Ну и ублюдки же эти цэрэушники! Хотя на этот раз они всячески демонстрировали мне сочувствие, я не сомневался: они что-то скрывают от меня.

Возможно, именно по этой причине я не передал им, что сказала мне Аданна после убийства ее семьи. По большому счету нынешняя встреча в Лэнгли, если не считать сочувственных слов, мало отличалась от прочих подобных встреч.

Что же касается Флаэрти, то он, когда все кончилось и люди начали расходиться, сообщил мне, что у него намечена «расписанная буквально по минутам обширная программа консультаций и встреч с различными ответственными лицами». Я ему не поверил. По-моему, в его объяснении не было ни единого слова правды и он просто хотел побыстрей от меня отделаться. Так по крайней мере мне казалось.

В тот вечер я вернулся в пустой дом, сообщив Бри, что, возможно, будет лучше для всех, если я проведу эту ночь в одиночестве. Мной владело такое отчаяние, что я был готов на любую авантюру, но не хотел никого вовлекать в нее.

Слова Милларда эхом отзывались у меня в ушах: «Все мы, хотя признавать это очень печально, полагаем, что членов вашей семьи нет в живых как минимум восемь или девять часов».

Я приготовил себе сандвич, но съесть не смог и лишь обмусолил его по краям. Потом включил телевизор и стал один за другим просматривать новостные блоки телекомпаний Си-эн-эн, Си-эн-би-си, ФОКС и других, но они почти ничего не передавали о кровавых столкновениях в районе Дельты.

Невероятно! Все каналы, как один, сообщали о самоубийстве в Лос-Анджелесе некой голливудской кинозвезды, подавая указанное событие как величайшую в мире трагедию. Казалось, они использовали одинаковые источники информации, а репортажи снимали одни и те же тележурналисты.

Скоро мне все это надоело, и я выключил телевизор, но установившаяся после этого в доме мертвая тишина также не особенно мне понравилась, поскольку на меня вновь нахлынули тяжелые мысли и ужас от возможной потери семьи.

Довольно долго я сидел за кухонным столом, обхватив голову руками и вспоминая светлые моменты прошлого и любимые образы. В частности, думал о том, какой чудесный мальчик Али, как моя дочь Дженни похожа на свою покойную мать, ну и, разумеется, о Нане, которая в буквальном смысле помогла мне выжить, когда я, десятилетний, оказался совсем один в округе Колумбия после смерти родителей.

Я не мог представить себе, как буду жить дальше, если с ними что-нибудь случится. А кто бы смог, окажись он на моем месте?

Снова зазвонил телефон. Я быстро устремился к нему и схватил трубку. Мне так хотелось верить, что это звонит Тигр. Возможно, он потребует, чтобы я отдал свою жизнь за жизни близких, и я был согласен на это.

Однако услышал в микрофоне голос совсем другого человека.

— Это Йен Флаэрти. Хотел узнать, в нормальном ли вы состоянии и думаете ли еще об этом деле. Вдруг вспомнили что-то такое, что окажется полезным для всех нас?

— Полезным? Для вас? — переспросил я ледяным голосом. — У меня похитили семью. Вы понимаете, что это такое и какие мысли меня сейчас одолевают?

— Надеюсь, что понимаю. Но мы по-прежнему хотим помочь вам, доктор Кросс. Поэтому скажите мне, что вы знаете.

— А если не скажу — что тогда произойдет, Флаэрти? Что еще эти люди в состоянии мне сделать?

— Полагаю, вопрос следует поставить иначе… Что эти люди в состоянии сделать вашей семье, если ваши близкие, несмотря на самые мрачные предположения, все еще живы?

Флаэрти оставил мне номер телефона, чтобы я в любое время дня и ночи связался с ним в случае необходимости, и повесил трубку.

По крайней мере этот тип тоже бодрствует сейчас, а не дрыхнет в своей постели. И мысль об этом доставила мне удовлетворение.