Глава 6

Однако вопреки всему мистер Каверли на следующий же день нанес нежданный визит в Сидни-Плейс, к Вендоверам. Дворецкий Миттон, узнав в нем джентльмена, который накануне провожал молодую хозяйку, несколько поколебавшись, все-таки провел Каверли в гостиную, где Эбби по просьбе Селины занималась составлением карточек для приглашения на вечеринку гостей. Эбби была вовсе не готова к этому визиту и подскочила на стуле так, что перо ее сплюнуло на бумагу жирнющую кляксу. Встав навстречу Каверли, она выдавила из себя минимально приличную улыбку и отдала еле заметный поклон, пока Каверли прошествовал к ее сестре. Причина столь внезапного посещения быстро разъяснилась: Каверли, широко улыбаясь, поведал Селине, что в свое время знавал ее старшего братца Роулэнда и не смог устоять перед побуждением расширить свое знакомство с семьей Вендовер… «Двух членов которой я имел удовольствие видеть вчера! – закончил он, фамильярно кивая Эбби: – Как поживаете, мисс Абигайль?»

Та отвечала с таким холодом в голосе, что могла бы простудить и белого медведя, однако Каверли, ничуть не сконфузясь, только рассмеялся:

– Вы все еще так ко мне немилосердны, мэм? А знаете, – обратился он к Селине, – ваша младшая сестра очень, очень возражала против того, чтобы я проводил ее домой вчера. Но в дни моей юности, знаете ли, как-то не было принято, чтобы девушки ее положения в обществе болтались по улицам без провожатых…

Селина, сбитая с толку манерой беседы нового знакомца, запуталась в словах, поскольку, с одной стороны, полностью разделяла мнение мистера Каверли насчет провожания девушек, но с другой стороны, боялась вызвать гнев Эбби своим соглашательством… Так что после нескольких попыток закончить свою расплывчатую и витиеватую фразу, Селина попросту пригласила его садиться и рассказать, как и когда он встречался с ее братом. У Эбби замерло дыхание, но Каверли отделался весьма туманным ответом.

– Но ведь вы знали также и мою невестку, – упорствовала Селина, кипя от любопытства. – Это ведь так странно, что я знакома не со всеми их друзьями, то есть… Впрочем… Ах, что я говорю? Я забыла, что именно хотела спросить!

Каверли наблюдал за ее конфузом с насмешкой в глазах:

– Нет-нет, не прерывайтесь. Вы ведь хотели узнать, был ли я выслан в Индию еще до того, как ваш брат женился? Отвечаю: именно так, я знал Селию, когда она еще была мисс Морвал!

– Давненько это было, – с нажимом вставила Эбби. – Никто уж этого и не помнит…

Селина, почуяв, что захватывающий материал для сплетен может ускользнуть от ее ушей, накинулась на сестру:

– Эбби, прошу тебя не мешать!

Та передернула плечами:

– Сколько можно мусолить одни и те же ветхозаветные истории! И бородатые анекдоты! Мне достаточно тех, что нашептывает мне генерал Эксфорд. Так что вы бы лучше рассказали о ваших приключениях в Индии, мистер Каверли…

– Но ведь это всего лишь сменит, так сказать, цвет бороды у анекдотов, – указал мистер Каверли. – И истории эти будут не менее скучны!

– Ну что вы! Я убеждена – это очень интересно! – залебезила Селина, несколько напуганная странным поведением сестры и пытаясь лавировать. – Все эти махараджи, слоны, пальмы и немыслимый климат! Хотя сама я жить там не хотела бы, нет… Вспомнить хотя бы бедного Оливера Грейшотта! Я уверена, что вы пережили множество захватывающих приключений!

– Гораздо меньше, чем было их у меня в Англии. – Каверли бросил насмешливый, подначивающий взгляд на Эбби: – Не надо смотреть на меня так испуганно, мисс Абигайль, я не стану их обсуждать. Давайте лучше поговорим о благостях славного города Бата. Вы не собираетесь сегодня вечером на концерт?

Первым побуждением Эбби было наотрез отмести саму возможность того, что она когда-либо ходит на концерты вообще, или сослаться на больные уши, однако она тут же припомнила, что ее как раз уже пригласили на концерт в компании друзей… И Эбби отвечала с ровной улыбкой:

– Да, конечно. Будет петь синьора Нероли – это, знаете ли, большое наслаждение для настоящих ценителей музыки. Но вы, думаю, станете скучать там, поскольку я уверена, что вы не любите музыки!

– Совсем наоборот – я считаю ее самым лучшим в мире снотворным и успокоительным средством!

Губки Эбби чуть тронула ехидная улыбка.

– Боюсь, что скамьи в зале покажутся вам далеко не способствующими сну!

– Да, это сильный аргумент! – с серьезной миной согласился он.

Эбби бросила искоса взгляд на лицо сестры и отчего-то покраснела.

Тут в комнату вошла Фанни, к большому облегчению своей младшей тетки. Фанни поздоровалась с мистером Каверли с безмятежным спокойствием – точно так же, как приветствовала бы любого из поклонников Эбби. Для Эбби было удивительно, что мистер Каверли воспринимал столь, должно быть, знакомые ему черты Фанни с полным внешним безразличием. Он не задержался надолго; это побудило Селину высказаться в том духе, что хотя манеры у мистера Каверли странноватые, очевидно из-за скверного влияния индийского климата на нервную систему, но все-таки он достаточно воспитан, чтобы знать, что визит вежливости не затягивают дольше получаса.

– Я предупреждала тебя о его гадких манерах, – заметила Эбби. – И не думаю, что в его голове имеется хоть какое-то представление о церемониях и приличиях!

– Конечно, появляться в городском доме в заляпанных бриджах и охотничьих сапогах – не слишком прилично для джентльмена, и было бы правильнее, имея на себе такой наряд, оставить только визитку, но ничего оскорбительного в его манерах я не обнаружила, – сказала Селина. – Он очень непринужден, и в то же время нельзя его назвать вульгарным. И в нем чувствуется хорошее воспитание. Что же до его комплекции и цвета лица – они, надо понимать, такие из-за жуткого индийского климата, так что я считаю его отца крайне бессердечным субъектом, раз он выслал родного сына в этакую преисподнюю, не важно даже, что этот сын натворил!..

– А что, он сделал что-то ужасное? – с любопытством спросила Фанни.

– Нет, детка, конечно нет! – торопливо выпалила Селина.

– Но ведь ты же сказала…

– Милая моя, я ничего подобного не говорила! Как ты любишь придираться к словам! Это совсем тебе не идет! И я давно уже говорю тебе, Эбби, что девочка берет дурной пример с тебя! Почему, к примеру, ты задевала нашего гостя самым грубейшим образом, чуть не смеялась ему в лицо! Словно ты знаешь его много лет и можешь себе это позволить!

– Интересно, а мне можно смеяться над чьими-нибудь словами только в том случае, если я знаю этого человека много лет? – уточнила Эбби.

Пока Селина собирала свои путаные мысли на этот счет, Фанни неожиданно сказала:

– Во всяком случае, у меня такое чувство, что я его знаю давным-давно! И меня нисколько не коробят его манеры – вот так! Мне он просто нравится. Наверно, он и тебе понравился, Эбби, он ведь такой же мастер шутить, как и ты. Правда ведь?

– Должна сказать, – вмешалась Селина, – что он очень забавен. Когда он улыбается…

– Да, улыбку мистера Каверли следует признать его наибольшим, если не сказать единственным, достоинством, – резко заметила Эбби. – А что касательно «понравился», то ни да ни нет – просто мы с ним знакомы, вот и все.

– Вовсе нет! – возразила Фанни. – Может быть, вы просто с ним знакомы, но всякому со стороны ясно, что ты ему понравилась! Как ты думаешь, он придет сегодня вечером на концерт?

– Понятия не имею, – хмыкнула Эбби. – Наверно, нет, если у него имеется лишь охотничий костюм с ботфортами!

– Бедняжка! – вздохнула Селина, пропитываясь состраданием. – Думаю, он очень, очень ограничен в средствах…

Но так или сяк, у мистера Каверли имелись средства – или хороший кредит, – поскольку он сумел раздобыть длиннополый сюртук, белые бриджи до колен и шелковые чулки, что в совокупности составляло вполне достойный вечерний костюм джентльмена. В концерт он явился перед самым началом, ведя под руку миссис Грейшотт. Впрочем, костюм этот мистер Каверли носил столь же небрежно, как и охотничий, отчего терялось всякое ощущение элегантности, и уж во всяком случае, никому бы в голову не пришло поинтересоваться именем портного…

Мисс Абигайль Вендовер следила за его прибытием сквозь полуопущенные веки, после чего перевела внимание на собственного партнера. Она сама выглядела (как ей с наивной прямотой высказала племянница Фанни) красивой, как начищенный шестипенсовик, в сногсшибательном новом платье из Лондона, из имперского муслина, с короткими рукавами, и в корсаже, заплетенном двойной ленточкой. По поводу этого невероятного платья Эбби объяснила своей сестре так: когда она глянула на свое обычное сиреневое вечернее платье, оно оказалось здорово потрепанным на рукавах. По крайней мере, Селина удовлетворилась этим объяснением… Селина восторгалась и видом ее волос, которые были распущены по плечам, отчего вся Эбби словно светилась в золотом ореоле кудряшек…

– Ах, дорогая, ты такая сегодня чудесная! – говорила ей Селина, чуть не плача от умилеиия. – Ты меня, знаю, убить будешь готова, но тебя – не побоюсь сказать! – сегодня просто никто не сможет принять за тетку Фанни!

Эбби только рассмеялась, удовлетворенно разглядывая себя в зеркало:

– Ну что ж, особой красавицей я никогда не была, но и дурнушкой меня не назовешь, верно?

Конечно, никто из присутствующих на концерте не мог не отметить обаяния Эбби. Пока все ждали в восьмиугольном зале прибытия остальной части общества, Эбби успела получить еще пару комплиментов от Фанни.

Во время антракта Эбби не сразу вышла с миссис Фэвершэм в примыкающую комнату, где был подан чай, будучи перехвачена мистером Дунстоном, который явился со своей престарелой матерью. Приличия требовали от Эбби обменяться хоть парой фраз с миссис Дунстон, но, когда внимание старой леди было отвлечено другим ее проходившим мимо по залу знакомым, ее сын важно выступил вперед и заговорил:

– Прекрасна, как майская роза! А знаете, какая мысль пробежала у меня в мозгу, когда я увидел вас сегодня вечером, мисс Вендовер? Вы освещаете всех нас, как солнце, мисс Эбби!

– Это все пустяки, зрелище для слабонервных! – раздался голос за плечом у Эбби. – Вы еще не видели ее племянницы!

– Сэр! – обиженно зарокотал Дунстон. – Похоже, я не имею чести знать вас?

– Позвольте вас представить! – торопливо встряла Эбби. – Мистер Дунстон, это мистер Каверли, мистер Майлз Каверли…

Мистер Дунстон выполнил кривой полужесткий поклон, получил в ответ небрежный кивок, а про себя подумал, что, возможно, те времена, когда на дуэль вызывали из-за единого неверного взгляда, еще не окончательно прошли…

– Я пришел пригласить вас попить чайку с миссис Грейшотт, – сказал Каверли, беря руку Эбби и продевая в свой полусогнутый локоть. – Я оставил ее сторожить для вас свободный стул, так что пошли скорее…

Каверли еще раз кивнул Дунстону и гадко улыбнулся, после чего утащил Эбби прочь, на ходу приговаривая:

– Небось жаль вам расставаться с этим болваном? Он ведь наверняка вылил на вас целую бочку ароматного елея? А что это вообще за птица?

– Это очень уважаемый человек, он живет вместе с матерью в нескольких милях от города, – сурово отвечала она. – И даже если он говорил мне глупейшие комплименты, с вашей стороны было совершенно невежливо так прерывать нас!

– Во всяком случае, я никогда не пытаюсь всучить женщинам пошлую фальшивку… Или вам нужно именно это?

– Мистер Каверли, ваш богатый опыт, должно быть, подсказывает вам, что все без исключения женщины покупаются на комплименты? – заметила Эбби едко.

– О да, девять из десяти женщин! Но только не вы, мисс Абигайль Вендовер! И вы прекрасно понимаете, что с точки зрения чистой красоты вы не «переблещете» тут по меньшей, мере трех леди, не беря в расчет вашу собственную смазливую племянницу.

– Мой дорогой сэр! Покажите мне этих трех, и я вас им представлю! Думаю, я со всеми знакома, и у меня закрадывается даже подозрение, кто это именно…

Он помотал головой:

– Нет-нет. Мне лучше наблюдать за ними с безопасного расстояния. Мой богатый опыт подсказывает мне, что в них недостает кой-чего, что у вас имеется в изобилии!

– А мой уже тоже довольно богатый опыт общения с вами, сэр, говорит мне, что вы собираетесь сказать нечто оскорбительное!

– Ну что вы, что вы! Очаровательные девушки, просто блеск! Только мне почему-то не хочется их поцеловать…

Эбби поперхнулась:

– Вам не хочется их… То есть вы хотите сказать, что…

– Именно! – улыбнулся он, глядя Эбби в глаза. – Именно, я хочу целовать вас – причем здесь и сейчас!

– Д-д-да, но ведь вы не можете! – возразила Эбби, на мгновение теряя под ногами почву.

– Я знаю, что здесь и сейчас – не получится, увы.

– И вообще! – выдавила она, ощущая, как пылают румянцем ее щеки.

– О, ну тогда, быть может, вы не пожалеете небольшой суммы на пари? – усмехнулся он.

– Я никогда не ставлю на беспроигрышные номера! – в отчаянии заявила Эбби.

– Знаете, а вы такая благоразумная милашка! – засмеялся он, довершая ее конфуз.

– А вы… А вы… А вы самый настоящий…

– Индюк? Наглец? Стервец? – предлагал он. – А может быть, хам? Гад? Погань? Мурло?

На слове «мурло» Эбби прорвало смехом, и она бросила ему через плечо, входя в чайную залу:

– Нет, хуже, хуже! Вы забыли еще козла, осла и гиену!.. Как поживаете, миссис Грейшотт? А главное, как себя чувствует ваш больной?

Эбби присела рядом с миссис Грейшотт, полностью лишив своего внимания Каверли, который пошел добывать ей чашку чаю.

– Мой больной не так окреп, как бы мне хотелось, но он уже и не так слаб, как давеча! – говорила тем временем миссис Грейшотт. – Доктор Уилкинсон смотрел его и говорит, дескать, нам нечего бояться, что его здоровье расстроилось надолго. Он советует горячие ванны, которые, как я и сама знаю, укрепляют ослабленный организм… Но Эбби, вы сегодня просто восхитительны! Какие у вас волосы! И вы наверняка зададите у нас в Бате новую моду, если мне позволительно судить о таких вещах… Но я знаю, знаю, что вы принимаете комплименты только в адрес Фанни, и потому замолкаю… Думаю, вам уже высказали кучу комплиментов – может быть, от мистера Дунстона, которого, похоже, затмил мистер Каверли…

– Вовсе нет! – отвечала Эбби. – Мистер Каверли сравнил меня с сальной свечкой в сиянии трех солнц в этом зале, а если считать Фанни, то этих солнц целых четыре штуки!

– Как, неужели? – протянула удивленно миссис Грейшотт. – Знаете, милая, мне бы хотелось, чтобы вы с ним поддерживали дружеские отношения, ведь все-таки ваше с ним знакомство – на моей совести, ведь оно произошло в моем доме… Но я надеюсь, что вы понимаете: все произошло помимо моего желания!

– Ну конечно, мэм, я понимаю! Но не думайте об этом, вы тут ни при чем. Все равно рано или поздно я повстречалась бы с ним… – заметила Эбби.

– А он вам понравился? Я все боялась, что его запанибратская манера общения вас может задеть…

– Совсем наоборот. Он очень забавен. Настоящий оригинал!

Миссис Грейшотт улыбнулась, но протянула задумчиво:

– Да, но не только… Он еще очень добр … Он немного рассказывал об этом ужасном путешествии из Индии, но ведь я все знаю из уст моего Оливера. А он говорит, что без поддержки мистера Каверли он вряд ли добрался бы до Англии живым. Уже на борту у Оливера разыгрался приступ той страшной тропической лихорадки, и спас его не судовой врач, а именно мистер Каверли, который, похоже, лучше всякого лекаря разбирается во всяких тропических болезнях! И я ему обязана по гроб жизни!

Голос миссис Грейшотт задрожал, а на глаза навернулись слезы. Она с трудом управилась со своими чувствами и, с некоторой натужностью изобразив на лице веселье, продолжала:

– И потом, словно он недостаточно уже сделал для меня добра, он пригласил меня прийти с ним на концерт сегодня! А я просто, без задней мысли высказалась при нем в том духе, что мне хотелось бы послушать Нероли, да только не с кем пойти, а одной – неловко, и вот он самоотверженно привел меня сюда, а ведь по всему видно, что сам он не большой любитель музыки!

У Эбби имелись веские причины полагать, что такое самопожертвование мистер Каверли совершил из чисто личного интереса, однако она удержала язык за зубами. В этот момент Каверли вернулся к ним, тем самым положив конец дискуссии о чудесных свойствах его характера. Эбби приняла у него чашку чаю с улыбкой, но не удержалась от сдержанно-иронического вопроса, не потрясен ли он голосом Нероли.

– Нет, пожалуй, – отвечал он. – Голос у нее немного скатывается в вибрато, не правда ли?

– Ну, вижу, что вы знаток, – заметила Эбби, изо всех сил пряча усмешку. – Не просветите ли меня, что сие означает?

– О, мой итальянский слабоват, но, сколько я могу судить, «вибрато» означает «дрожащий», – холодно пояснил Каверли. – И поет как начинающая хористка в воскресной школе…

– Что вы! – вскинулась миссис Грейшотт. – Ведь я совсем не это имела в виду, когда заметила, что ее голосок чуточку, только чуточку вибрато! Вы же понимали, что я не хотела ее принижать…

Тут Эбби позволила себе ухмыльнуться – в чашку, незаметно… Вот откуда у Каверли понимание музыки…

Когда к Эбби подошла ее спутница, миссис Фэвершэм, оказалось, что нет нужды представлять ей мистера Каверли: с этой задачей уже успешно справилась утром в Зале Источников сама леди Виверхэм.

А мистер Фэвершэм, садясь рядом с Эбби, заметил, глядя на удаляющегося Каверли:

– На вид он настоящий великовозрастный повеса, но мне он больше по душе, чем его племянничек!

– Вам не нравится Стэси, сэр? – спросила Эбби.

– Не могу сказать, чтобы хоть что-нибудь в нем мне нравилось, – грубовато отвечал мистер Фэвершэм. – Честно говоря, я не в восторге от этих молодых щеголей, которым для полного сходства с петухом остается только закукарекать! Впрочем, женщины в нашем городе отчего-то все посходили с ума от этого субчика. А вы с ним еще не встречались?

– Нет, это удовольствие мне еще не было даровано Господом, – сухо сказала Эбби.

Господь словно услышал ее, и это сомнительное удовольствие было даровано ей на следующий же день. Мистер Стэси Каверли прибыл почтовой каретой из Лондона к себе в «Уайт-Харт», быстро переоделся в блистательный наряд лондонского денди и поспешил заявиться на Сидни-Плейс.

Там к его услугам оказались как раз дома все три грации: Эбби, которая только что вернулась из магазина на Милсом-стрит с образчиками великолепных кружев; Селина, возлежащая на софе в позе Данаи, ждущей оплодотворяющего Света Господня; и Фанни, самоотверженно сочиняющая акростих в гостиной. Фанни не подняла глаз на Миттона, объявившего о приходе мистера Каверли, и даже не глянула на дверь, когда вбежал сам Стэси, восклицая с порога:

– О, мисс Вендовер! Что я тут услышал о вас?! Миттон сказал мне, что вы потеряли аппетит, пока меня не было! Ах, я так виноват, так виноват!

Тут Фанни подскочила на стуле, как уколотая булавкой в мягкие части тела, и радостно вскричала:

– Стэси! А я думала, что это пришел ваш дядя!

Фанни протянула ему обе руки для поцелуя, что Стэси и проделал – сперва с одной ручкой, а затем с другой. Наблюдавшая за этой сценой Эбби сочла это отработанным приемчиком.

– Как, значит, ты решила, что это мой дядя? Теперь я понимаю, почему ты была расстроена! Вас посещает мой дядя… – заметил он со значением. – Но ведь я – это вовсе не то, что мой дядя, правда?!

Тут он оглянулся на Эбби и продолжил свою речь уже значительно более взвешенно, переходя на «вы» и осторожно опускаясь на колено перед софой, где сидела Фанни:

– Ах, мисс Вендовер, что же с вами все-таки произошло? По вашим глазам я вижу, что вы, вероятно, жестоко страдали!

Легкое дрожание иронии в его голосе заставляло забыть о некоторой невежливости его слов…

Эбби наконец получила возможность изучить этот экземпляр блестящего молодого человека с близкого расстояния. Она увидела, что Стэси вполне подходил Фанни внешне – приятный лицом, с хорошими манерами, с некоторой толикой легкомыслия, но не без учтивости. И лишь в неуловимых чертах его лица могла Эбби уловить хоть какое-то сходство с его дядей. Ростом он был не выше среднего, но в отличие от костлявой, мосластой фигуры Майлза он был сложен совершенно пропорционально. При взгляде на Стэси не возникало ощущения, что он боролся со своим сюртуком, прежде чем надел его, а галстук был завязан самым тщательным образом. Что касается жилета, то у молодого человека явно был недюжинный талант в области их подбора… Конечно, старомодные люди вроде мистера Фэвершэма могли считать его повесой и щеголем, но на самом деле Стэси Каверли был просто приятным, ладным молодым человеком с некоторым налетом модного шика, но вовсе не «типичным» денди… Во всяком случае, он не был увешан золотыми цепочками, как новогодняя елка – серпантином, и не нюхал поминутно табак из серебряной табакерки.

Но уже в следующий момент, когда Стэси повернул голову к Эбби в анфас, когда Фанни представила его, то он уже не показался таким милым – Эбби сама не поняла почему…

Будучи представленной Эбби, Стэси вскочил и выпалил довольно по-мальчишески и слегка фальшиво:

– О, этого момента я ждал давно – с упоением и некоторой боязнью, поверьте… Ваш покорный слуга, мэм!

– С боязнью? – переспросила Эбби, слегка приподымая брови. – Вы что же, ожидали увидеть в моем лице Медузу Горгону?

– О нет, нет, конечно! Прекрасную, прекрасную тетю…

Уголки его губ завились в легкую улыбку, но тут Эбби поняла, чем эта улыбка ей неприятна, в отличие от улыбки Майлза Каверли: улыбка эта не затрагивала глаз… Эбби некоторое время рассматривала Стэси в упор, пытаясь наконец составить о нем некое оформленное мнение.

– Тогда у вашей боязни не было причин, дорогой сэр? – заметила она наконец.

– Конечно, это он просто от полнолуния ополоумел, правда, Стэси? – бестактно вмешалась Фанни, делая попытку перейти от составления акростиха к сочинению каламбура.

– Нет-нет! – запел Стэси. – Просто мисс Вендовер любит вас и заботится о вас, Фанни, и потому конечно же должна считать меня недостойным вас, вашей руки… – Тут Стэси умело улыбнулся, оборотясь к Эбби: – Я тоже так думаю, мэм. Никто лучше меня не знает, насколько я недостоин ее…

Глухое бормотание Селины в тылу нестройных рядов нескольких миссис Вендовер показало, что страстная речь молодого Каверли тронула ее до глубины души. Однако на Эбби эта тирада произвела скорее противоположный эффект.

– Хотите мне мозги запудрить, мистер Каверли? – спросила она в лоб.

Если он и был смущен, то не показал этого и отвечал без запинки:

– Нет, но, может быть, всего лишь смягчить слова из ваших уст…

Про себя Эбби отметила, что малый не промах, а вслух сказала:

– Бог с вами – я стараюсь быть вежливой!

– Нет-нет! – снова сказала свое веское слово Фанни, ощущая себя в центре общественного интереса. – Я не хочу, чтобы так говорили со Стэси, – даже ты, Эбби!

– Бог с тобой, милая, я и не думала так говорить с мистером Каверли… А кстати, вы уже свели знакомство со своим дядей?

– Моим дядей? – повторил он, оглядываясь на Фанни в недоумении. – Что это значит? Когда я вошел, ты сказала, что думала, будто это – мой дядя… Но мой дядя, если он еще в мире сущем, живет на противоположном краю этого мира!

– Вовсе нет, – заметила Эбби. – Сейчас – нет. Он сопровождал брата Лавинии Грейшотт из Калькутты, и теперь он здесь, в Бате, в «Йорк-Хаус»!

– Господи спаси! – только и выдавил Стэси.

– Он совсем не похож на вас, Стэси, но в целом очень мил, правда, Селина? – сказала Эбби, посылая свои стрелы сразу в две мишени.

– Это верно, – кивнула Селина. – Он слегка необычен, конечно, но я смею заметить, что когда человек провел столько лет в Индии, в том ужасном климате, то ему надо сделать небольшую скидку. Ведь это не было его виной, и бедняжка держится в конечном счете как джентльмен!

– Рад слышать! – несколько нервозно заявил Стэси. – Правда, я не встречал его ни разу в жизни, но я бы хотел, чтобы он пребывал где-нибудь в другом месте, потому что здесь он способен лишить меня и того небольшого доверия, которое мне оказано… Увы, печальная истина в том, что он – паршивая овца в нашем семействе!

– Вы с ним не встречались, верно, поскольку он отозвался о вас как о «загадочном отродье»! – заметила Эбби в воздух.

Стэси метнул в нее быстрый взгляд и снова широко улыбнулся:

– Ах, это так знакомо! Но ведь меня нельзя винить за забывчивость – я ведь помню, почему он покинул Англию, но вот только не пойму, почему он вернулся.

– Я же говорила тебе: он сопровождал мистера Оливера Грейшотта домой! – напомнила Фанни. – И Оли… и мистер Грейшотт просто в глубоком восторге от него!

– Вот она, вся порочность и несправедливость этого мира! Небось он сделал себе в Индии целое состояние, раз смог приехать! – с комичной гримаской воскликнул Стэси.

– Вовсе это не так! – вмешалась Селина, придав голосу поучительную интонацию. – Человека нельзя винить за… Точнее, нельзя во всем видеть только деньги. Деньги не делают характера! И винить человека за то, что он вернулся с некоторой суммой домой, откуда его выслали без гроша, по меньшей мере безнравственно! Да что там – бессердечно! Или скорее – абсурдно…

– Браво, Селина, какая убедительная тирада! – заметила Эбби.

Порозовев от похвалы, Селина продолжила:

– Я говорю вовсе не для того, чтобы задеть вас, мистер Каверли, и кроме того, бедный Майлз, возможно, вовсе не сделал себе состояния – ведь он носит такие невообразимые штиблеты! Но с другой стороны, «Йорк-Хаус» уж никак не дешевое местечко, как мне рассказали мои знакомые, которые тоже там остановились!

– Мэм, что вы! – горячо заговорил Стэси. – Как раз у него всегда была репутация крайне расточительного человека! И я только надеюсь, что он не надует их в «Йорк-Хаус», оставив оплачивать свой счет мне!

Тут Стэси заметил, что его слова отнюдь не пришлись по душе Селине, а Фанни нехорошо на него глянула, и круто поменял курс:

– Видите ли, дело в том, что он причинил много несчастий моему деду, да и отцу тоже, и я никогда о нем не слышал ничего хорошего. Но, по правде сказать, я всегда удивлялся: не может же быть душа этого человека целиком черна, как мне это представляли с детства? И конечно, если вам он не противен, мисс Вендовер, то он не может оказаться дурным человеком… И я не стану терять времени, постараюсь познакомиться с ним поскорее… – Тут Стэси повернулся к своей пассии: – Расскажи мне последние новости Бата! – попросил он с ласковой улыбкой. – Простила ли меня леди Виверхэм за то, что я не смог присутствовать у них на ужине? А мисс Энкрам – выдернула ли она свой больной зуб или все еще корчится от боли?..

Однако основной новостью для Фанни было прибытие домой мистера Оливера Грейшотта, и об этом она не замедлила рассказать Стэси, как и попросить его о помощи в составлении акростиха в честь Оливера.

Стэси уставился на нее в некотором изумлении.

– Но видишь ли, – стала оправдываться Фанни, – бедняжка так измучился во время своей долгой экспедиции, так долго не бывал в обществе, что, когда его сестра Лавиния попросила меня оказать ему немножко внимания для поддержания духа, я просто не могла отказать! Думаю, ты ведь не станешь возражать? – добавила Фанни с присущей юным девушкам самонадеянностью.

Стэси отвечал гладко, однако Эбби, внимательно наблюдавшая за ним, пришла к мысли, что появление в Бате Оливера Грейшотта не вызывало у Стэси, мягко выражаясь, ни малейшего удовольствия.