Я возвращался домой, то коря себя за излишнюю откровенность с Сэмпсоном, то оправдываясь тем, что иначе поступить не мог. В глубине души я знал — да, не мог: Джон часть моей семьи, вот и все, других объяснений не требовалось. Хотя, может быть, сказалась и усталость — ведь мы уже несколько дней работали по восемнадцать-двадцать часов в сутки. Или виноват стресс. Конечно, там, в верхах, идет тщательная проработка всех вариантов, но никто из тех, с кем я разговаривал, не знал ничего о реакции на требование выкупа. Нервы у всех, включая меня, были натянуты до предела. Отведенный нам срок уже уменьшился на двенадцать часов.

И все же гораздо сильнее мучили другие вопросы. Кто убил и изувечил молодую женщину на Нью-Джерси-авеню? Шейфер? Я почти не сомневался в этом, и Джон Сэмпсон тоже. Но зачем ему совершать такое грязное убийство именно сейчас? Зачем так рисковать? И почему тело убитой женщины обнаружено всего в двух милях от моего дома? Случайность?

Было уже поздно, и я бы с удовольствием подумал о чем-то другом, более приятном, да только мысли снова и снова возвращались на привычную колею. Я гнал «порше» по пустынным улицам, не снижая скорости, чтобы сосредоточиться на дороге и не отвлекаться. Получалось не очень хорошо.

Я свернул к дому, проехал по дорожке, выключил мотор и еще долго сидел в машине, настраиваясь на то, что собирался сделать. Позвонить Джамилле — на Западном побережье только одиннадцать. Кровь стучала в висках, как будто голова была готова взорваться. Последний раз я чувствовал себя так плохо, когда Ласка совершил серию убийств в Вашингтоне. Только теперь все еще хуже.

В конце концов я все-таки притащился домой. Прошел на террасу. Сел к старому пианино. Сыграть? В два часа ночи? А почему бы и нет? Уснуть ведь все равно не удастся.

Звонок телефона заставил меня вскочить и броситься в кухню.

О Боже, что там еще?

Я сорвал трубку:

— Да? Кросс.

Ничего.

Гудки.

Через несколько секунд телефон зазвонил снова. Я сразу же взял трубку.

И снова гудки.

И опять…

В конце концов я снял телефон со стены и убрал его в духовку, чтобы приглушить звук.

За спиной послышался шорох.

Я резко обернулся.

В двери стояла Нана — рост пять футов, вес девяносто пять фунтов. В ее карих глазах пылал огонь.

— В чем дело, Алекс? Что ты здесь делаешь? Что-то не так? Кто это звонит человеку домой посреди ночи?

Я сел за стол, налил чаю и рассказал ей все, что мог.