Следующие несколько минут Аданна говорила о том, что и сам я вообще-то должен был понять. А именно: что такая простейшая вещь, как сбор хвороста для разведения огня, — одно из самых опасных предприятий в повседневной жизни лагеря Калма.

Патрули джанджавидов всегда маячили в пустыне — и не так уж далеко от Калмы. Так что каждый местный житель, отважившийся выйти за пределы лагеря, рисковал подвергнуться насилию или быть застреленным. Или то и другое. Таким образом, безопасность собирателей хвороста, в основном женщин и детей, напрямую зависела от сопровождения вооруженного конвоя из контингента межафриканских сил по поддержанию мира, чего удавалось добиться далеко не всегда. В этой связи беженцы часто выходили на промысел одни, поскольку без дров и хвороста нельзя приготовить в лагере обед для семьи.

Эммануэль вручил мне старую винтовку «М-16», к счастью, снабженную современным прицелом.

— Стреляйте на поражение без колебаний, — сказал он мне. — Поскольку джанджавиды, уверяю вас, колебаться не будут. Они опытные солдаты и прекрасные стрелки, хотя и кажутся со стороны реликтами, выходцами из прошлого, поскольку ездят на лошадях и верблюдах.

— Хорошо, я не буду колебаться, — заявил я и вдруг почувствовал, как Аданна сдавила мне локоть.

— Вы уверены, Алекс, что хотите участвовать в этом?

— Уверен.

Часом позже мы уже выходили за пределы лагеря, сопровождая группу из двадцати отчаянно смелых женщин, решивших, несмотря ни на что, собрать хворост и сухие верблюжьи колючки, чтобы потом сварить обед и обогреть в ночное время своих близких.

Мне казалось, что я должен сделать хоть что-то полезное для этих несчастных. Я не мог поступить иначе, потому что такова моя натура. Аданна тоже пошла с нами.

— А как же? — сказала она. — С этого момента я отвечаю за вас, поскольку привезла сюда, не так ли?