— Прочь! — кричала я. — Уходите отсюда! Пожар!

Дети босиком шлепали по металлическим ступенькам, большинство не могло оторвать от меня глаз. Наконец один из них воскликнул:

— А надзиратели?!

— Забудь про надзирателей, — заорала я истерично. Я и не знала, что на такое способна. — Надзиратели боятся тебя. Они боятся меня. Они всего боятся!

Дети получили новый заряд бодрости. Как только некоторые добежали до первого этажа, я указала на главные ворота, стараясь не подходить близко ни к кому из маленьких узников.

Появлялись все новые и новые надзиратели с резиновыми дубинками, но я неслась на них, раскрыв объятия. Они шарахались от меня как от чумы.

— Стойте где стоите! — предостерегала я их. — Подойдете ближе — и я не предоставлю вам возможности выбирать между обычной прожаркой и приготовлением до хрустящей корочки!

Поток детей-заключенных уже лился через главные ворота: побег совершался прямо под гигантским портретом Того, Кто Избран. Мне подумалось вдруг: «А ведь я даже не знаю, ждут ли меня снаружи Уит и остальные».

— Бегите, бегите! — кричала я хрипло.

Мне становилось жарко, появилась ломота в теле, и я очень надеялась, что сама не поджариваюсь до золотистой корочки.

Языки пламени уже лизали дверь в контору, а через некоторое время вся комната была охвачена огнем. Я волочила за собой огненный шлейф. Если мне повезет, то после того, как дети выберутся, вся эта отвратительная тюрьма сгорит дотла.

У меня возникло ощущение, будто прошла целая вечность, прежде чем последние из детей-узников пронеслась по коридору к выходу, а надзиратели тем временем в ужасе бежали от пламени или пытались загасить огонь, охвативший их самих. Между тем мне стало невыносимо жарко, и мысль о том, что я могу просто взять и взорваться, словно поп-корн в микроволновке, не казалась такой фантастической.

К той минуте, как последний заключенный прошел через ворота, небольшой отряд надзирателей, оставшихся на своих постах, уже был готов обрушить на меня свое возмездие. Они все ринулись ко мне — обугленные, похожие на зомби, размахивая своими дубинками.

— Бу! — взмахнула я рукой. — Иначе испепелю!

После чего повернулась к ним спиной и сама помчалась к воротам, отталкиваясь от стен и от всего прочего, до чего могла дотянуться, пока бежала. Оставляя за собой вспышки пламени и отпечатки рук. Вот это я задала им жару!

Наконец я увидела перед собой лунный свет и выход из тюрьмы, а потом и главные ворота.

«Пожалуйста, будь там, Уит, — умоляла я. — Пожалуйста, колдун».

Во внутреннем дворе собиралось все больше и больше надзирателей и солдат Нового Порядка. А потом я услышала, как лает Феффер — подобно адскому псу, каким ее и учили быть. Она до смерти перепугала многих охранников, а Марго между тем увела детей на безопасное расстояние.

Я быстренько пересчитала. Марго, Феффер, Эммет, Саша… и — да, вот он, Уит! Все они там, помогают узникам выбраться.

Я глотнула воздух, чувствуя себя выгоревшей дотла, будто огню уже нечего было пожрать во мне. Уит оглядывался по сторонам, выискивая меня. Неужели я такая неузнаваемая?

Потом он меня увидел, и в глазах его блеснула тревога. И страх — такой, какого я прежде не видела на его лице, даже в тот раз, когда он упал с дерева и сломал ногу в двух местах.

Я попыталась побежать к нему, но последнее, что помню, — это как я рухнула на колени и услышала ненавистный голос…

— Уистерия Олгуд, вы приговариваетесь к смертной казни, — произнес он.