Глава 9

Кейт была настолько потрясена зрелищем растерзанного кролика, что ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Впрочем, уже через полчаса руки ее перестали дрожать, а мысли больше не возвращались к убитому кролику. Поначалу ей даже казалось, что она не сможет сегодня смотреть на еду, но, поразмыслив спокойно, Кейт вернулась в привычное для себя ровное расположение духа. К тому же она знала, что леди Брум, увидев, что ее нет за столом, тут же зайдет к ней в комнату, чтобы узнать, что случилось, ведь какие бы причины ее отсутствия не придумал бы доктор, ее светлость захочет услышать все из уст самой Кейт. А уж тогда ей никак не избежать каверзных вопросов леди Брум. По правде говоря, Кейт не особенно хотелось есть, но еще меньше ей хотелось рассказывать тете о том, что она видела.

Спустившись в Длинную гостиную, Кейт, к своему величайшему изумлению, увидела там Торкила, пребывавшего в прекрасном расположении духа. От его былой угрюмости не осталось и следа: он оживленно болтал со своей матерью. А Кейт уже приготовилась было услышать от тетушки, что Торкил слег с головной болью, как бывало всегда у него после приступов ярости. На этот раз отсутствовал не Торкил, а сэр Тимоти. Кейт подумала, что Торкил, захлопнув дверь перед носом у доктора Делаболя, завалился спать, а крепкий сон помог ему лучше всяких лекарств. Он не хмурил, как обычно, брови, и глаза его не блестели привычным лихорадочным блеском, но в них не было и тоски, а щеки тронул легкий румянец. Торкил выглядел довольным как кот, наевшийся сметаны, и был настроен исключительно благодушно, ибо, к удивлению Кейт, не огрызнулся, когда доктор вмешался в его разговор с леди Брум, а наоборот, обрадовался и попросил Делаболя поддержать его в вопросе, который он обсуждал с матерью. Кейт показалось, что он совсем забыл о своей недавней ссоре с ней, а когда Пеннимор вошел в комнату, чтобы объявить, что обед подан, и леди Брум поднялась со стула, чтобы идти в столовую, Торкил воскликнул:

– А где же Филипп? Мы что, не будем его ждать?

– Нет, сегодня нам не придется наслаждаться его обществом, – заявила леди Брум, накидывая на плечи шаль. – Филипп обедает во Фрешфорд-Хаус.

– Как же так? – обиженно воскликнул Торкил. – А почему никто меня об этом не известил? Я хотел сегодня взять реванш за свое вчерашнее поражение.

– У меня не было возможности предупредить тебя, поскольку Филипп не посчитал нужным сообщить мне о том, что будет обедать у Темплкомов, раньше полудня, а ты в это время крепко спал, – сдержанно ответила леди Брум. – Придется тебе взять реванш, играя вдвоем с Кейт.

– Какой же это будет реванш, мадам? – возразил Торкил. – Мы можем сыграть с Кейт хоть тридцать раз, и все равно я обыграю ее. – Он бросил лукавый взгляд на Кейт и рассмеялся: – Правда, кузина?

– Да, в бильярд вы меня обыграете, – согласилась Кейт. – Однако я заметила, что вы никогда не грозитесь обыграть меня в пикет!

– Разумеется, я ведь ненавижу карты. Впрочем, вот что я вам скажу! Я предлагаю вам сыграть со мной в «Лису и гусей» и обещаю, что разобью вас в пух и прах!

– А что это за игра? – спросила Кейт.

– О, это очень известная игра! А вы что, не знаете ее? Когда я был школьником, мы частенько играли в эту игру с Филиппом, но потом я ее забросил, поскольку она мне наскучила. Играть нужно на специальном поле, где передвигаются семнадцать гусей и одна лиса. Задача гусей – загнать лису в ловушку, а лиса должна поймать как можно больше гусей и при этом не угодить в нее. Мама, ты не знаешь, где поле? Только не говори мне, что ты его выбросила!

– Дорогой мой, я понятия не имею, куда оно делось!

Торкил собирался уже было рассердиться, но тут, к счастью, Кейт вспомнила, что видела какую-то доску с игровым полем в виде креста в шкафу, где хранились шахматные доски и доски для игры в триктрак, и тут же нашла ее. Протянув ее Торкилу, она спросила:

– Эта?

И Торкил с радостью ответил:

– Да, это она! Если вы не найдете фигурки, то мы сможем использовать шашки, но мне хотелось бы, чтобы вы увидели, какой набор фигурок изготовил для меня Филипп в подарок ко дню рождения! Он выточил их из дерева и раскрасил гусей в белый цвет, а лисицу – в красный. Лиса задрала хвост вверх, а у одного гуся было ужасно смешное выражение, а два других – перекособочены. Дайте-ка я сам поищу!

Он опустился на колени перед шкафом и принялся вытаскивать оттуда разные коробки, но тут вмешалась леди Брум, заявив:

– Займешься этим после обеда, сын мой!

– Нет, мама, сначала я найду фигурки, а потом пойду обедать, – воспротивился Торкил.

– Нет, вы должны сначала пообедать! – решительно заявила Кейт, поднимая его на ноги. – Я знаю, что будет, если вы их найдете. Вы начнете меня учить, как нужно играть, и в результате я останусь без обеда! Пойдемте!

Говоря это, Кейт улыбнулась ему и успокаивающе пожала руку. Торкил хотел было возразить, но слова Кейт и ее рукопожатие возымели свое действие – суровые морщинки на лбу у него разгладились, он улыбнулся ей в ответ. Глаза его засверкали, он поднес ее руку к губам с такой силой, что Кейт стало больно, и произнес:

– Я сделаю все, что вы пожелаете, кузина!

– Весьма признательна вам, Торкил, – ответила Кейт ровным голосом и, высвободив свою руку, добавила. – Но только все эти подвиги ни к чему! Лучше порадуйте вашу маму, которая ждет, когда можно будет пойти обедать!

Торкил вспыхнул, казалось, что он вот-вот взорвется, но он покусал губу, бросив искоса взгляд на Кейт, и рассмеялся. Он хихикал всю дорогу до столовой, словно глупый мальчишка, и это ужасно раздражало Кейт. Он посерьезнел, только когда леди Брум спросила Кейт, видела ли она, что розы совсем не пострадали от грозы. Неожиданно Торкил сказал:

– Я ужасно хочу есть. Что в этой супнице, мама?

– Телячьи ножки со спаржей, – ответила она.

– Прекрасно, я их очень люблю, – заявил Торкил.

Кейт слегка удивилась, услышав эти слова, поскольку Торкил редко интересовался тем, что ему подавали. Но она удивилась еще больше, когда увидела, что Торкил, обычно съедавший несколько ложек, а потом отставлявший тарелку под тем предлогом, что блюдо совершенно несъедобно, сегодня вдруг быстро расправился со своей порцией телячьих ножек и потребовал, чтобы ему положили говядины, которую резал доктор Делаболь. Кейт с трудом проглотила несколько кусочков, ибо только усилием воли ей удавалось подавить подступавшую к горлу тошноту, а когда Кейт увидела кровь, сочившуюся из куска мяса, который положил себе на тарелку Торкил, ей пришлось вообще отвести глаза. Однако Торкил заявил, что мясо зажарено как раз так, как он любит, и с жадностью, как показалось Кейт, вонзил в него зубы.

– Я вижу, долгий сон пробудил в тебе зверский аппетит, – игриво заметил доктор.

– Неужели я спал очень долго? Я не помню, когда я лег.

– Да, ты спал очень долго. Баджер с трудом разбудил тебя.

– А, это-то я как раз помню! Я проснулся, почувствовав, что меня кто-то трясет, и чуть было не набросился на Баджера за то, что он не дал мне досмотреть сон.

– А что вам снилось? – спросила Кейт. – Наверное, что-то очень приятное? Зато я, когда мне снится сон, слишком напоминающий какую-нибудь жизненную ситуацию, бываю только рада, если меня разбудят и сон прервется.

– Я не помню, что мне снилось! Самое ужасное, что я забыл свой сон. Но помню, что это было что-то очень приятное. – При этих словах все, сидевшие за столом, дружно рассмеялись, а Торкил обвел их недовольным взглядом, в его глазах вспыхнул гнев.

– Откуда же ты знаешь, что тебе снилось что-то приятное, если ты позабыл свой сон? – спросила Торкила леди Брум.

Торкил задумался, а потом натянуто улыбнулся:

– Да, я понимаю, это звучит ужасно глупо, но я знаю, что сон был очень приятным, хотя и не могу объяснить почему, Кейт. Вы ведь меня понимаете, правда?

– Отлично понимаю, – заверила его Кейт. – Я не помню своих плохих снов, но хорошо знаю, что они мне снятся!

– А вам тоже снятся плохие сны? – спросил Торкил, повернувшись к Кейт и пытливо вглядываясь в ее лицо.

– Да, время от времени мне снятся очень неприятные сны, – призналась Кейт.

– А кошмары? Такие сны, от которых приходишь в ужас и просыпаешься в холодном поту?

– Нет, слава Богу! Кошмары мне снятся крайне редко.

– А мне часто, – признался Торкил. – Иногда мне снится, что за мной гонится ужасное чудовище. Я бегу, бегу, а ноги тяжелые, словно ватные! Это чудовище меня еще ни разу не поймало, но однажды схватит, я в этом уверен! А иногда мне снится, что я совершил нечто ужасное и это…

– Ради Бога, прекрати, Торкил! – воскликнула леди Брум. – От твоих рассказов у меня кровь стынет в жилах! – Она передернула плечами, словно содрогаясь от страха, и добавила тоном, каким обычно любящие матери журят своих детей: – Противный мальчишка! Он еще, чего доброго, начнет рассказывать истории о привидениях, и после этого нам будет страшно подняться наверх в свои спальни. Знаешь, Кейт, нам здесь, в Стейплвуде, не хватает только привидений! Знаешь, какое разочарование охватило меня, когда сэр Тимоти привез меня в Стейплвуд в качестве невесты, и я узнала, что здесь нет привидений. Я ведь была такая романтическая девица! Однако со временем я поняла, что от владельцев домов, в которых обитают призраки, сбегают слуги, поэтому я возблагодарила Бога, что в нашей усадьбе не бродят по ночам привидения, а к дверям в полночь не подъезжает невидимая карета, чтобы предупредить всех о скорой кончине хозяина дома.

– Да, миледи, нужно возблагодарить Бога за то, что мы избавлены от всех этих прелестей, – сказал доктор. – Все это напомнило мне об одном странном происшествии, случившемся со мной много лет назад, когда я еще проживал в Дербишире.

Торкил пробормотал:

– О Боже!

Но леди Брум попросила доктора рассказать об этом происшествии, бросив укоризненный взгляд на сына.

К тому времени, когда доктор заканчивал свой рассказ, подали второе блюдо, и Торкил показал пальцем на сырный пирог, приглашая Кейт отведать его. Девушка отрицательно покачала головой, от чего Торкил воскликнул, перебив доктора, что кузина, наверное, заболела, поскольку она совсем ничего не ест. Кейт поспешила сказать, что съест немного желе.

– Но вы ведь и вправду больны? – обеспокоенно спросил Торкил.

– Нет, нет! Я просто… просто не хочу есть, – заверила его Кейт, тронутая заботой о ней.

Торкил радостно улыбнулся:

– Как я рад это слышать! Я боялся, что вы используете нездоровье как предлог, чтобы не играть со мной в «Лису и гусей».

Кейт чуть было не подавилась при этом, но быстро справилась с собой:

– Нет-нет, я с удовольствием с вами сыграю!

Тут на помощь ей пришла леди Брум, упрекнувшая Торкила за то, что он так грубо перебил доктора.

– И разреши мне заметить тебе, что обращать внимание на отсутствие аппетита у Кейт было с твоей стороны еще более бестактно! Она, как и я, страдает от жары, но ты почему-то не заметил, что я тоже потеряла аппетит! Дорогое мое дитя, если ты кончила есть, я предлагаю подняться наверх.

Кейт еще не закончила, но с радостью отодвинула от себя тарелку с желе и последовала за ее светлостью. Когда они поднимались по парадной лестнице, тетя Минерва неожиданно сказала:

– Доктор Делаболь сообщил мне о том неприятном происшествии, которое случилось с тобой в лесу. Конечно, все это очень ужасно, и меня не удивляет, что за обедом ты почти ничего не ела, но не стоит придавать слишком большое значение таким пустякам, любовь моя. Люди, живущие в деревне, вечно кого-нибудь убивают! И нет никакой разницы между безграмотным крестьянином, который ставит капканы на кроликов, и помещиком, который охотится на фазанов, за исключением разве того, что крестьяне браконьерствуют, а помещики – нет. Я должна сказать управляющему, чтобы он получше следил за лесом.

Кейт ничего не ответила. Она надеялась, что доктор Делаболь не стал живописать происшествие во всех ужасных подробностях. Вспомнив его совет никому не рассказывать о том, что она видела, Кейт подумала, что он, скорее всего, умолчал о деталях. Если бы леди Брум узнала всю правду, она бы не отнеслась к этому с таким равнодушием и уж, конечно, поняла бы, что Кейт не сможет так легко все это забыть. Когда они снова вернулись в Длинную гостиную, леди Брум посоветовала Кейт заняться поисками коробки с фигурками лисы и гусей, добавив с многозначительной улыбкой:

– Иначе нам не видать сегодня покоя! Эти фигурки легко можно было бы заменить шашками, но ты же знаешь Торкила – уж если он решил что-нибудь, то не успокоится, пока не добьется своего!

К счастью, Кейт удалось найти фигурки, которые лежали в коробке на самом дне ящика, и к тому времени, когда Торкил и Делаболь вошли в комнату, Кейт уже успела разложить на маленьком столике доску и расставляла гусей. Торкил в восторге воскликнул:

– А, вы их все-таки нашли! Отлично! Но вы не так их расставляете, кузина! Я вам сейчас покажу, как надо!

Кейт очень хотелось научиться играть в «Лису и гусей», но если бы не доктор Делаболь, который пододвинул к ней стул и спокойно подсказывал, как надо ходить, она ни за что бы не поняла, в чем смысл этой игры – настолько сумбурны были объяснения Торкила. Правила игры оказались несложными, но здесь требовался определенный навык. Проиграв два раза с минимальным количеством ходов, Кейт начала потихоньку понимать, как надо действовать, и вскоре Торкилу пришлось прилагать все свое умение, чтобы выиграть. Когда внесли поднос с чаем, леди Брум заявила, что на сегодня хватит, и хотела было убрать фигурки, но Торкил взмолился, сказав, что хочет сыграть в последний раз, и Кейт с готовностью согласилась, подчиняясь воле леди Брум. Это был самый веселый для Кейт вечер в Стейплвуде.

– Хорошо, но сначала выпейте чаю, вы оба! – сказала леди Брум. – Слушая твои возгласы – то отчаяния, то радости, – я подумала, что ты, Кейт, наверняка с радостью выпьешь чаю.

– О, простите меня, мэм! Мы слишком расшумелись? – виновато спросила Кейт. – Это очень странная игра, но такая веселая! Когда лиса была готова схватить моего гуся, я не могла удержаться от возгласа отчаяния! Что же касается радостных возгласов, то это по части Торкила, хотя радоваться неудаче соперника совсем некрасиво. У меня не было поводов для радости!

– Это наглая ложь! – с нарочитым возмущением воскликнул Торкил, но было ясно, что он смеется над Кейт. – Один раз вы загнали меня в угол и исторгли такой вопль радости, что я чуть не оглох!

– Ну, теперь моя очередь быть лисой, – заявила Кейт. – А ваша – издавать вопли отчаяния. Сейчас я переловлю всех ваших гусей!

Игра продолжалась, Торкил снова вышел победителем и скромно заметил:

– Видите, я не кричу от радости, кузина!

Кейт рассмеялась:

– Это, по-моему, еще хуже! Боже милостивый, как я устала!

Доктор Делаболь пощупал у нее пульс и с серьезным видом, покачав головой, изрек:

– У вас учащенный пульс. Я рекомендую вам выпить теплой минеральной воды. При жаре это незаменимое средство!

– Бр-р! – содрогнулась Кейт. – Звучит ужасно!

– Все лекарства ужасны, – заявил Торкил.

– Истинная правда, – согласилась леди Брум, набросив покрывало на пяльца и поднимаясь. – Впрочем, я не думаю, что мы будем лечить Кейт минеральной водой или чем-нибудь в этом роде. Моя дорогая, если ты готова, мы можем идти спать. Уже довольно поздно.

– Конечно, я готова, мэм! Вы засиделись из-за нас допоздна, вам нужно было только сказать, и мы прекратили бы игру. Спокойной ночи, сэр! Спокойной ночи, кузен! Если вы услышите в ночи крик, то знайте, что мне приснился ваш кошмарный сон и я проснулась как раз в ту самую минуту, когда чудовище уже собиралось схватить меня.

Кейт помахала рукой Торкилу и вышла из комнаты вслед за леди Брум. Когда они шли по галерее, Кейт сказала:

– Как хорошо сегодня выглядел Торкил! Да это и не удивительно, ведь он наконец выспался без снотворного. И еще у него появился аппетит. Знаете, мэм, впервые за время моего пребывания здесь я увидела, что Торкилу хочется есть! Как жаль, что он часто страдает от бессонницы и вынужден принимать снотворное. Наверное, это плохо сказывается на его настроении. Я имею в виду, – тут же поправилась Кейт, вспомнив те два выговора, которые она получила от леди Брум, – мне жаль, что он не может без него уснуть!

– Да, очень жаль, – согласилась ее светлость.

– Но я надеюсь, что Торкил на пути к выздоровлению.

Леди Брум остановилась у двери в спальню Кейт, но вместо того, чтобы пожелать ей спокойной ночи, сказала:

– Я еще зайду к тебе и немного помучаю, так что не засыпай. Мне надо с тобой поговорить.

Леди Брум отправилась в свою комнату, оставив Кейт ломать голову, о чем это хотела поговорить с ней тетушка.

В спальне Кейт ждала ее горничная. У бедняжки глаза слипались от усталости. Кейт сказала Эллен, что ее помощь не понадобится и она может идти спать. Горничная пришла в ужас от слов Кейт и заявила, что знает свои обязанности и намерена их выполнять.

– Если я не хочу, чтобы ты раздевала меня, значит, ты не обязана этого делать, – попробовала переубедить ее Кейт, но Эллен и слышать этого не хотела. Она твердо стояла на том, что раздевать Кейт – ее обязанность и что ее светлость очень рассердится, если узнает, что она уклоняется от работы.

– Но ведь она не узнает!

– Прошу простить меня, мисс, но она все равно узнает! Ей скажет мисс Сидлоу, и меня тут же вышвырнут вон. Так что, умоляю вас, не говорите, что я могу идти спать раньше, чем ляжете вы!

Кейт видела, что Эллен вот-вот разрыдается, и не стала настаивать на своем. Она подумала, что обязанности Сидлоу или Эллен в Стейплвуде, где хозяева рано ложатся спать, нельзя было назвать обременительными, зато у горничной светской дамы жизнь далеко не сахар. Пожалуй, гувернантка находится даже в лучшем положении, у нее много работы днем, зато ночью, по крайней мере, она может спокойно спать.

Кейт едва успела надеть ночной чепчик, как в ее дверь постучала леди Брум. Кейт нырнула в постель, велев Эллен впустить ее светлость, а потом отправляться спать, и уселась среди подушек, поджав ноги.

Леди Брум уже переоделась и вошла в комнату в элегантном пеньюаре из бледно-лилового атласа, обильно украшенном кружевами и лентами. Кейт не смогла удержаться от восклицания;

– О, какой красивый пеньюар! И как он вам идет, мэм! Эллен, подай, пожалуйста, стул ее светлости и можешь идти. Ты мне больше сегодня не понадобишься.

– Да, все оттенки лилового мне к лицу, – согласилась леди Брум, усаживаясь рядом с кроватью Кейт. – А ведь он идет далеко не всем. А вот ты прекрасно выглядишь в голубом и в оранжевом с розоватым оттенком. Интересно, а пойдет ли тебе желтый? Не янтарный, не лимонный, а бледно-желтый, как у примулы. Ты носила когда-нибудь платья такого цвета?

– Что-то носила, мэм, – ответила Кейт.

– Нужно будет распорядиться, чтобы мне прислали образцы тканей, – произнесла леди Брум и принялась болтать о шелках, муслинах и модах, пока наконец Кейт решительно не заявила, что у нее уже столько платьев, что больше ей не нужно. Кейт была уверена, что леди Брум пришла к ней вовсе не за тем, чтобы обсуждать модные фасоны, и хотела поскорее узнать истинную причину столь позднего визита.

Поболтав еще несколько минут о тряпках, леди Брум наконец сказала:

– Ты была так ослепительна в платье, которое надела по случаю приема гостей, что Торкил не мог отвести от тебя глаз! Любовь моя, должна сказать тебе, что с твоим приездом Торкил сильно изменился к лучшему. Я тебе так благодарна, ведь именно такая женщина, как ты, ему нужна!

Польщенная этими словами, Кейт пробормотала:

– Вы так добры, тетя! Надеюсь, Торкилу и вправду лучше, поскольку, поднимая настроение кузену, я… в какой-то мере… воздаю вам… за вашу доброту!

– Дорогое мое дитя! – бархатным голосом произнесла леди Брум и сжала руку Кейт. – Если ты делала все это для того, чтобы отблагодарить меня, то твоя цель достигнута! Сейчас ему гораздо лучше! Доктор Делаболь сказал, что благодаря общению с тобой Торкил стал совсем другим.

Кейт сглотнула и робко произнесла:

– Неужели он так изменился, мэм?

– Да, изменился, – заверила ее леди Брум. – Конечно, он еще не умеет владеть собой и часто бывает не в духе, но теперь у меня появилась надежда, поскольку им руководит страстное желание сделать приятное тебе.

Кейт от изумления уставилась на леди Брум, она утратила дар речи. Она была уверена, что Торкила интересовало только одно – сделать приятное самому себе. Кроме того, Кейт не могла избавиться от мысли, что если тетя утверждает, что Торкил сильно изменился с тех пор, как Кейт приехала в Стейплвуд, то состояние ее кузена до этого было поистине ужасным.

Леди Брум улыбнулась Кейт и сжала ее руку.

– Ты знаешь, он в тебя без памяти влюбился! И я пришла к мысли, что именно такая жена, как ты, ему и нужна!

У Кейт перехватило дыхание.

– Надеюсь, вы шутите, мэм?

– Нет, конечно же нет! Я была бы только рада вашему браку. Неужели ты об этом никогда не думала?

– Боже милостивый, нет!

– Но почему?

Кейт была настолько потрясена предложением леди Брум, что мысли ее смешались, она ответила, с трудом подбирая слова:

– Я слишком стара для Торкила… Я ему совсем не подхожу! Дорогая тетя Минерва, простите меня, но… но вы ошибаетесь, полагая, что Торкилу нужна именно такая жена, как я.

– Нет, нет, я не ошибаюсь. Я думаю, что Торкилу лучше всего жениться на женщине, которая его старше, а что касается того, что ты ему не подходишь, объясни, ради Бога, что ты имеешь в виду, Кейт?

– Я имею в виду, что я – ничтожество, у которого нет за душой ни гроша!

Леди Брум удивленно вскинула брови.

– Конечно, у тебя ничего нет, но ты отнюдь не ничтожество! Ты – урожденная Молверн, как и я сама, и если сэр Тимоти посчитал, что я ему пара, то и ты – вполне подходящая пара для его сына!

– Да, если бы я была моложе Торкила, а он – старше. Или если бы мы любили друг друга!

– А, любовь… – произнесла леди Брум, пожав плечами. – Для удачного брака любовь совсем не обязательна, моя дорогая, но что касается Торкила, то можешь быть уверена, что он в тебя влюблен!

– Ерунда! – возмущенно воскликнула Кейт. – О, простите, мэм, но это ерунда! Когда я сюда приехала, он думал, что любит мисс Темплком!

– Я так благодарна тебе, ведь Торкил, влюбившись в тебя, быстро позабыл об этой дурочке. Она-то как раз ему и не пара!

– Наверное, но все дело в том, что Торкил еще слишком молод, чтобы понять, кто ему на самом деле нужен. Милостивый Боже, мэм, но ему пока еще не представилась возможность встретить какую-нибудь… какую-нибудь подводящую девушку! Когда он повзрослеет, а здоровье его укрепится, и вы позволите ему уехать из Стейплвуда…

– Я этого ему не позволю.

Эти слова камнем упали в душу Кейт. Взглянув в глаза леди Брум, Кейт поняла, что тетушка не отступится от своих слов. Леди Брум сердито поджала губы, а в глазах появился металлический блеск, и Кейт стало так страшно, что она с трудом подавила желание отодвинуться от тетки подальше. Но все это продолжалось лишь мгновение; леди Брум улыбнулась и тихо сказала:

– Он такой красивый и такой завидный жених! Все мамаши, у которых дочки на выданье, налетят на него, как осы на мед, и он попадется в сети первой же вертихвостки, которая захочет женить его на себе! Нет, нет, перед тем как отпустить его в большой город, я хочу женить его на женщине, у которой достаточно здравого смысла. Неужели тебе кажется, что я поступаю бездушно по отношению к собственному сыну? Поверь мне, я его слишком хорошо знаю и не хочу рисковать. Боюсь, что его здоровье всегда будет слишком хрупким и несколько недель разгульной жизни в Лондоне надолго свалят его в постель, как в свое время случилось с его отцом. Вот почему я хочу женить его на женщине, обладающей здравым смыслом, а не на легкомысленной девчонке.

Кейт ответила, тщательно подбирая слова:

– Да, мэм, вы правы, но я думаю, что ему еще рано жениться! Торкилу ведь всего только девятнадцать, а судя по его поступкам, ему и этого не дашь. Я знала многих парней его возраста, и хотя мой отец называл некоторых из них сосунками, никто из них не был таким… таким ребенком, как Торкил.

– Истинная правда, – согласилась леди Брум. – Других мальчиков родители посылали в школу, и там они быстро взрослели. Но Торкила нельзя было отдавать в суровые условия школы. Он рос таким хилым и болезненным, что был период, когда я уже отчаялась выходить его. Но мне все-таки удалось это сделать, благодаря умению и заботам доктора Делаболя, и сейчас Торкил чувствует себя вполне прилично. Но он слишком возбудим и легко поддается чужому влиянию. Я стесняюсь сказать, дорогая моя, что может случиться, если отпустить его на свободу. Впрочем, я верю, если он женится, то приобретет необходимую опору и не сможет широко развернуться. И тогда, – сказала леди Брум с улыбкой, – я наконец-то смогу вздохнуть с облегчением, Кейт!

– Тетя Минерва! – глубоко вздохнув, сказала Кейт. – Я понимаю, вы полагаете, что я смогу стать для вашего сына этой самой опорой, но поверьте мне, вы глубоко ошибаетесь!

– О нет, – ответила ее светлость, – я не ошибаюсь.

– Но я не хочу выходить замуж за Торкила, – выпалила Кейт. – Такая мысль никогда даже не приходила мне в голову!

Леди Брум встала и начала задвигать полог на кровати Кейт.

– Ну, мое дорогое дитя, теперь, когда я подкинула тебе эту идею, подумай над ней. Тебе уже двадцать четыре, а женихов нет. Ты можешь не любить Торкила, но я уверена, ты не питаешь к нему неприязни, и, если ты выйдешь за него замуж, твое будущее будет обеспечено. Более того, ты приобретешь положение в обществе, ибо быть женой Брума из Стейплвуда – это кое-что значит! Подумай над этим, Кейт!

Леди Брум наклонилась и поцеловала Кейт в щеку, а затем задернула полог, задула свечу и вышла, оставив племянницу в состоянии крайнего душевного смятения.

Кейт была поражена до глубины души – она хорошо знала, сколь велики амбиции ее тетушки, и полагала, что та мечтала женить своего единственного сына на титулованной аристократке, что было вполне реально. Торкил имел титул, был богат и необыкновенно красив, и, когда он пребывал в хорошем расположении духа, ему нельзя было отказать в обаянии. К несчастью, он часто по малейшему поводу выходил из себя и погружался в тоску, но эти недостатки поддаются исправлению, и, когда здоровье его окрепнет, Торкил, вне всякого сомнения, научится управлять своими эмоциями. Кейт уже поняла, какими мотивами руководствовалась в своем поведении леди Брум. Конечно же, она заботилась отнюдь не о благе сына, а о том, чтобы сохранить над ним свою власть, препятствуя его встречам с предметом его тайных воздыханий – Долли Темплком. Не что иное, как жажда власти лежала в основе решимости леди Брум не отпускать сына из Стейплвуда как можно дольше. Леди Брум нельзя было назвать любящей матерью, ибо племяннице она оказывала больше внимания, чем собственному сыну, и, хотя леди Брум окружила сына мелочной опекой, Кейт временами казалось, что он не вызывает у нее ничего, кроме отвращения. В том, что леди Брум презирает своего сына, сомневаться не приходилось. Возможно, это была естественная реакция женщины, отличающейся отменным здоровьем, но тем не менее не сумевший подарить достойного наследника мужу, хозяину Стейплвуда. Кейт, доброй по натуре, трудно было понять подобное отношение матери к своему сыну, однако она подозревала, что ревность бывает и без любви. Леди Брум хотела держать Торкила под каблуком и, конечно же, будет стараться свести на нет влияние его жены. Кейт могла это понять и предполагала, что леди Брум будет всячески стараться сохранить свое влияние на сына еще в течение нескольких лет, и тем не менее она стремится женить его на женщине пятью годами его старше, в то время как он, судя по поведению, сущий мальчишка!

Кейт лежала в постели, ломая голову над тем, как выпутаться из сложившегося положения, и вдруг ей пришла в голову мысль, что, женив Торкила на собственной племяннице, леди Брум, по всей видимости, надеется, что в этом случае ей удастся держать сына в повиновении и продолжать управлять Стейплвудом и после смерти сэра Тимоти. Поначалу эта мысль показалась Кейт дикой, но чем больше она размышляла над этим, тем больше убеждалась, что таковы, наверное, и есть истинные намерения леди Брум. Кейт удивляло одно: неужели ее тетя, особа вовсе не глупая, не понимает, что Кейт отнюдь не беспомощная девица, без головы на плечах. Тут Кейт осенила другая мысль – она находится в неоплатном долгу у своей тетушки. Она вспомнила, что говорил ей мистер Филипп Брум об обязательствах и жертвах, изъявляя готовность всегда прийти ей на помощь. Кейт рывком села на кровати, вглядываясь в темноту. Так вот какой жертвы потребовала от нее леди Брум! Филипп, несомненно, догадывался об этом. Вспомнив его сардоническую усмешку и холодное презрение, сквозившее во взгляде, когда она впервые увидела его в Стейплвуде, несомненно, решила Кейт, он подумал тогда, что она по доброй воле согласилась участвовать в гнусных интригах леди Брум. На глаза ее навернулись слезы ярости, сила которой потрясла Кейт, и у нее появилось непреодолимое желание влепить ему пощечину. Как он смел подумать, что она такая распутная и корыстная? К чести Филиппа следует сказать, что он довольно быстро сменил свое мнение о Кейт, но тем не менее он думал, что она не устоит перед соблазном приобрести титул, богатство и обеспеченную жизнь. Ну что ж, мистер Филипп Брум очень скоро пожалеет, что думал о ней столь дурно, что же касается его помощи, то она прекрасно обойдется и без нее! Кейт в ярости ударила кулаком по подушке и уже собиралась снова лечь, как в голову ей пришла мысль: почему Филипп так рьяно противился женитьбе Торкила, если он не имел никаких видов на Стейплвуд? Рано или поздно Торкил все равно женится, если, конечно, не умрет до этого. Конечно, от головной боли и других напастей, которыми страдал Торкил, не умирают, но с ним ведь мог произойти и несчастный случай! Дрожь пробежала по телу Кейт, и она прошептала: «Нет!» – поскольку мысль о том, что мистер Филипп Брум способен совершить покушение на жизнь своего кузена, показалась ей абсурдной. Торкил в такой театральной манере говорил о том, что несколько раз чуть не погиб в результате несчастного случая, но Кейт очень скоро поняла, что словам Торкила верить не следует. Более того, немного поразмыслив, Кейт пришла к выводу, что обвинения Торкила просто смехотворны: даже если Филипп и причастен к падению плиты с фронтона или к случаю с проволокой и подпиленной веткой, во всех случаях вероятность гибели Торкила была нулевой. Он мог, конечно, сломать шею, упав на опутанную проволокой ограду, но он благополучно миновал ее; когда же Торкил упал с вяза, то и подавно отделался всего лишь несколькими синяками. Что касается плиты, которая, по словам Торкила, упала в нескольких дюймах от него, то Кейт была уверена, что в момент ее падения Торкила там и близко не было! Она представила себе, как мистер Филипп Брум без устали изобретает все новые и новые ловушки для Торкила, которые, однако, не причиняют тому никакого вреда, и не смогла удержаться от смешка.

Однако, вспомнив о тех таинственных намеках, которые она слышала несколько раз от леди Брум, Кейт снова стала серьезной. Тетя Минерва прямо не обвиняла Филиппа в попытках убить Торкила, но говорила, что тот жаждет унаследовать Стейплвуд и титул своего дяди. Единственное, в чем она обвиняла Филиппа, – так это в дурном влиянии на ее сына. У Кейт на этот счет сложилось другое мнение – она считала, что если Филипп и оказывает на Торкила какое-то влияние, в чем Кейт сомневалась, то влияние это было скорее положительное, чем дурное. Однако Кейт была достаточна умна, чтобы понять, что леди Брум считала любое влияние, кроме собственного, вредным. Кейт легла и, усмехнувшись, подумала: «Не завидую я жене Торкила! Ведь у нее будет не свекровь, а сущая ведьма».

– И уж, конечно, этой женой буду не я! – сказала Кейт, прижимаясь щекой к подушке.