что он выбрал неподходящий момент для кутежа. Однако, как только прозвучало слово «кутеж», все немедленно перешли на сторону Стивена. Мотисфонт сказал, что они все заслужили глоток спиртного. После некоторого размышления он добавил, что не совсем это имел в виду, но, когда Стивен спросил у него с притворной любезностью, что же он все-таки хотел сказать этим, Мотисфонт обнаружил, что объяснить не может, и запутался в неоконченных предложениях.
Старри, который понял, что его хозяева решили кутить, подавленно извинился — под воздействием обстоятельств он забыл принести обычный поднос с коктейлями в гостиную — и удалился исправлять свое упущение.
Валерия, молчавшая почти десять минут, вдруг объявила о своем намерении позвонить матери. Никто не стал возражать ей, хотя по выражению, появившемуся на лице Стивена, все заключили, что он не был сторонником этой идеи.
Когда Валерия вышла из комнаты, Матильда подошла к Стивену и тихо спросила:
— Кто наследник?
Он пожал плечами.
— Ты?
— Не знаю. Не думаю, что он написал завещание.
— Джо целый день намекал на это.
— О, Джо!
— Кому знать, как не ему.
— Ответ — никому. Жаль, что тебя впутали во все это.
— Не трать на меня свою жалость: у меня несокрушимое алиби, — легко ответила она. — Я совсем не хочу оклеветать тебя, Стивен, но у меня есть одна просьба, с которой я хотела бы обратиться к тебе от имени всех нас.
Он посмотрел на нее, внезапно нахмурившись.
— Ну?
— Если ты стащил у Мод книгу, ради Бога, верни ее!
Он рассмеялся, но его смех показался ей неестественным.
— Я не брал ее книги.
— Не хитри! — сурово сказала Матильда.
— Меня тошнит от этой проклятой книги! — взорвался он. — Я уже говорил тебе, что не знаю, где она!
Он встал и пошел от нее в другой конец комнаты. Она видела, что нервы у него на пределе, и жалела, что рассердила его. Вошел Старри с подносом и поставил его на боковой столик. Мод спросила его, не видел ли он книгу, которую она читала. Старри презрительно ответил, что не заметил ее, но наведет справки.
— Очень неприятно, — заявила Мод. — Как бы я хотела вспомнить, куда я ее положила. Перед тем как гасить свет, я всегда двадцать минут читаю, лежа в постели. Это очень успокаивает. Я как раз дошла до Рудольфа. Того, который покончил с собой.
— И что успокаивающего вы в этом находите? — спросил Стивен через плечо.
— Это отвлекает, — туманно ответила она.
Матильда подумала, что многое можно сказать о доброте Джозефа, если всего лишь со вздохом, тут же подавленным, он поднялся со стула и предложил свою помощь в поисках книги. Матильда боялась, что он спросит о ней Стивена, но, хотя Джозеф и бросил задумчивый взгляд на его неподвижный профиль, видно, все же почувствовал, что момент неблагоприятный, и ничего не сказал. Было бы нечестно, если бы он, на кого выпали основные тяготы сегодняшнего вечера, был вынужден вести совершенно бесполезные поиски в одиночку, поэтому Матильда поднялась и предложила свои услуги. Мод ровно поблагодарила ее и вернулась к своему месту у камина.
— Мод могла оставить ее в бильярдной, — предположила Матильда. — Она заходила туда перед самым чаем.
В бильярдной не было никаких признаков книги, но вид поблескивающей на свету рождественской елки заставил Матильду и Джозефа снова пережить горькие события этого дня. Джозеф пару раз всхлипнул и сделал трагический жест в сторону цветных шаров и блестящей мишуры.
— Что вы собираетесь с ней делать? — спросила Матильда. — Сейчас она несколько неуместна.
Джозеф шмыгнул носом.
— Нужно унести ее. О, Тильда, неужели это моя вина? Я ошибся, уговорив Ната организовать этот праздник? Я хотел, чтобы все было иначе!
— Как вы могли знать, что Ната убьют? — ответила она.
Он покачал головой, протянул руку и потрогал снежинку, которая свисала с нагруженной ветки.
— Джо, он оставил завещание?
Он поднял на нее глаза.
— Да, но не знаю, существует ли оно еще. Может быть, было бы лучше, если бы он уничтожил его.
— Почему?
— Это было весной, когда он лежал с плевритом, — сказал Джозеф. — Я уговорил его написать завещание. Я думал, это правильно, Тильда! Если бы можно было предвидеть будущее!
— Завещание в пользу Стивена?
Он кивнул. Спустя минуту она сказала:
— Ну, во всяком случае, Стивен не знал об этом.
Он быстро взглянул на нее и опустил глаза.
— Если только вы не сказали ему, — добавила она.
— Я? Нет, я никогда прямо не говорил этого! Но когда я увидел, в каком он настроении, я намекнул Валерии, что не помешает сказать ему пару слов. Она могла признаться в этом инспектору. Такое легкомысленное дитя! А ты же знаешь, какое впечатление Стивен, должно быть, произвел на полицию своим глупым, вызывающим поведением! О, Тильда, я так беспокоюсь!
Некоторое время она молчала.
— Полиция спрашивала вас, кто наследник? — наконец сказала она.
— Да, но, мне кажется, я замял этот вопрос. Я дал им имя поверенного Ната.
— Вы думаете, завещание у него?
— Не знаю, — неохотно ответил он. — Если нет, тогда я должен буду сообщить, где оно может быть. Я хочу сказать, я же не могу лишить Стивена наследства, так ведь? Кроме того, они все равно найдут его рано или поздно. Не знаю, что надо делать, чтобы было лучше.
Матильда почувствовала сильное желание посоветовать ему не вмешиваться, но сдержала себя.
— Может, ты воспользуешься своим влиянием, Тильда? — попросил ее Джозеф. — Пусть он не настраивает против себя полицию из простого упрямства! Он меня не послушает.
— Думаю, он лучше меня знает, что ему делать, — коротко сказала она. — В любом случае, у меня нет на него никакого влияния.
— Иногда я боюсь, что его ни у кого нет, — сказал Джозеф с тяжелым вздохом. — Как будто он был проклят с рождения! Ну что нашло на него, почему он спрятал книгу бедной Мод? Именно такое глупое, инфантильное озорство и отталкивает от него людей.
Матильда подумала, как трудно найти кого-нибудь менее инфантильного и озорного, чем Стивен, но только заметила, что Стивен отрицает, будто знает, где книга.
— Ну, вероятно, я наговариваю на него! — сказал Джозеф, заметно просветлев. — Во всяком случае, в этой комнате ее нет.
Они вернулись в библиотеку вместе с Валерией, которой, очевидно, пошел на пользу продолжительный и дорогостоящий телефонный разговор с матерью. Она объявила, что завтра мама приезжает в Лексхэм.
— О, Боже! — громко воскликнул Стивен.
— Разумеется, ей хочется быть с вами в такой момент, — поспешно сказал Джозеф. — Мы будем рады принять ее, правда, Мод? Конечно, хотелось бы, чтобы ее визит пришелся на более счастливое время.
— Мама говорит, что все очень благополучно разъяснится, мы не должны волноваться! — сказала Валерия.
Этот ценный совет погрузил всех в глубокое уныние. Подумав, Мотисфонт сказал, что не видит, каким образом все может благополучно разъясниться.
— Нет, — произнес Стивен. — Не может, если вы думаете, что один из нас убийца.
— Я нахожу это замечание необоснованно оскорбительным! — сказал Мотисфонт.
— Почему? — спросил Стивен.
— Ну, ну! — вмешался Джозеф. — Мы не должны распускаться! Лично я убежден, что Ната убил кто-нибудь посторонний.
— Вы-то да.
— Черт возьми, а почему бы и нет? — запротестовала Матильда.
Он пожал плечами.
— Все окна закрыты изнутри.
— Но вентилятор открыт! — напомнил ему Джозеф. — Наверное, проворный человек мог пролезть. Конечно, это не просто, но… Вы можете не поверить мне, но в молодые годы я был почти спортсменом и совершенно уверен, что мог бы тогда сделать это.
— Вы не могли бы сделать это сейчас, Джо, — сказала Матильда. — Вас слишком много…
— А, ты любишь смеяться над своим бедным старым дядей! — сказал он, погрозив ей пальцем. — Однако, когда я был молод, я был так же строен, как Ройдон. Хорошо помню, что когда я играл Ромео… Но что это я, рассказываю вам истории из своей юности, когда у нас на сердце так много горьких событий? Мод, дорогая моя, завтра мы тщательно поищем твою книгу, обещаю тебе. У тебя был утомительный день, надо уже ложиться.
— Может быть, я оставила ее наверху, — сказала Мод, сворачивая вязание. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь беспокоился из-за нее. Думаю, она найдется. — Она поднялась, пожелала всем доброй ночи и удалилась.
— Я последую ее примеру, — сказала Матильда. — Ты идешь, Валерия?
Валерия неохотно ответила, что, наверное, ей придется это сделать, но она думает, что присутствие полицейского в доме не позволит ей сомкнуть глаз всю ночь.
— Я бы на твоем месте не беспокоилась. Думаю, полицейские очень надежны в некоторых вещах, — язвительно сказала Матильда. — Запри дверь, если ты нервничаешь.
— Нет, в самом деле, ты невозможна! — хихикнув, сказала Валерия.
— Не думаю, что кто-нибудь из нас уснет, — заметил Мотисфонт, когда она вышла из комнаты. — Лично я нет. Я чувствую себя так, будто побывал в нокауте. Нат! Мне до сих пор это кажется невероятным!
— Лично я, — сказал Ройдон с деланным равнодушием, — чувствую себя просто вымотанным и засну мертвым сном. В конце концов, я — совсем другое дело. Я хочу сказать, я совсем не знал мистера Хериарда.
Этот намек на то, что он стоит в стороне от преступления и его последствий, не прибавил ему популярности среди трех остальных мужчин. Даже Джозеф осуждающе покачал головой, а Мотисфонт сказал, что все они в равной степени причастны к этому.
— Не могу согласиться с вами! — сказал Ройдон высоким голосом. — Не хочу показывать пальцем, но лично я не ссорился с мистером Хериардом!
— Что вы этим хотите сказать, молодой человек? — потребовал Мотисфонт, его глаза сверкнули за очками.
Стивен зевнул.
— Что и вы и я ссорились. Интересно, неужели я так же скучен, как и все? Наверное, мне лучше пойти спать. Кто поверенный дяди Ната, Джо?
— Фирма "Фили, Блис и Блис", — ответил Джозеф. — Джон Блис всегда вел дела бедного Ната.
— Вы знаете его домашний адрес?
— Нет, но думаю, он есть в телефонном справочнике. Я просто уверен, что он живет в Лондоне. Но почему? Ты думаешь, мы должны…
— Я позвоню ему завтра утром, — сказал Стивен и вышел.
Мотисфонт проводил его взглядом, в котором сквозила открытая неприязнь.
— Он слишком много берет на себя, — неодобрительно сказал он.
Джозеф, который выглядел несколько удивленным, повернулся и быстро проговорил:
— Глупости! Стивен знает, какой я старый путаник. Он совершенно прав! О, Господи, Эдгар, надеюсь, вы не хотите, чтобы я ревновал к собственному племяннику! Это уже слишком!
— Ну, коли вы не возражаете, думаю, меня это не касается, — сказал Мотисфонт.
— Мы со Стивеном понимаем друг друга, — объяснил Джозеф, опять превращаясь в снисходительного дядюшку. — А сейчас нам, наверное, лучше пойти спать. Мы все немного перевозбудились, иначе и быть не могло. Может быть, ночь принесет нам утешение. — Он подошел к двери, но, открыв ее, обернулся, чтобы сказать с печальной улыбкой: — Мы уже чувствуем пустоту в жизни, и я, наверное, больше всех. Ложиться спать, не пожелав доброй ночи Нату! К этому не скоро привыкнешь!
Этот непристойный пафос вызвал у Мотисфонта и Ройдона реакцию, неизбежную для англичанина. Мотисфонт покраснел и кашлянул; Ройдон уставился в пол и пробормотал:
— Да, конечно!
Джозеф вздохнул и сказал:
— Не стоит навязывать вам свое личное горе. Мы все должны стиснуть зубы.
Никому из тех, кто его слышал, и в голову не пришло ответить в том же духе, поэтому Джозеф, еще раз вздохнув, удалился тяжелой поступью.
— Если учитывать, что мистер Хериард не сказал ему ни одного доброго слова… — начал Ройдон.
Мотисфонт не меньше Ройдона оскорбился попыткой Джозефа сыграть на его чувствах, но он знал Хериардов многие годы и не собирался присоединяться к длинноволосому драматургу в его пренебрежительном отношении к ним. Он сдержанно сказал:
— Хериардов не сразу узнаешь. У них у всех, исключая Джо, острые языки, но я никогда не обращал на это внимания. Не надо судить по внешнему виду.
— Мне кажется, они все играют друг другу на руку! — сказал Ройдон. — Меня не удивит, если окажется, что отвратительная грубость Стивена по отношению к Джозефу Хериарду — сплошное очковтирательство! Нельзя не заметить, как они стоят друг за друга, когда приходится туго!
Мотисфонт во многом был согласен с Ройдоном, но он не собирался признаваться в этом. Он только сказал, что неудивительно, если семья держится вместе, и направился к двери.
Ройдон последовал за ним наверх, сердито заметив, что он не так представлял себе Рождество.
Он был совсем не одинок в своей оценке случившегося. Начальник полиции, принимая доклад от инспектора Колволла, сказал, что именно такое и должно было случиться, когда заболел Брэдфорд.
— Да, сэр, — ответил инспектор Колволл, проглотив обиду.
— И еще в канун Рождества! — отчаянно добавил начальник полиции. — Я считаю, что это дело для Скотланд-Ярда.
— Возможно, вы правы, сэр, — ответил инспектор, думая о затруднениях, связанных с этим делом, об отсутствии очевидцев и сложностях общения с такими свидетелями, с которыми он имел дело в Лексхэме.
— А раз так, — сказал начальник полиции, — лучше всего позвонить в Лондон прямо сейчас.
Инспектор был с ним абсолютно согласен. Если Скотланд-Ярд должен взять это дело, он, во всяком случае, не хотел, чтобы ему говорили, что след уже остыл и что Скотланд-Ярд надо было вызвать намного раньше. Именно это и происходит, когда местная полиция пытается разрешить дело и терпит неудачу. Что хорошего в том, что из него будут делать дурака, который пытался создать лишние сложности Скотланд-Ярду?
Поэтому начальник полиции позвонил в Лондон. В должном порядке его соединили со спокойной личностью, которая назвала себя старшим следователем Хэнесайдом. Начальник полиции сообщил ему подробности дела, и после нескольких вопросов старший следователь Хэнесайд сказал, что на следующее утро пришлет ему в помощь хорошего специалиста.
Очень любезно со стороны старшего следователя, но, когда его слова передали инспектору Колволлу, он только и сказал упавшим голосом: «Да». Этот человек из Скотланд-Ярда автоматически возьмет на себя ведение дела и к тому же, что вполне вероятно, всех отчитает, подумал он, беспокойно перебирая свои собственные упущения как следователя. Колволл ушел со службы почти в таком же мрачном настроении, в каком пребывали все в Лексхэме, и почти с такой же обидой, какую ощущал хороший специалист из Скотланд-Ярда. Последний был далек от восторга по поводу порученного ему многообещающего дела и говорил своему подчиненному, что в этом все его везение — ехать в дикий Хэмпшир на Рождество.
Сержант Вер, серьезный молодой человек, отважился сказать, что дело обещает быть интересным.
— Интересным! — сказал инспектор Хемингей. — Сплошная путаница. Не люблю убийств, не люблю провинции, и, если я не столкнусь с целой толпой подозреваемых, которые будут глупо лгать без всякой причины, инстинкт мне изменяет, и ничего тут не поделаешь.
— Может, на этот раз и изменяет, — предположил Вер.
Инспектор остановил на нем пронзительный сверкающий взгляд.
— Не забывайся, парень! — предупредил он. — Я всегда прав.
Сержант усмехнулся. Он много раз работал с инспектором и уважал его слабости не меньше, чем его несомненные достоинства.
— И не стой здесь, ухмыляясь, будто ты на льготной дневной экскурсии, потому что, если меня хватит удар, виноват будешь ты!
— Почему это, сэр? — изумился Вер.
— Потому что таков порядок в полиции, — мрачно сказал инспектор.
