Глава 8

Услышав на следующее утро от племянницы, что вчера вечером та привезла с собой гостью, леди Беллингем, которая в это время пила шоколад в постели, естественно, осведомилась, кто эта гостья, и, узнав, что это ни мало ни много дочь сэра Лакстона и что она проживет у них в доме неопределенное время, она поставила чашку на поднос и посмотрела на Дебору испуганным взглядом.

– Дебора, детка, что ты говоришь? Я понятия не имела, что ты знакома с Лакстонами. И с какой стати его дочка должна у нас жить, когда у них есть свой прекрасный дом?

– Я незнакома с Лакстонами, – отвечала Дебора со смешинкой в глазах. – И эту девочку я впервые увидела вчера вечером. Я просто предложила ей убежище.

– Господи, час от часу не легче! – простонала ее тетка. – Что ты хочешь этим сказать, невозможный ты человек?

Дебора засмеялась, села на кровать к тетке и рассказала ей о событиях вчерашнего вечера. Леди Беллингем пришла в ужас и сказала, что они с Адрианом практически похитили девушку. Становиться поперек дороги такому человеку, как Файли, очень опасно, не говоря уж о родителях мисс Лакстон.

– Нет, – закончила она, – ты определенно помешалась. И что мы с ней будем делать, если ее родители не пойдут на попятную?

Глаза Деборы заискрились весельем.

– У меня есть план, как устроить будущее Фебы, тетя.

Леди Беллингем посмотрела на нее с опаской.

– Дебора, я тебе не доверяю! Когда у тебя вот так прыгают чертики в глазах, это значит, что ты придумала что-то невообразимое. Что я скажу, если леди Лакстон явится сюда требовать свою дочь?

– Дорогая тетя Лиззи, уж сюда-то ей никогда не придет в голову явиться. И пока Феба у нас будет жить, мы будем звать ее мисс Смит – тогда слуги не проболтаются ненароком.

– Ну положим, но сколько же она здесь будет жить? Как это ты додумалась привозить в дом гостей, Дебора, когда нам и так нечем оплатить счет за уголь? А на следующей неделе приедет Кит! Скоро мы окончательно разоримся! Между прочим, вчера здесь был лорд Ормскерк, и, когда он спросил, где ты, я просто не знала, что ему сказать. Но мне кажется, что он догадался, потому что тут же заметил – очень неприятным тоном, – что вот и Мейблторпа тоже нет. Мы в таком трудном положении, милая, а ты все усугубляешь этой глупой выдумкой с мисс Лак-стон – не говоря уж о том, что ты восстановила против себя Равенскара и так безобразно вела себя в Воксхолле, что мне просто стыдно. Где эта девушка?

Дебора выразила готовность немедленно представить Фебу. Леди Беллингем сказала, что вовсе не хочет ее видеть, но поскольку ей, видимо, предстоит держать эту девушку у себя в доме до конца своих дней, то, пожалуй, следует с ней познакомиться. Дебора привела кутавшуюся в ее халат мисс Лакстон в спальню к тетке, и та сказала, что, хотя она ничего не понимает в этой истории, одно ей ясно: Деборе следует немедленно надеть шляпку и отправиться по магазинам – надо же бедной девочке что-то носить. А Файли пусть не воображает, что ему позволят слопать этот лакомый кусочек. Она, леди Беллингем, с удовольствием сказала бы ему, что она о нем думает, и когда-нибудь непременно скажет, потому что не знает более противного и бессердечного человека.

Из этой несколько бессвязной речи Дебора заключила, что леди Беллингем смирилась с неожиданным прибавлением к своим домочадцам, и, поцеловав свою многострадальную тетку в щеку, отправилась покупать гардероб для Фебы. К полудню Феба уже смогла покинуть свое заточение в спальне, и, когда явился с обещанным визитом лорд Мейблторп, она сидела с Деборой в маленькой гостиной в голубом муслиновом платье.

Лорд Мейблторп горячо одобрил план Деборы оставить Фебу жить у себя в доме и был весьма польщен, когда Феба заявила, что полностью на него полагается. Рядом с ней он чувствовал себя зрелым, ответственным мужчиной и, выслушав предложения Деборы, быстро уверился, что они исходят от него самого. Он участвовал в сочинении письма-ультиматума лорду и леди Лакстон, которое Феба старательно переписала красивым почерком, и сказал, что много бы отдал за то, чтобы увидеть их лица, когда они его прочитают. При этих словах их мятежная дочь хихикнула. Потом лорд Мейблторп спросил Фебу, действительно ли ее брат Арнольд Лакстон проигрался на скачках в Эпсоме. Она подтвердила, что это так, и сказала, что Арнольд всегда ставит на лошадей, которые или спотыкаются, или падают, прыгая через препятствия. Поэтому-то и было так важно, чтобы она, Феба, сделала хорошую партию. Адриан и Феба быстро разговорились, потому что оба вращались в одном и том же кругу и знали одних и тех же людей. Не прошло и получаса, как они совсем освоились друг с другом и превесело перемывали косточки своих знакомых.

Леди Беллингем, войдя в гостиную и увидев, что Дебора тихонько шьет у окна, а лорд Мейблторп и мисс Лакстон болтают, сидя бок о бок на диване, неодобрительно нахмурилась. Как только она оказалась наедине с племянницей, она поспешила предупредить ее, что если она будет допускать подобное, то скоро потеряет и лорда Мейблторпа, и двадцать тысяч фунтов, от которых она так бездумно отказалась.

– А зачем мне Мейблторп? Было бы прелестно, если бы он разлюбил меня и влюбился в Фебу, – благодушно ответила Дебора.

– Это, может быть, и было бы прелестно, если бы у нас были двадцать тысяч фунтов, – резонно возразила немало рассерженная леди Беллингем. – А когда у нас нет ничего, кроме долгов, это будет катастрофой! Я тут подводила счета, и, как ни крути, мы за истекший год потерпели убытки на семь тысяч фунтов.

– Очень может быть, – отозвалась Дебора. – Это все оттого, что мы разрешаем играть в кредит. Я всегда говорила, что этого не надо делать.

– Господи, кругом одни трудности, – вздохнула ее тетка. – Я вполне понимаю, как тебе это неприятно, Дебора, но, если Равенскар повторит свое предложение – что он наверняка сделает, раз ты, как говоришь, представила себя в таком ужасном свете в Воксхолле, – может быть, ты все-таки…

– Ни за что! – отрезала Дебора. – От этого человека я не приму ни фартинга! Кроме того, он заявил, что берет свое предложение назад, и, по-моему, он будет непреклонен. Я думаю, он постарается мне как-нибудь навредить.

– Боже правый! – ахнула ее тетка. – Неужели правда? Если он захочет, он может нас разорить! Иметь такого человека врагом очень опасно.

– Меня иметь врагом тоже очень опасно! – заявила Дебора. – Скоро он в этом убедится. Я придумаю такое, что ему и во сне не снилось.

Леди Беллингем на подгибающихся ногах пошла к туалетному столику, трясущимися руками накапала в стакан валерьянки и еще раз выразила мнение, что ее племянница окончательно потеряла рассудок.

– Нас ждет что-то ужасное! – пророческим тоном провозгласила она. – Я это чувствую. Нельзя испытывать Провидение так, как это делаешь ты. И вот что я еще скажу, Дебора, хотя это тебе, наверно, тоже не понравится. По городу ходят слухи, что Ормскерк проиграл массу денег. Вчера Беверли сказал мне, что ему за последние месяцы страшно не везло. В Ньюмаркете его лошадь пришла чуть ли не последней. Того и гляди, он потребует с нас деньги по закладной. А ты тут затеяла свару с Равенскаром! С ним следовало бы не вздорить, а подружиться!

– Подружиться с этим человеком? – вспыхнув, воскликнула Дебора. – Да я лучше умру с голоду!

– Я тебе не могу в этом помешать, но мне умирать с голоду совсем не хочется!

– Я этого не допущу. Если уж дело дойдет до крайности, я скорей соглашусь на предложение Ормскерка. Я пойду на что угодно, но не стану унижаться перед Равенскаром.

– Ну, если ты пойдешь на что угодно, тогда отошли эту девочку домой и держись покрепче за Мейблторпа.

– Нет, бедного Адриана я не собираюсь тащить к алтарю.

Леди Беллингем бессильно опустилась в кресло и закрыла глаза.

– Ступай, – слабым голосом проговорила она. – Ты меня в могилу вгонишь!

Дебора засмеялась:

– Да спасемся мы как-нибудь, тетя! Люций вчера говорил, что хочет уехать в Гановер и попытать счастья там. Может, нам закрыть этот дом и сбежать вместе с ним?

– Я сейчас потеряю сознание, – убежденно произнесла леди Беллингем.

– Только я не хочу уезжать из Англии, не сведя счетов с Равенскаром, – сверкнув глазами, сказала Дебора. – Как бы узнать, что он замышляет?

– Пусть бы ты узнала – может, тогда опомнилась бы. Меня это, наверно, убьет, но тебе ведь все равно!

Однако, если бы леди Беллингем узнала, чем в то утро был занят Равенскар, она, возможно, не стала бы особенно волноваться. Равенскар отправился в «Уайт-клуб».

Он состоял членом нескольких клубов, но чаще всего бывал в «Брукс-клубе», так что его появление в «Уайт-клубе» вызвало некоторое удивление. Швейцар сказал, что он совсем забыл к ним дорогу, а знакомый, которого он встретил на лестнице, воскликнул:

– Ба, Равенскар! Уж не разочаровался ли ты наконец в «Брукс-клубе»? А мы уж думали, что потеряли тебя навсегда!

– Нет, не навсегда, – ответил Равенскар. – А кто здесь сегодня?

– Да те же, что и всегда. Между прочим, должен тебе сказать, что ставки на гонку с Файли растут против тебя. Беверли видел лошадей Файли и говорит, что они очень хороши.

– Да, я слышал, – невозмутимо ответил Равенскар.

Он поднялся по лестнице и вошел в гостиную. Там он увидел своих знакомых и, поговорив с ними несколько минут, подошел к окну, возле которого сидел Ормскерк и проглядывал «Морнинг пост».

Ормскерк опустил газету.

– Значит, решили вернуться в наш клуб? – спросил он. – А как, позвольте узнать, обстоят дела с вызволением вашего простодушного кузена?

– Пока первый раунд остался за моей противницей.

– А, – отозвался Ормскерк, протирая носовым платком монокль. – Я так и понял, что ваши усилия не увенчались успехом. Если не ошибаюсь, мисс Грентем провела вчерашний вечер в обществе вашего кузена?

– Не ошибаетесь. Они были в Воксхолле.

– В Воксхолле? – задумчиво спросил лорд Ормскерк. – Гм, значит, они показались вместе на людях. Из этого, кажется, можно вывести, что жребий брошен.

– Не беспокойтесь. У меня есть основания полагать, что мисс Грентем не собирается выходить замуж за моего кузена. Может быть, я и ошибаюсь, но, по-моему, она просто набивает себе цену.

Ормскерк вздохнул:

– Как это низменно! Но, надеюсь, вы не переоценили свой… дар убеждения, дружище?

– Я не отчаиваюсь, если в первый раз кости выпадают не в мою пользу.

– Да, вы, без сомнения, опытный игрок, – улыбаясь, подтвердил Ормскерк.

– Кстати, об игре. Когда мы с вами померяемся силами в моей любимой игре?

– Вашей любимой? – повторил Ормскерк, вопросительно подняв брови. – Уж не имеете ли вы в виду пикет, дражайший Равенскар?

– Именно. Несколько дней назад вы мне, кажется, бросили перчатку. Должен признаться, что это раззадорило мое любопытство, а также мое самолюбие. Я считал себя чемпионом в этой игре, но вы, по-видимому, думаете иначе, милорд?

– По правде говоря, – со вздохом произнес лорд Ормскерк, – я привык считать себя не из последних игроков в пикет.

– Ну так давайте сразимся. Приходите сегодня ко мне обедать.

Ормскерк помолчал. На лице его застыла скучающая усмешка. Прикрыв глаза веками, он продолжал полировать монокль кружевным носовым платком.

– Не хотите? – с едва заметной насмешкой спросил Равенскар.

Ормскерк поднял глаза и поднес к ним монокль.

– Любезнейший Равенскар! Когда это я отказывался поднять брошенную перчатку? Конечно, я согласен померяться с вами силами. Но, помнится, это я приглашал вас к себе домой. Так что убедительно прошу – приходите сегодня вечером обедать ко мне.

Равенскар принял приглашение, немного еще поболтал с приятелями и ушел, весьма довольный результатами своего посещения клуба.

Вечером он обедал тет-а-тет с лордом Ормскерком. Его сестра пошла, как объяснил Ормскерк, к знакомым. Ей, видимо, велели уйти из дому – все знали, что брат обращается с ней крайне бесцеремонно. Обед был подан прекрасный, вино было отличное. Равенскар, который пил бокал за бокалом наравне с хозяином дома, мысленно возблагодарил Бога за то, что спиртное не ударяет ему в голову. Он даже заподозрил, что Ормскерк пытается его подпоить и потому так усердно подливает своему гостю вина. Потом слуги поставили карточный стол в гостиной на первом этаже. На нем лежало несколько нераспечатанных колод карт, а через минуту дворецкий принес поднос с бутылками и графинами, который он поставил на маленький столик рядом, чтобы они были под рукой у игроков. Лорд Ормскерк велел ему перенести канделябр поближе к карточному столу и с улыбкой указал Равенскару на кресло:

– Прошу садиться!

Лорд Ормскерк взял колоду, распечатал ее и стал тасовать карты.

– Какие назначим ставки, дражайший Равенскар? – осведомился он.

– Мне все равно, – ответил Равенскар. – Как вам будет угодно, милорд, я на все согласен.

Леди Беллингем была права, говоря, что лорд Ормскерк за последнее время сильно проигрался. Ему не везло ни в карты, ни на скачках, и в целом он проиграл несколько тысяч. Равенскар выбрал очень неудобный момент, чтобы предложить ему померяться силами в пикет, но не в характере лорда Ормскерка было уклоняться от дуэли, особенно с противником, который вызывал у него живейшую неприязнь. Эта неприязнь в сочетании с азартом игрока побудила его предложить очень высокую ставку.

– Скажем, фунт за очко? – спросил он.

– Пожалуйста, – согласился Равенскар.

Ормскерк подал колоду Равенскару, и тот разыграл, кому сдавать первым. Выиграл Ормскерк.

– Надеюсь, это не дурное предзнаменование, – с улыбкой сказал он.

– Думаю, что нет, – отозвался Равенскар.

Игра началась спокойно. Некоторое время никто заметно не выигрывал. Оба старались оценить силу противника и об очках особенно не задумывались. Первый роббер выиграл Ормскерк, но, поскольку игра шла ровно, он набрал всего около сотни очков. Он решил, что Равенскар – чересчур осторожный игрок. Это впечатление и старался создать у пего Равенскар.

Через час, взглянув на запись игры, Ормскерк осознал, что Равенскар постепенно вырывается вперед. Он был слишком опытный игрок, чтобы не понять, что встретил достойного противника. Равенскар был не меньше его наделен необходимым для пикета чутьем, да к тому же играл более хладнокровно. Ормскерк, который всегда стремился к крупному выигрышу, часто проигрывал из-за того, что не догадался оставить на руках какую-нибудь маленькую, но решающую карту ведущей масти. Равенскар же часто отказывался от шанса набрать очки в начале игры лишь для того, чтобы не дать противнику в конце игры получить призовые тридцать очков, на которые тот твердо рассчитывал.

Кроме того, у Равенскара были более крепкие нервы. Хотя Ормскерк и старался, как делает каждый хороший игрок, не думать о проигрыше, в нем нарастало внутреннее беспокойство, тогда как Равенскар был совершенно невозмутим. Еще бы, с горечью думал Ормскерк, такому богачу все равно, выиграет он или проиграет. Черт бы побрал этого Равенскара! Угораздило его бросить вызов, когда дела и так в расстройстве! Ормскерк чувствовал, что, если игра и дальше будет идти в пользу Равенскара, ему грозит полное разорение. От этого он все больше нервничал и все более опрометчиво играл. Когда в результате его очередной ошибки Равенскар, не дав ему ни одной взятки, выиграл капот – призовые сорок очков, – Ормскерк встал, чтобы налить себе коньяку.

Равенскар, тасовавший карты, мельком глянул на него и опять опустил глаза на колоду.

– Хотите коньяку? – спросил Ормскерк, держа в руке графин.

– С удовольствием.

– Зря я вам отдал этот капот, – резко проговорил Ормскерк.

– Действительно, зря.

– Я давно не играл в пикет, – с легким смешком сказал Ормскерк. – Такая глупая ошибка! Только не надейтесь, что она повторится.

Равенскар улыбнулся:

– Я и не надеюсь. По моему опыту, такое редко случается дважды за вечер. Сдавайте, милорд.

Ормскерк сел в кресло, и игра продолжалась. Один раз в гостиную зашел дворецкий, чтобы подложить дров в камин. Его возня отвлекла внимание его хозяина от карт, и тот поднял голову и резко сказал:

– Ступай! Ты мне больше не понадобишься!

За окном, грохоча по булыжникам, изредка проезжал экипаж, слышались шаги пешеходов и перебранка факельщиков с носильщиками портшезов, но постепенно звуки на улице умолкали, и вот уже тишину нарушали только возгласы стражи, объявлявшей время:

– Один час и доброй ночи!

Но для Ормскерка ночь не была доброй. Его проигрыш непрерывно рос. Из-под слоя румян на его лице проступила бледность, черты заострились. Неудача преследовала его: вот уже два часа подряд как к нему совсем не шли карты. Только дурак упорствует в игре, когда так явно не везет, но именно это и делал лорд Ормскерк, все время надеясь, что фортуна повернется к нему лицом, все время рискуя в надежде ухватить большой куш, который упрямо не давался ему в руки.

Из камина упало полуобгоревшее полено и так и осталось дымить на полу.

– По моим расчетам, вы проиграли мне полторы тысячи очков, – сказал Равенскар, подытоживая свои записи. Он встал, подошел к камину и сунул полено в топку. – Вам сегодня не везет: все время шли плохие карты – кроме последнего роббера.

– Вы играете лучше меня, – с кривой улыбкой признал Ормскерк. – Надо кончать игру.

– Ерунда, давайте играть дальше. Под конец к вам уже шла приличная карта. Глядишь, скоро отыграетесь.

– Я бы с удовольствием, но я проиграл почти все наличные, и я, к сожалению, имею право только пользоваться доходом от имения.

– Почти все наличные? – спросил Равенскар, как бы не веря.

– Еще час такой игры, и у меня не останется ни гроша, – откровенно сказал Ормскерк. – Я не играю, когда мне нечем расплатиться.

Равенскар подошел к карточному столу, сел и стал медленно перетасовывать карты.

– Если хотите, прекратим. Но у вас есть ценные бумаги, которые я бы с удовольствием у вас выкупил.

– Что вы имеете в виду? – спросил Ормскерк.

Равенскар поднял глаза от карт:

– Долговые расписки, – сказал он, глядя прямо в глаза Ормскерку. – На какую они сумму?

– Черт! – тихо проговорил Ормскерк. Он откинулся в кресле, криво улыбаясь. – Как вы про это разузнали, любезнейший Равенскар?

– Вы сами мне рассказали, когда мы шли пешком с Сент-Джеймс-сквер.

– Разве? Что-то я не помню.

Наступило молчание. Ормскерк раздумывал, опустив глаза и раскачивая монокль. Равенскар продолжал тасовать карты.

– У меня действительно есть несколько долговых расписок леди Беллингем, – сказал Ормскерк наконец. – Но должен вас честно предупредить, что вряд ли вам удастся взыскать по ним всю сумму.

– А какова эта сумма?

– Полторы тысячи фунтов.

– Я готов купить их у вас за эту цену.

Ормскерк посмотрел на него в монокль:

– Да? Но я не хочу их продавать, дражайший Равенскар.

– А я вам советую продать.

– Вот как? Почему это?

– Если говорить без обиняков, вы ведь все равно, будучи джентльменом, не сможете их употребить для достижения своей цели. А если они окажутся у меня, я смогу с их помощью вызволить кузена. А после этого мисс Грентем с большой долей вероятности перестанет отвергать ваше предложение.

– Да, в этом что-то есть, – признал Ормскерк. – Но все-таки, дражайший Равенскар, мне очень не хочется расставаться с этими расписками.

– Ну тогда попрощаемся, – сказал Равенскар, вставая.

Ормскерк заколебался. Он был заядлым игроком, и ему было невыносимо смириться с проигрышем. Неужели невезение будет длиться до бесконечности? Может быть, перелом уже наступил? В последнем роббере, как справедливо сказал Равенскар, ему достались совсем неплохие карты. Кроме того, ему было невыносимо признать, что Равенскар играет лучше его. Как бы ему хотелось сбить с Равенскара спесь! Вдруг это еще удастся? Ормскерк поднял руку.

– Подождите! В конце концов, почему бы и нет?

Он встал, взял канделябр и понес его к письменному столу на другом конце гостиной. Поставив его на стол, он вынул из кармана ключи и отпер один из ящиков стола. Оттуда он достал тоненькую пачку бумаг и бросил ее на карточный стол поверх разбросанных карт.

– Вот они, – сказал он. – Как это удачно, что вы менее щепетильны, чем я.

Равенскар взял бумаги и сунул их в карман.

– Очень удачно, – согласился он. – У вас теперь есть полторы тысячи фунтов, милорд. Продолжим игру?

– Может быть, вы все-таки их пересчитаете? – насмешливо сказал Ормскерк. – Там всего шесть расписок на разные суммы.

– Я вам верю на слово. Так играем?

– Обязательно, – ответил Ормскерк и сел за стол. – Может быть, окажется, что эта… операция принесет мне удачу.

– Может быть, – согласился Равенскар.

Первый роббер дал Ормскерку надежду, что счастье действительно повернулось к нему лицом. Какое-то время он играл очень осторожно, но потом стал рисковать, немного выиграл, потом проиграл большую сумму, подлил коньяку в бокал и в страстном желании сквитаться с Равенскаром забыл все свои благие намерения. Коньяк не затуманивал его мозг, но возбуждал его, и Ормскерк совсем перестал следить за счетом.

В три часа ночи Равенскар сказал:

– Уже поздно. По моим подсчетам вы должны мне четыре тысячи, милорд.

– Четыре тысячи, – непонимающе повторил Ормскерк. Он глядел на Равенскара, не видя его. Видимо, придется продать какую-то лошадь, думал он, в то же время понимая, что, даже если он продаст всех, ему все равно не удастся расплатиться с Равенскаром. Он машинально открыл табакерку из севрского фарфора и взял щепотку нюхательного табака.

– Я попрошу вас дать мне отсрочку, – сказал он, внутренне корчась от унижения.

– Разумеется, – ответил Равенскар. Одна из свечей совсем оплыла и сильно коптила. Он погасил ее пальцами. – А может быть, вы предпочтете продать мне закладную на дом леди Беллингем? – невозмутимо предложил он.

Ормскерк вперил в него подозрительный взгляд и сказал сдавленным голосом:

– Для чего вы все это устроили, Равенскар?

– Я же вам сказал.

– Закладная на пять тысяч – тысячи четыре она на рынке стоит.

– Я не стану с вами торговаться. Можете получить пять тысяч.

– Я вижу, вы просто необычайно привязаны к вашему кузену, – кривя губы, сказал Ормскерк. Равенскар пожал плечами:

– Я все же несу за него ответственность.

– Отрадно видеть такую ответственность в наш безответственный век. Не слишком ли дорого вы платите за его вызволение, любезнейший Равенскар?

– Ошибаетесь, милорд. Я действую по поручению леди Мейблторп.

– Знаете, – тихо проговорил Ормскерк, – мне начинает казаться, что вы хотите приобрести власть над Деборой Грентем с какой-то другой целью.

– Во всяком случае, во мне говорит не любовь, если вы на это намекаете, милорд.

– Нет? Тогда что же?

В глазах Равенскара мелькнула усмешка:

– Решимость не допустить, чтобы надо мной одержали верх.

Некоторое время Ормскерк пристально глядел на него, постукивая лакированным ногтем по крышке табакерки. Потом, коротко хохотнув, встал с кресла и опять пошел к письменному столу.

– Что ж, – сказал он с беззаботным жестом, – почему бы и нет? – Он выдвинул ящик, достал из него свернутый вчетверо документ и бросил его на карточный стол. – Берите! Теперь все ваше. Полагаю, что вы за этим и сели со мной играть. Не гневайтесь, но я надеюсь, что она еще раз одержит над вами верх, любезный Равенскар. Это пойдет вам на пользу.