Глава 31
Смущенный и растерянный, я сел на кровати.
Нет, такое не для меня. Я этого не заслуживал — не рыцарь, не благородный господин, а всего лишь простолюдин. Самый обычный человек. Мне и без того повезло, ведь кабан мог запросто растерзать меня своими клыками.
Нет, я должен был идти, помня о жене и сыне. С тех пор как я отправился на поиски Софи, прошла уже неделя.
— Ценю вашу заботу, Огюст, однако вынужден отказаться. Поблагодарите за меня добрейшую хозяйку.
Я поднялся с кровати, но сделал лишь несколько неуклюжих, отозвавшихся болью шагов. В дверь постучали, и Огюст отправился посмотреть, кто пришел.
— Ну вот, ты можешь сам поблагодарить нашу госпожу.
И действительно, то была Эмили, одетая в холщовое, с золотой каймой платье. Оказывается, мне и впрямь ничего не мерещилось — она была мила и прекрасна, как и видение в моих снах. И только глаза лучились мягким зеленым светом.
— Вижу, наш больной уже поднялся, — радостно воскликнула Эмили. — Как он сегодня, Огюст?
— С ушами у него все в порядке. И с языком тоже, — ответил лекарь, подталкивая меня вперед.
Я не знал, что делать, кланяться или опускаться на колени. Прежде мне приходилось разговаривать с благородными людьми, только отвечая на вопросы. Но что-то заставило меня посмотреть ей в глаза. Я откашлялся.
— Если в не вы, госпожа, меня бы не было уже в живых. Жаль лишь, что я не могу выразить всю свою благодарность.
— На моем месте так поступил бы каждый. К тому же было бы ужасной несправедливостью, если бы победитель кабана стал добычей какого-то другого зверя.
Огюст поднес табурет, и Эмили села.
— Если же ты желаешь выразить благодарность, то позволь мне задать тебе несколько вопросов.
— Спрашивайте. О чем угодно.
— Первый — легкий. Как тебя зовут, рыжий?
— Меня зовут Хью, госпожа. — Я поклонился. — Хью де Люк.
— И ты, Хью де Люк, направлялся в Трейль, когда повстречался с тем невоспитанным кабаном?
— Да, моя госпожа. Хотя, похоже, и немного сбился с пути.
Я взглянул на лекаря.
— Да, похоже на то, — с улыбкой подтвердила госпожа Эмили, что немало меня удивило. Чувство юмора, встречавшееся мне прежде у благородных, отличалось обычно неприкрытой жестокостью. — И в этот путь ты отправился один. Без продуктов. Без воды. Без подходящей одежды.
Я почувствовал, как к горлу подступил комок. Действительно, как можно быть настолько непредусмотрительным и глупым!
— Я очень спешил.
— Спешил? — Эмили вежливо кивнула. — Но ведь, насколько я помню математику, если человек идет в неверном направлении, то скорость уже не имеет значения, потому что он только удаляется от цели. Не так ли?
Я чувствовал себя настоящим дураком перед женщиной, спасшей мне жизнь.
— Спешил и… был расстроен, — покраснев от стыда, добавил я.
— Да уж, похоже на то. — Она покачала головой. — И в чем же причина такой спешки и… остального?
Мне стало вдруг не по себе. То, что вело меня, не было игрой, и сам я не был игрушкой.
Наверное, Эмили заметила, как изменилось выражение моего лица и почувствовала мое беспокойство.
— Пожалуйста, знай, что я не насмехаюсь над тобой. В пути ты кричал от боли. И не только боли от ран. Ты носишь на сердце тяжкий груз. И пусть ты не рыцарь, но миссия у тебя определенно есть.
Я опустил голову. Недавней легкости как не бывало. Рассказать? Но как можно говорить о подобных ужасах? Как можно доверить такое женщине, с которой едва знаком? Во рту у меня пересохло.
— Да, вы правы. У меня есть миссия, госпожа. Но я не могу рассказать вам о ней.
— Пожалуйста, сир, расскажите. — Сир? Она обратилась ко мне так, как обращаются только к благородным господам. Я не верил собственным ушам. — Поверьте, я не стану смеяться над вашим горем. Может быть, даже помогу.
— Боюсь, это невозможно. — Я вздохнул. — Вы и так уже помогли мне.
— Доверьтесь мне, сир. Ну как я могу доказать, что мне можно верить?
Я улыбнулся. Верно, как?
— Только знайте, что рассказ мой вовсе не похож на те, что вы, без сомнения, привыкли слушать.
— Мне не нужны сказки, и я не ищу развлечений, — твердо, глядя мне в глаза, сказала она.
Опыт общения с благородными господами научил меня быть осторожным, потому что их интересовали только подати да удовольствия, а не наша судьба. Но Эмили была другой. В ее глазах я видел сострадание. Я понял это еще при первой встрече, на дороге.
— Я расскажу вам, моя госпожа. Вы заслужили это. Надеюсь, моя повесть не огорчит вас.
— Уверяю вас, Хью, — ответила с улыбкой Эмили, — на тот случай, если вы еще не заметили, что огорчить меня не так-то просто.
