Он нанес удар за неделю до обещанной даты – типичный для полководца Бовалле ход. Его подкоп протянулся от лагеря под городскими стенами к углу городского пустыря. Все было рассчитано очень точно с помощью плана Белреми. Оставалось лишь пробить выход из подземелья, на что требовалось всего часа два.

За день до атаки Симон созвал своих военачальников, чтобы отдать им последние приказания. В его палатке собрались непривычно серьезные и сосредоточенные воины. Холланд – молодой, еще не окрепший в боях, но храбрый, как лев, Джеффри – высокий и темный, бесстрашный в бою, и Алан – мечтательный и небрежный, но готовый выполнить любой приказ, отличающийся решительностью и огромной энергией, когда того требовала необходимость. Хантингдон, затянутый в кожу, без панциря, сидел на грубой скамейке, наклонившись вперед, чтобы лучше видеть полководца. Джеффри стоял у стола при полном вооружении. Алан сидел на стуле около входа в палатку, все еще одетый в шелка. Он положил голову на руку и смотрел на Симона широко раскрытыми глазами, в которых светилась детская непосредственность. Сам Бовалле сидел за столом так, чтобы видеть одновременно всех своих военачальников, перед ним была разложена карта. Опираясь руками о грубое дерево стола, он хмурился, но говорил ровно и бесстрастно:

– Вы, Хантингдон, при звуке горна в семь часов утра должны всеми силами атаковать западные ворота, используя лучников и таран. Стена уже разрушена пушками. Прорвать оборону будет легко, но постарайтесь наделать как можно больше шума, чтобы гарнизон решил, что сюда брошены основные наши силы. Привлечете огонь на себя. Задача не сложная, потому что они тщательно охраняют западные ворота и ожидают нападения именно в этом месте. Двенадцать человек проберутся в пять часов по подкопу, чтобы окончательно пробить его в город. Когда прозвучит сигнал и внезапная атака Хантингдона вызовет панику в городе, эти двенадцать человек нападут на южные ворота, перед которыми мы сейчас находимся, и откроют их. Вы, Мальвалле и Монлис, ударите по ним и войдете в город. Бой будет серьезным, но большая часть гарнизона будет в это время отражать нападение Холланда. Мальвалле, твоя задача – прорваться через город на запад ему на помощь. Монлис должен занять центр, где находится замок. К этому времени я присоединюсь к вам. – Симон замолчал, внимательно всех оглядывая. – Все понятно?

– Да, – кивнул Хантингдон.

– Все ясно, – вздохнул Алан.

– Кроме одного, – высказался Мальвалле.

– В чем дело? – обратился к нему полководец.

– Я понимаю мою задачу, она очень проста. А какова ваша роль, сэр?

– Я возглавлю команду, которая войдет в город через подкоп, буду в ней двенадцатым, – спокойно пояснил Симон.

Его слова вызвали бурю возражений. – Вы взяли на себя самое трудное дело! – воскликнул Хантингдон.

– Нет, Симон, так не пойдет! – попытался возражать Алан.

– Возьми хотя бы меня с собой! – попросил Джеффри.

– Нет. – Слово Бовалле упало тяжело, как камень. Наступило молчание. – Все будет, как я сказал.

– Но, Симон! – Джеффри импульсивно взмахнул руками. – Что с нами будет, если ты погибнешь?

– Тогда ты возьмешь командование на себя. Но я не погибну.

Хантингдон хлопнул себя по колену:

– Бовалле, давайте поменяемся местами! Прошу…

– Молчите, Холланд. Все будет, как я сказал.

Алан поднялся, потянувшись, как кот. Его глаза стали еще более детскими, чем всегда, а поза ленивой.

– Симон, ради нашей любви друг к другу, позволь мне занять твое место.

Бовалле встал и положил руки на плечи Монлиса:

– Эх ты, любвеобильное дитя! В таком случае мы наверняка проиграем. Иди выполняй мой приказ!

– Тогда я закончил. Желаю успеха, Хантигдон! Я вас не подведу.

Алан схватил руку друга:

– Симон, прошу тебя!

– И я прошу, – шагнул вперед Мальвалле, хлопнув Бовалле по плечу. – Твоя миссия слишком опасна. Ты нужен нам для других дел. Если ты погибнешь, мы проиграем.

Полководец упрямо покачал головой:

– Встретимся за воротами Белреми, Джеффри. Вот тебе моя рука.

Мальвалле стиснул его ладонь:

– Симон, если ты погибнешь, прежде чем откроешь ворота, клянусь, Белреми будет разрушен без пощады.

Глаза Симона блеснули.

– Бовалле не умрет не выполнив своей задачи, Джеффри. А теперь хватит ныть, послушай меня. Жди тихо и спокойно в окопах, пока не откроются ворота и не будет опущен мост. А тогда ударь со всей силой. До этого в лагере должна царить мертвая тишина. Ты возглавишь атаку, Алан последует за тобой. И действуй как можно быстрее, Джеффри, мне наверняка понадобится помощь.

– Пусть я буду проклят, если задержусь хоть на секунду! – поклялся Мальвалле.

Полководец коротко кивнул и сказал, обращаясь ко всем:

– Передайте воинам мой приказ: если кто-нибудь в битве ударит женщину или ребенка или проявит ненужную жестокость, он будет наказан. Никаких грабежей и поджогов, только порядок и милосердие. Все понятно?

– Да.

– Тогда я закончил. Желаю успеха, Хантиг-дон! Я вас не подведу.

Юный граф, улыбаясь, пожал его руку:

– Встретимся внутри Белреми, Бовалле. Да благословит вас Бог.

– И вас тоже.

Симон посмотрел вслед выходящему из палатки графу и повернулся к своим друзьям. Его голос потеплел, а глаза подобрели.

– Если я погибну в бою, то мои земли отойдут к королю. Вот здесь мое завещание. – Он указал на запечатанный конверт. – Все мое достояние я разделил поровну между вами, за исключением доли, оставленной моему маршалу Морису Гонтрею и другим моим людям. Конверт будет находиться у Бернарда Талмейна.

Один из вас должен позаботиться о Седрике и Эдмунде.

– Беру это на себя, – сказал Алан и, повернувшись, откинул занавес палатки, выглянул наружу.

Джеффри положил руку на плечо Бовалле:

– Симон, ты не говорил ничего подобного раньше, а мы участвовали во многих боях. У тебя дурное предчувствие, брат мой?

– Нет, – улыбнулся тот в ответ на его беспокойство. – Но предстоит серьезная битва, а я во всем люблю порядок.

– Если тебя убьют… – начал Джеффри и замолчал. – Да ты и так все знаешь!

– Знаю.

– Если тебя убьют, – неторопливо произнес Алан, – ведьма Маргарет тоже умрет.

– Что за глупости? Я не умру. Но если мы не досчитаемся одного из нас завтра, когда все будет кончено, то оставшиеся в живых потеряют самого надежного и дорогого друга. Иди, Джеффри, поспи, если сможешь.

Мальвалле заколебался:

– А ты?

– Мне нужно повидать капитана Уолтера Сантоя и заняться некоторыми другими делами. Помни, Джеффри, если я завтра погибну, ты возглавишь войска. Захватишь Белреми и передашь крепость Хантингдону. Затем немедленно отправишься к королю. Других указаний у меня нет.

– А если ты погибнешь прежде, чем откроешь ворота?..

Симон угрюмо усмехнулся:

– Такого не будет. Желаю тебе успеха, брат мой! – И, посмотрев вслед уходящему Джеффри, добавил:

– Вели своим людям следить позолоченным панцирем. Я надену его.

Джеффри кивнул, а проходя мимо Алана, говорил с ним:

– Ты будешь готов вовремя, Алан?

– Да. Я приду к тебе после ухода Симона чтобы получить твои указания.

Джеффри кивнул и вышел. Из внутренней палатки появился секретарь полководца, и Монлис подождал, пока Бовалле закончит с ним разговор: Когда Бернард отправился искать Уолтера Сантоя, Алан заметил:

– Уже поздно. Шесть часов. Когда же ты отдохнешь, Симон?

– Вскоре.

– Кого ты берешь с собой в город?

– Моих собственных людей. Одиннадцать человек.

– Они готовы умереть за тебя, – произнес Алан таким тоном, будто это его утешало. – Седрик тоже с тобой?

– Нет, он слишком молод. Возьми мальчика с собой, Алан, чтобы он не оставался один. Седрик ужасно расстроился из-за того, что я не беру его с собой. Позаботься о нем.

– Хорошо. Увидимся, когда ты будешь готов. Улыбнувшись, Монлис отправился к себе. Ночь была тихой и спокойной. Тишину нарушало только скрытное движение людей, готовящихся к штурму. Заградительная стена была подготовлена таким образом, чтобы упасть, как только уберут подпорки. Слева войска Хантингдона тоже готовились, но менее скрытно и более шумно.

Спустя некоторое время Симон стоял у входа в подкоп. Отблески костра сверкали на его позолоченном панцире. На боку полководца висел огромный меч, но копье и щит он решил оставить. Их должен будет привезти ему в крепость Мальвалле. Так же как и все люди его отряда, Бовалле накинул на себя большой плащ и держал под мышкой шлем, украшенный зеленым плюмажем. Алан стоял рядом, пока шла перекличка людей, идущих в подкоп. Каждый воин отвечал быстро и тихо. Все они смутно вырисовывались на фоне темного неба. Еще раз оглядев отряд, Симон повернулся к Алану. Не тратя времени на долгое прощание, протянул ему руку в боевой перчатке:

– Храни тебя Бог, Алан. Не забывай следовать за позолоченным панцирем и будь осторожен. Дай мне факел.

Сжимая факел в одной руке и меч в другой, Бовалле наклонился и вошел в шахту. Его воины один за другим последовали за ним и вскоре исчезли в сумраке туннеля. Даже свет от факела пропал, будто всех поглотила земля.

Мягко ступая, согнувшись почти вдвое, цепочка людей медленно пробиралась по сырому, пахнущему землей туннелю. Наконец они пришли к концу шахты, где можно было выпрямиться. С минуту постояли, прислушиваясь, затем Симон негромко отдал приказ пробить выход. Отложив в сторону защитные плащи, каждый взял лом или лопату. Все дружно приступили к работе, начав копать пологий выход. Отложив в сторону шлем и плащ, укрепив факел в нише земляной стены, Симон, хотя ему и мешал панцирь, тоже копал землю. Они долго работали молча, пока полководец не обратил вдруг внимание на одного из воинов, старательно копавшего проход. Его привлекла кудрявая голова и юное усталое лицо, по которому катился крупный пот. Юноша поднял голову и встретился глазами с Симоном. В его взгляде мольба о прощении смешивалась с триумфом.

– Нам нужно поговорить, Седрик, – тихо произнес Бовалле.

Вспыхнув, его слуга кивнул:

– Да, милорд, я знаю. Но я не мог оставить вас одного. Если все обойдется, вы простите меня?

Симон скривился:

– Пожалуй, да. Ладно, оставайся. Седрик благодарно улыбнулся и начал копать с удвоенной энергией. Больше никто не проронил ни слова. Все работали по возможности бесшумно. Никто не лодырничал, хотя туннель был сырым, в нем не хватало воздуха, свод нависал над головами. Но эти стойкие люди скорее умерли бы за своего лорда, чем стали бы ворчать на трудности. Наконец копавший впереди всех Малкольм Клейтон прошептал, оглянувшись через плечо:

– Милорд, мы у цели.

Симон вскарабкался по осыпающемуся склону мягкой земли.

– А теперь молчите, если вам дорога жизнь. Отойдите в сторону.

Команда была выполнена немедленно. Тяжело дышащие, потные мужчины стояли, опираясь на лопаты, и наблюдали, как Симон и Малкольм пробивают проход. Они действовали осторожно и неторопливо, но вскоре волна морозного воздуха проникла в туннель, все свободно вздохнули. Симон продолжал работать, пробивая такое отверстие, чтобы в него мог пролезть человек. Наконец, опустив лом, опираясь на плечи Малкольма, осторожно выглянул наружу. Затем, спрыгнув вниз, распорядился:

– Джон и Петер, сделайте земляные ступеньки, рассвет приближается.

Воины принялись за работу. Слабый серый t свет проник в туннель, хотя небо все еще казалось темным и сумрачным.

Когда ступени были готовы, Бовалле отдал приказ сложить лопаты. Принесли вино в небольших кожаных бурдюках. Все с удовольствием выпили, прежде чем надели шлемы и плащи. Седрик поднял золоченый шлем хозяина и стряхнул пыль с плюмажа. Застегнув шлем на шее Симона, он накинул на его плечи длинный зеленый плащ. Завернувшись в него, полководец поднял меч. Он зловеще сверкнул при свете факела, а золотой шлем, казалось, излучал сияние. Из-под него смотрели спокойные глаза, почти одного цвета с плюмажем, Бовалле выглядел как сказочный золотисто-зеленый рыцарь. Его уверенный голос успокаивал воинов, нервничающих из-за неизвестности.

– Погасить факел.

И тут же золотистая фигура превратилась в темный силуэт. Все стояли неподвижно, учащенно дыша от волнения. И снова зазвучал холодный голос:

– Соблюдайте полную тишину. Скоро придет наше время. Не отставайте от меня и прячьте свои мечи, пока я не начну бой. Седрик, держись рядом со мной.

Люди шепотом выразили согласие, и снова наступила тишина. Несмотря на кромешную темноту и напряженное ожидание, магнетическая личность полководца каким-то образом успокаивала взволнованных людей. Все они безгранично верили, что он приведет их к победе.

Время тянулось мучительно медленно, но становилось все светлее. Наверху было тихо как в могиле, и эта тишина звоном отдавалась в ушах воинов. Один из них непроизвольно завозился и тяжело вздохнул. Во мраке все увидели, как Симон предостерегающе поднял руку, и снова стадо тихо.

Затем вдалеке трижды прозвучал горн, и тут же вздох облегчения вырвался у всех стоящих в туннеле. Далеко в лагере Джеффри Мальвалле подал сигнал к атаке. Но Симон, выжидая, оставался неподвижным, как скала. Послышался шум многих голосов. Это по сигналу начал действовать Холланд. Люди в подземелье, затаив дыхание, не сводили глаз со своего вождя, ожидая его команды. Он стоял откинув голову, прислушиваясь. Постепенно проникающий в туннель шум нарастал. Вдруг раздался отдаленный взрыв. Это Холланд начал пушечный обстрел западной стены, чтобы привлечь к себе внимание. Звуки паники, едва различимые вначале, стали слышнее. Проснувшийся в ужасе город готовился к обороне.

Наконец Симон шевельнулся и сказал всего два слова:

– За мной!

С удивительной энергией он вскарабкался по грубым ступенькам. Воины быстро последовали за ним, и моментально все оказались на пустыре, позади домов. Пустырь был завален мусором. Люди сгрудились позади Симона, пробираясь среди этого хлама.

– Помните, вы – защитники Белреми, – напомнил он. – Слегка растянитесь, но следуйте за мной.

Воины подчинились, перешли на бег и вскоре оказались на узенькой улочке. Она была заполнена спешащими мужчинами. Из окон и дверей их окликали женщины, кто спокойными, кто истеричными голосами. Солдаты бежали к западной стене, на ходу пристегивая мечи, натягивая боевые перчатки. Небольшой отряд, возглавляемый Симоном, двигался на юг, проталкиваясь через эту толпу. Откуда-то издалека доносился шум атаки Холланда, но воины к нему не прислушивались, следуя по главной улице за зеленым плюмажем и все ближе подтягиваясь к нему.

В конце заполненной народом улицы высились огромные ворота, к которым они спешили. В этот момент от них отъехала и поскакала к западной стене, давя зевак копытами лошадей, часть гарнизона. Подойдя вплотную к воротам, Бовалле негромко приказал своим людям:

– Следуйте за мной и делайте, как я! – Затем, обращаясь к напуганным защитникам ворот, закричал: – Приказ Сенешаля!

Защитники тут же отступили, думая, что это прибыл отряд маршала, а Симон, сопровождаемый своими воинами, двинулся к воротам башни. Здесь часовые начали расспрашивать его о новостях.

– Они прорвали западную стену! – воскликнул Бовалле и, обнажив меч, начал подниматься по лестнице.

На самом верху башни беспокойно метались пятнадцать часовых, пытаясь увидеть или услышать, что творится внизу. Они тут же бросились к прибывшему:

– Какие новости? Они действительно прорвались? Какой будет приказ?

Но прежде чем успели осознать, что перед ними враги, Симон быстрым движением скинул плащ и бросил его в лицо ближайшему часовому. Небольшой отряд Бовалле тут же последовал его примеру, приступив к уничтожению защитников башни. Выхватив мечи и кинжалы, они действовали с беспощадной эффективностью. Завязалась отчаянная схватка. Но тут снова прозвучал голос Симона, и все увидели, как он рванул рычаг, опускающий мост.

– Джон, Малкольм, Фрэнк, охраняйте этот рычаг! – приказал полководец и снова бросился в бой.

Раздались крики часовых, призывающих на помощь. Кто-то прорвался к колоколу, его перезвон возвестил о тревоге. Пол устилали мертвые и раненые, но все люди Бовалле были живы и здоровы, трое из них охраняли рычаг, опустивший мост. Симон рванулся к выходу, размахивая огромным ключом.

– Все остальные за мной! – воскликнул он и исчез на винтовой лестнице.

Воины толпой бросились за ним к закрытым воротам. Тревожный звук колокола поднял солдат гарнизона, которые располагались в соседнем доме. Послышались крики приближающихся людей.

– Прикройте мою спину! – рявкнул Симон, нанося удар ближайшему солдату.

Перепрыгнув через его тело, он начал возиться с ключом. Седрик был рядом. Остальные воины отражали натиск приближающихся солдат. С большим трудом Бовалле удалось отодвинуть щеколды и снять железную перекладину. Ворота распахнулись.

Симон тут же развернулся навстречу атакующим. Дюжина всадников отчаянно пыталась приблизиться к воротам, но воины под руководством Бовалле стойко оборонялись и удержали их до прихода Джеффри. Одновременно Симон вместе с Седриком начал пробиваться к башне, чтобы не допустить туда приближающихся солдат. Он появился там как раз вовремя, чтобы не дать им снова поднять мост. Солдаты вступили в схватку с огромным рыцарем в позолоченном панцире, который, как скала, преграждал вход в башню. Нахмурившись, он беспощадно разил клинком противников.

И наконец раздался звук, которого так долго ждал полководец, – топот копыт по деревянному мосту. Он с облегчением вздохнул, поскольку его воины, охранявшие ворота, сражались из последних сил, которых хватило бы ненадолго. Его голос прозвенел, перекрывая шум битвы:

– С дороги! С дороги! Дайте проехать Мальвалле!

Воины тут же отпрыгнули, прижавшись к стенам, чтобы пропустить отряд Джеффри.

Во главе с ним англичане ворвались в Белреми. Мальвалле без труда можно было узнать по его черному плащу и плюмажу. В одной руке он сжимал копье, в другой – щит и уздечку лошади, а также узду огромного черного боевого коня Симона. За ним следовал его отряд, удар которого был настолько силен, что отбросил французов в глубину города, расстроив их ряды.

Джеффри вскоре вернулся назад к воротам. Заметив Симона у входа в башню, он набросился на нападавших на него французов и быстро их рассеял.

– Все в порядке? – спросил Мальвалле. Полководец схватил узду своего коня и снял щит с седла.

– Да. Я дождусь арьергарда, а ты скачи к западной стене.

Джеффри развернулся и поскакал по улице на запад. По его приказу авангард тесными рядами последовал за ним. Лучники держали арбалеты наготове, конники устремились по боковым улицам к западным воротам.

И снова задрожали доски моста, на этот раз под тяжестью отряда Алана. Впереди скакал он сам, его красный плюмаж развевался, а золотистый плащ стелился по ветру. Следом за ним по трое в ряд следовали конные лучники на специально тренированных лошадях. Когда Алан поравнялся с Симоном, тот крикнул, перекрывая звук копыт по мостовой:

– Вперед на рыночную площадь! Встретимся там! Опасайся врагов справа!

Оглянувшись через плечо, Алан весело взмахнул мечом, подтверждая, что все понял, и направил отряд к тому месту на главной улице, где собрались французы, готовясь защищать город.

Симон молча смотрел на своих солдат, шагающих через ворота с пиками наперевес, отбивая шаг. Он отметил их сверкающие панцири и дисциплинированное поведение. В их атаке не было никакой суматохи. Войска наступали быстро и в полном порядке.

Наконец во главе арьергарда показался Уолтер Сантой, одетый в зеленое и красное – цвета Бовалле. Его отряд состоял примерно из двадцати всадников. Въехав в ворота, они остановились, чтобы охранять мост по команде Сантоя. Одиннадцать человек подъехали к Симону и, отдав ему честь, сошли с коней, с тем чтобы передать их тем, кто вошел в город вместе с ним через туннель. Их действия были слаженны и деловиты.

Бовалле повернулся и крикнул своим людям на башне:

– Спускайтесь все вниз, ко мне! По лестнице спустились трое часовых, которых он оставил наверху. Один из них был ранен, но не утратил боевого настроя. На башне, чтобы охранять ее, их сменили шесть воинов Сантоя. Трое усталых часовых вскочили на своих лошадей – с этого момента они стали телохранителями Симона. Из всего отряда Бовалле только один человек был тяжело ранен и не мог двигаться, остальные сидели в седлах. Симон оглядел их.

– Вы отлично справились с заданием, – сказал он. Из его уст это была такая похвала, что они все покраснели от гордости.

Бовалле взглянул на раненого и поднял руку к шлему, салютуя ему:

– Храни тебя Господь, Малкольм!

– И вас тоже, милорд! – прошептал слуга и упал на руки санитара, приехавшего с Сантоем.

Симон вскочил на своего вороного коня. Рядом с ним сидел в седле Седрик.

– Вперед! – крикнул полководец и, пришпорив коня, поскакал следом за Аланом.

Вскоре англичане оказались на широкой рыночной площади, где собрались французы – солдаты и горожане, готовые к решительной обороне.

– Дорогу Бовалле! – заревел Симон, бросившись на врагов.

Сотни голосов подхватили его клич, на лицах английских воинов отразилось воодушевление.

– Дорогу Бовалле! Вперед, за золотым панцирем!

Рыночная площадь превратилась в поле битвы. Повсюду мелькали красно-золотые цвета Монлиса, сражаясь плечом к плечу с одетыми в черное воинами Мальвалле. Справа наседали зелено-красные, и тут же бились королевские воины во главе с Аланом.

Симон пробрался к одному из своих капитанов и отдал ему приказ, направив коня влево. Капитан развернулся, повторяя его команду воинам. В одну минуту англичане разделились на два фланга. Левый фланг нанес мощный удар во главе с гигантской золотой фигурой, разя врага как тараном. Вскоре французы откатились с рыночной площади, и бой продолжился в узких улочках.

Женщины истерично кричали из окон и дверей. Дети, выбегая из домов, метались по улицам, напуганные внезапным нашествием сражающихся воинов. Один малыш выскочил на дорогу прямо под копыта лошади Симона. Тот заставил коня встать на дыбы и отвернул его в сторону, затем, наклонившись, поднял ребенка из грязной канавы. И тут раздался ужасный рыдающий вопль с края дороги, где, прижавшись к стене, стояла женщина. Симон поскакал к ней, держа на руках мальчонку, который прятал лицо в складках его плаща. Приблизившись, передал его в руки матери.

– Закройтесь в доме! – велел он суровым, тоном и снова рванулся в бой.

С другого конца улицы подоспело подкрепление, и французы начали наступать, тесня англичан.

Бовалле поднялся на стременах, перекрывая голосом шум битвы, и воины стали собираться вокруг него, готовясь к новому натиску.

– За короля и святого Георга! – рявкнул Симон, и кто-то позади него запел гимн Ажйнкура.

Хор голосов подхватил его, и англичане снова устремились вперед.

Воин-здоровяк, оказавшийся рядом с Симоном, сбил с ног француза, который пытался подрезать сухожилия его лошади, и тоже весело запел:

– С нами Бог, с нами Бог! – подхватил хор голосов вокруг.

Англичане усилили натиск на французов и погнали их вдоль по улице.

Более часа продолжался бой по всему городу, но постепенно то здесь, то там французы запросили пощады, стали сдаваться в плен. Вскоре наступило перемирие, боевые крики смолкли, воцарилась относительная тишина. Англичане пощадили пленников, и вскоре шериф передал ключи от города Бовалле, который вновь появился на рыночной площади.

В городе было полно убитых и раненых. Женщины и мирные жители уже ухаживали за пострадавшими, не различая французов и англичан.

Симон разыскал в толпе одного из своих капитанов и отдал необходимые распоряжения. Как оказалось, большинство французских солдат успело укрыться в замке, который продолжал держать оборону во главе с леди Маргарет.

На площади появился Мальвалле в помятом панцире и изорванном плаще.

– Слава Богу, ты жив! – воскликнул он, останавливая лошадь рядом с Симоном. – Хантингдон тоже здесь. А где Алан?

– Я не видел его. Он должен был быть справа от меня, вон на той улице. Где воины Холланда?

– Они ухаживают за ранеными. Мы удерживаем все ворота. Пойду искать Алана.

Повернувшись, он пересек площадь. А когда через полчаса вернулся, рыночная площадь уже была очищена.

– Симон, Симон! – позвал он, и Бовалле повернулся к нему, ожидая, когда Джеффри подойдет. – Эта ведьма захватила Алана в плен и увела его в свою крепость!

– Что такое? – Симон возмущенно взглянул на усталое лицо Мальвалле. С минуту он молчал, потом оскалил зубы, как тигр. – Пусть моя душа попадет в ад, если я до ночи не освобожу Алана! – негромко поклялся он.