Я не мог оставить все просто так. Не мог и не хотел. Волк вторгся в мой дом, забрал мою семью, хотя потом и вернул ее, всех до единого, живыми и здоровыми. Я не мог допустить, чтобы такое повторилось.

В последующие недели я испытал наши новые отношения, отношения сотрудничества и взаимопомощи между ФБР и ЦРУ, на прочность. Заставил Рона Бернса надавить на кого следует. Заставил заново оценить всю ситуацию. Я более десяти раз побывал в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли. Я разговаривал со всеми, от младшего аналитика до нового директора, Джеймса Доуда. Я хотел знать все, что связывало Томаса Уэйра с агентом КГБ, которого он вытащил из России. Я должен был знать все, что знали они. Недостижимая цель? Пожалуй, однако сомнения меня не остановили.

И вот однажды я получил вызов к Бернсу. Бернс и новый директор ЦРУ ждали меня в комнате для совещаний. Что-то случилось. Что-то хорошее… или очень-очень плохое.

— Входи, Алекс, — радушно приветствовал меня Бернс. — Нужно поговорить.

Я вошел и сел напротив двух начальников, успевших снять пиджаки и выглядевших так, как выглядят люди после тяжелого и горячего спора. О чем шел разговор? О Волке? О чем-то другом, таком, что, может быть, я не захотел бы слушать?

— Директор Доуд хочет кое-что сообщить тебе, — добавил мой шеф.

— Да, Алекс, кое-что есть, — сказал Доуд, в недавнем прошлом нью-йоркский адвокат, чье назначение на должность главы Центрального разведывательного управления стало для многих большой неожиданностью. Начинал он в департаменте полиции Нью-Йорка, потом в течение нескольких лет с успехом занимался частной практикой. Ходили слухи, что в его прошлом как адвоката были такие случаи, о которых большинство из нас либо не знало, либо не желало знать. — Я еще не вполне освоился в Лэнгли, так что это дело помогло мне многое понять. Полезное упражнение. Нам пришлось потратить немало времени и сил, чтобы разобраться с наследством директора Уэйра. — Доуд посмотрел на Бернса. — В целом все хорошо, у него отличный послужной список. Но кое-кому в Виргинии, тем, кто называет себя «старыми бойцами», подобные разбирательства совсем даже не по вкусу. Откровенно говоря, мне наплевать, что они думают.

В свое время мы завербовали, а в 1990-м нелегально вывезли из России человека по имени Антон Христяков. Это и был Волк. Мы в этом вполне уверены. Мы переправили его в Англию, где он встречался с несколькими агентами, в том числе и Мартином Лоджем. Впоследствии Христяков поселился неподалеку от Вашингтона. О том, кто он такой, знал ограниченный круг людей. Почти все они сейчас мертвы, включая Уэйра.

В конце концов Христяков сам выбрал город, где хотел бы жить, и уехал туда. Этот город — Париж. Там собралась вся его семья: отец с матерью, жена и двое сыновей, девяти и двенадцати лет.

Они жили в двух кварталах от Лувра, на одной из тех улочек, которые были уничтожены в прошлом месяце. В девяносто четвертом вся семья, за исключением самого Христякова, погибла. Мы предполагаем, что ликвидация была делом рук русских спецслужб. Так или иначе, произошла утечка информации и кто-то узнал, что Христяков жив. Кто-то, кто не хотел, чтобы он жил. Нападение на семью произошло на мосту через Сену, также разрушенном недавними взрывами.

— Христяков обвинил в случившемся ЦРУ и Томаса Уэйра, — заговорил Бернс. — И не только его лично, но и заинтересованные правительства. Может, он даже тронулся рассудком — кто знает. Так или иначе, Христяков вступил в мафию и быстро поднялся на самый верх. Здесь, в Америке. Возможно, в Нью-Йорке.

Бернс замолчал. Доуд не стал ничего добавлять. Оба смотрели на меня.

— Значит, это не Клара. Что еще нам известно о Волке?

Доуд развел руками.

— У нас на него практически ничего нет. Его знали главари мафии, но они, похоже, все погибли. Может быть, что-то знает нынешний вожак, парень, который живет в Бруклине. Есть один возможный контакт в Париже. Мы работаем с парой агентов в Москве.

Я покачал головой:

— Мне безразлично, сколько времени понадобится. Я хочу взять его. Расскажите все, что есть.

— Он был очень близок с сыновьями. Может быть, поэтому и пощадил твою семью, Алекс, — сказал Бернс. — И мою.

— Он пощадил мою семью только для того, чтобы продемонстрировать свою силу, свое превосходство над нами.

— У него есть привычка… — добавил Доуд. — Резиновый мяч.

До меня дошло не сразу.

— Что?

— Незадолго до гибели один из сыновей подарил ему резиновый мяч. На день рождения. Судя по некоторым свидетельствам, Христяков мнет его, когда злится. Говорят, он предпочитает носить бороду. Женщины у него нет. Но это опять же только слухи. Извини, Алекс, ничего полезного, ничего ценного у нас нет. Только отдельные детали. Мне очень жать.

Мне тоже было жаль, однако это не имело значения. Я собирался найти и взять его.

Резиновый мяч.

Предпочитает носить бороду.

Его семья была убита.