Часть вторая
Джамилла

Я стоял в Национальном аэропорту Рейгана, у выхода № 74, встречая ранний рейс. Едва оказавшись в аэропорту, я просто места себе не находил. Нервничал, был сам не свой. Бесспорно, я волновался, но волнение это было приятное — чувство радостного предвкушения. Я встречал Джамиллу Хьюз, которая прилетала меня повидать.

В пятницу, около четырех часов дня, аэропорт был битком набит. Его наводняли толпы усталых, взвинченных людей: одни за компьютером заканчивали недельную работу, другие уже расслаблялись после рабочего дня, сидя в баре или читая журналы и популярные романы — от Джонатана Францена до Норы Робертс и Стивена Кинга. Я присел было, потом опять вскочил. В конце концов, я принялся вышагивать мимо огромных, во всю стену, окон, наблюдая, как большой американский реактивный лайнер медленно подруливает к терминалу. Вот он, долгожданный момент. Готов ли я к нему? А она?

Я увидел Джамиллу, шедшую со второй волной пассажиров. На ней были джинсы, блузка розовато-лилового цвета, черная кожаная куртка автомобилиста, которая запомнилась мне по нашим совместным полицейским слежкам в Новом Орлеане. Мы с ней тогда здорово сдружились во время расследования одного замысловатого убийства. Это расследование началось в ее родном Сан-Франциско, затем перекинулось южнее, прошло через весь Юг, включая Новый Орлеан, и закончилось опять на Западном побережье.

С тех пор мы все время говорили о том, чтобы увидеться снова, и вот сейчас это должно было свершиться. Со стороны нас обоих это был довольно-таки смелый шаг, и очень хотелось, чтобы он не оказался бессмысленным. Сам я так не думал и надеялся, что Джамилла чувствует то же самое.

Господи, я просто не мог устоять на месте: прямо-таки весь издергался, пока смотрел, как она идет мне навстречу. Надо признать, выглядела она потрясающе. Чудесная, широкая улыбка. Что же я так разволновался?

— Где же густые белые облака, которым полагается окутывать город при посадке? Господи, мне было видно абсолютно все: Белый дом, Мемориал Линкольна, Потомак, — улыбаясь, произнесла Джамилла.

Я наклонился и поцеловал ее.

— Не над каждым городом такие клубы тумана, как над Сан-Франциско. Тебе надо больше путешествовать. Как прошел полет?

— Выжата как лимон, — ответила Джамилла и опять ослепительно улыбнулась. — В последнее время я не очень-то люблю летать, но рада, что я здесь. Правда, очень рада, Алекс. Ты нервничаешь почти так же сильно, как я. А ведь у нас никогда не было проблем в общении, когда мы работали вместе. Все будет хорошо, вот увидишь. Просто отлично. Так что расслабься, чтобы и я могла успокоиться. Идет?

Она сжала меня обеими руками, притянула к себе и поцеловала в губы — легко, но приятно.

— Вот, уже намного лучше, — сказала она и аппетитно причмокнула губами. — У тебя приятный вкус.

— Наверное, тебе нравится мятная жвачка.

— Нет, мне нравишься ты.

Мы почувствовали себя гораздо легче и непринужденнее, пока ехали в Вашингтон на моем стареньком «порше». Мы говорили обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались. Поначалу это были служебные дела, но потом разговор перекинулся на всю эту чертовню с террористами, потом на то, как поживают наши семьи. И как обычно, стоило только начать — и мы уже не могли остановиться. И мне это страшно нравилось.

Но стоило подъехать к дому, все вдруг опять начало казаться мне непростым.

— Ты готова к этому? — спросил я прежде, чем мы вышли из машины.

Глаза Джамиллы удивленно округлились.

— Алекс, у меня дома, в Окленде, четыре сестры и трое братьев. Готов ли ты к этому?

— Привози их, — сказал я, подхватывая ее черную дорожную сумку, в которой, судя по весу, был мяч для боулинга, и понес к дому. Я невольно задерживал дыхание, но определенно был рад, что она приехала. Давно уже не ощущал такого радостного волнения. — Я скучал по тебе.

— Угу, и я тоже, — откликнулась Джам.