Когда все началось, я находился на Западном побережье, пребывая в блаженном неведении и вовсю наслаждаясь четырехдневным отпуском, первым за последние почти полтора года.

Первая остановка — Сиэтл, штат Вашингтон.

Сиэтл — красивый, жизнерадостный город, в котором, по крайней мере на мой взгляд, нарочитая грубоватость и простота старины естественно и приятно сочетаются с блеском и напором новых технологий. При других, обычных, обстоятельствах посещение этого города, наверно, доставило бы немалое удовольствие.

Обстоятельства, однако, были не совсем обычные, времена неопределенные, а чтобы вспомнить почему, достаточно только посмотреть на маленького мальчика, крепко ухватившегося за мою руку, когда мы переходили Уоллингфорд-авеню.

Взглянуть на него или прислушаться к тому, что говорит сердце.

Мальчика зовут Алекс, он мой сын, и видел я его впервые за последние четыре месяца. Они с мамой живут в Сиэтле, а я в Вашингтоне, в округе Колумбия, где работаю в Федеральном бюро расследований. Вопрос о том, с кем жить мальчику, в данный момент, после парочки весьма бурных стычек, рассматривается органами опеки, хотя у нас с его матерью и сохранились вполне дружеские отношения.

— Ну как, весело? — спросил я маленького Алекса, не расстававшегося с Му, пятнистой коровой, его любимой игрушкой той поры, когда он жил со мной в Вашингтоне.

Малышу лишь недавно исполнилось три года, а он уже болтает без умолку и вообще радует меня во всех отношениях. Боже, как я его люблю! Его мать, Кристин, говорит, что у нас одаренный ребенок, очень умный, с творческими способностями, а так как она преподает в начальной школе и считается замечательной учительницей, то сомневаться в ее оценке не приходится.

Кристин жила в районе Уоллингфорд, отличном месте для прогулок, поэтому мы с Алексом решили далеко не ходить. Сначала поиграли на заднем дворе, просторном, обсаженном елочками, с прекрасным видом на Каскадные горы. Потом, во исполнение инструкций, полученных от Мамы Наны, я сделал несколько снимков, и Алекс потащил меня в огород, где росли помидоры, салат и кабачки. Все выглядело ухоженным, трава аккуратно подстрижена, а на подоконниках в кухне стояли горшочки с розмарином и мятой. Я сфотографировал Алекса и на их фоне.

Обойдя двор, мы отправились на игровую площадку, где немного поиграли в бейсбол. Следующим на очереди был зоопарк, потом еще одна прогулка, теперь уже вокруг Зеленого озера. Алекс с восторгом рассказывал о приближающемся детском Празднике моря и никак не мог понять, почему я не останусь. Зная, что будет дальше, я приготовился к нелегкому объяснению.

— Почему ты всегда должен куда-то уезжать? — спросил он, и у меня не нашлось подходящего ответа.

Острая, такая знакомая боль сковала грудь. Я хотел бы быть с тобой всегда и везде, малыш.

— Потому что должен. Но я скоро вернусь. Обещаю. Ты же знаешь, я всегда держу слово.

— Это потому, что ты полицейский? Поэтому ты должен уехать?

— Да. Отчасти поэтому. Такая у меня работа. Надо зарабатывать деньги на кассеты с мультиками и поп-тарт.

— А почему ты не найдешь другую работу? — не отставал Алекс.

— Я об этом подумаю, — сказал я и не солгал.

В последнее время мысль о том, чтобы покончить с карьерой полицейского, посещала меня все чаще. Я даже поговорил об этом со своим психиатром.

В половине третьего мы наконец вернулись домой. Здание было старое, в викторианском стиле, но недавно отреставрированное, выкрашенное в синий цвет с белой окантовкой и находящееся в отличном состоянии. Уютное, светлое, прекрасное место для подрастающего ребенка. Как, надо признать, и сам Сиэтл. Из окна комнаты малыша Алекса даже открывался вид на Каскадные горы. Чего еще желать ребенку?

Может быть, ему не хватает только отца, который появлялся бы чаще, чем раз в несколько месяцев? Как насчет этого?

Кристин ждала на крыльце и встретила нас очень тепло. Совсем не как в нашу последнюю встречу в Вашингтоне. Мог ли я доверять ей? А был ли у меня выбор?

Мы с Алексом обнялись на прощание, и я сделал еще пару снимков для Наны и детишек.

А потом они, Кристин и Алекс, вошли в дом, а я остался на улице, один. Сунул руки в карманы и зашагал к взятой напрокат машине, думая о сыне, скучая по нему, спрашивая себя, всегда ли расставание будет таким тяжелым, и зная: да, так будет всегда.