В это трудно поверить, но мое положение в Лагосе в течение последующих часа-полутора ухудшилось. Прежде всего гостиничный клерк неожиданно «вспомнил», что перед отъездом я выписался из «Супериора», и добавил, что свободных номеров у них в данный момент нет. Мне пришлось смириться с этим, хотя я знал наверняка, что он мне лжет.

Потом я обзвонил полдюжины разных отелей и везде получил отказ под предлогом того, что моя кредитная карточка не активируется. Все это навело меня на мысль, что приходившие в мой номер громилы все-таки работали на государство, — уж и не знаю, что здесь, в Лагосе, под этим подразумевается.

Я стал названивать Флаэрти, но он не снимал трубку. Я дважды оставлял ему устные сообщения, но проклятый цэрэушник мне так и не перезвонил.

Тогда я сделал единственное, что пришло мне в голову. Взял у гостиницы машину и велел водителю ехать на Ошоди-маркет. Раз я не в состоянии связаться с Флаэрти, мне остается одно: навестить его информатора. Вообще в данной ситуации выбора у меня не было.

Я знал, что влип в какую-то мерзость, но какую именно — пока не понимал. Почему, интересно, окружающим так хочется избавиться от меня? Почему все они прилагают такие усилия, чтобы я уехал из страны? И еще: какое это имеет отношение к убийству Элли Кокс?

У меня ушло не менее часа на то, чтобы добраться до Ошоди-маркет. Еще пятьдесят минут я бродил по рынку и задавал вопросы, стремясь найти нужную мне лавку по продаже ковров.

Увы, в тот день в лавке работал не Токунбо, а его одноглазый сменщик, плохо говоривший по-английски. Правда, услышав имя Токунбо, он кивнул, подтвердив тем самым, что я все-таки нашел нужное место, но после этого отвернулся от меня и заговорил с каким-то клиентом. Похоже, я ничуть не заинтересовал его.

Что мне оставалось делать? Я не мог долго прохаживаться около лавки в надежде на чудо, поэтому скрепя сердце вернулся к машине. А поскольку ехать мне было больше некуда, я решил действовать согласно чрезвычайному плану С1, то есть отправиться в американское консульство.

Однако по пути на Виктория-Айленд, где располагалось консульство, я подумал о том, что прибегать к чрезвычайным мерам пока не стоит и есть смысл воспользоваться, скажем, планом D.

— Остановите, пожалуйста, машину, — сказал я водителю.

Тот притер такси к бровке рядом со старым, выгоревшим изнутри «фордом». Попросив водителя открыть багажник, я вылез из машины, достал свою дорожную сумку и стал рыться в ней.

Я хотел найти одежду, которая была на мне в день прилета в Лагос. Рубашку, правда, я давно выбросил, поскольку она порвалась и вся пропиталась грязью и кровью. Но оставались еще брюки, и их-то я и разыскивал.

А вот и они — тоже в грязи, кровавых пятнах, с неприятным запахом, но целые. Я обшарил передние карманы, но ничего в них не обнаружил. Залез в задний карман и наконец нашел то, что искал, — единственную вещь, которую не отобрали у меня при личном досмотре в Кирикири. Визитную карточку отца Бомбаты.

Я повернулся к шоферу, который высунулся из окна раскаленного автомобиля чуть ли не по пояс, с нетерпением дожидаясь меня.

— Сколько стоит поговорить по вашему сотовому телефону? — спросил я.