Мы с Диланом со всех ног бросились обратно по туннелю к лучу света, падающему из открытого люка.

— Но отсюда не вылететь. Слишком узко, — волнуется Дилан, когда мы на полном ходу тормозим по цементу.

— Тут лестница есть. — Я хватаюсь за ползущие вверх по стене стальные перекладины.

Снаружи при виде дневного света, голубого неба и полной народу площади то, что мы только что видели внизу, кажется еще более невероятным и еще более безумным. Наплевав на то, кто нас видит и кто за нами следит, мы взмываем в воздух и стрелой летим прямо к сцене.

Игги и Надж — Майи нигде не видно — по-прежнему кружат над толпой, развлекая публику. По сцене расхаживает девушка лет восемнадцати и, улыбаясь, говорит в микрофон:

— Вы все жаждете спасения? Не так ли?

— Жаждем! — орет толпа.

— Вы и ваши дети, и дети ваших детей будут спасены навеки. И все потому, что сегодня вы сделали правильный выбор. — Девушка серьезно оглядывает народ на площади. Потом снова светло улыбается. — И что поведет нас всех в счастливому будущему?

— Единый Свет! — визжит в экстазе толпа. Народ практически бьется в истерике, и мне кажется, что их всех накачали какой-то наркотой. Лица сияют, кулаки вскинуты в воздух. Чуть не половина поснимали футболки с надписью «Убьем людей» и размахивают ими, как флагами.

У нас пять с половиной минут. Пора приниматься за дело.

Я опускаюсь все ниже к сцене. Девица меня заметила и с утроенным энтузиазмом крикнула в микрофон:

— Смотрите! Смотрите все! Перед вами будущее человечества. Новый усовершенствованный человек. Вот живой пример того, что обещает вам Единый Свет!

Толпа приветствует меня восторженными воплями и несмолкающими аплодисментами.

Я опускаюсь все ниже и ниже, и лицо у девицы меняется: от восторга к недоумению, от недоумения к беспокойству. И вот я уже стою на сцене к ней вплотную и выхватываю микрофон у нее из рук.

— Всем! Всем! Всем! Внимание! Площадь заминирована! До взрыва остались считанные минуты. Спасайтесь! Немедленно покиньте митинг! Под нами в канализационной системе бомбы и отравляющие газы!

Я посмотрела на девушку. Она сейчас закричит! Затопает в гневе ногами. Начнет придумывать извинения и отговорки. Постарается удержать толпу на площади. Ничуть не бывало. Она по-прежнему спокойна и невозмутима. А на лице у нее все та же блаженная улыбка. Она знала о грядущей катастрофе, знала о неминуемой гибели всех этих людей. Знала о своей собственной смерти. Знала — и приняла как должное.

И от ее безмятежной улыбки мне становится неописуемо жутко.

А при виде толпы на площади я и вовсе коченею. Я думала, люди сломя голову и, снося на пути все барьеры, ринутся с площади. Или по крайней мере по толпе пробежит испуганный шепоток. Я снова ошиблась. Они кивают мне, как куклы-марионетки с застывшими на лицах нарисованными улыбками.

— Это ловушка! — кричу я во все горло. — Там бомбы под площадью. Бомбы и отравляющие газы! Вы слышите меня? Бегите! Спасайтесь!

Но площадь только скандирует мне в ответ:

— Спасем планету! Убьем людей! Да здравствует новое усовершенствованное поколение нового справедливого общества!

Дилан приземлился у меня за спиной и взял у меня микрофон:

— Подумайте, вас сейчас разнесет в клочки! О каком усовершенствовании идет речь?

Народ приветственно машет ему руками!

Из меня как будто бы всю кровь выкачали. Во мне ни капли энергии не осталось. Если все эти безумцы хотят взлететь на воздух, откуда мне взять силы их остановить? Но тут на сцену приземляются Надж и Игги. Смотрю на крылатую троицу у себя за плечом, и от их решимости у меня снова прибавляется сил. Я опять вспоминаю, что я — командир, что это мне вести их за собой.

Пусть эти психи думают, что спасут мир. Но спасение мира — задача моя. Вот и пусть следуют моим правилам. А в них отнюдь не входит никакая галиматья про уничтожение людского рода.

К бою!