Аданна и ее родственники ждали меня в патио с бокалами пальмового вина в руках и с орешками кола на блюде. Интересно, что, пока я отсутствовал, никто из них ни к вину, ни к орешкам не прикоснулся. Я же говорил — чудесные воспитанные люди!

Когда я вернулся, отец семейства Ученна благословил орешки на языке йоруба — такая, оказывается, у этого народа традиция, — после чего племянники Джеймс и Келвин оделили орешками всех присутствующих.

У меня сложилось впечатление, что Аданна больше всех радуется моему визиту, поскольку она постоянно улыбалась и ее ротик ни на минуту не закрывался. Впрочем, возможно, она была счастлива, что вновь оказалась дома.

Потом племянники затеяли игру в футбол и вовлекли в это развлечение и меня. Судя по всему, они играли очень неплохо, но из вежливости позволили мне забить им пару голов. Впрочем, я и сам был в их годы неплохим футболистом и скоро вошел во вкус. Мне нравилось носиться с мячом по двору с симпатичными юношами, не похожими на подростков-убийц.

На обед подали тушеного цыпленка, называвшегося на йоруба egusi, и fufu — мясную похлебку с толченым ямсом. Вторая перемена состояла из жареных несладких бананов, сдобренных томатным соусом с такими острыми специями, что если бы кто-нибудь нанес эту жгучую смесь на крыло автомобиля, то с него наверняка облезла бы краска. Посиделки за семейным столом были для меня делом привычным и любимым, и хотя различия между «тут» и «там» все-таки были, я отлично проводил время и наслаждался экзотическими блюдами, показавшимися мне самыми вкусными из тех, что я пробовал в Африке.

Любимой темой разговоров Ученны была, конечно, его дочь Аданна, и я за несколько часов сидения за столом узнал о ней куда больше, чем за все проведенное вместе с Аданной время до возвращения в Лагос. Дочь поначалу тоже принимала активное участие в разговоре, корректируя рассказы отца о ее персоне, но когда в столовую вошла Сомадина с толстенным фотоальбомом, набитым фотографиями, запечатлевшими самые важные моменты жизни их дочери, Аданна сдалась и пошла на кухню прибираться и мыть тарелки.

Вскоре после того как Аданна удалилась, разговор принял более серьезное направление. В частности, ее отец заговорил о массовых убийствах христиан в северной Нигерии, а также о репрессиях по отношению к ним на востоке страны. Кроме того, он рассказал жутковатую историю о том, как ученики-мусульмане забили до смерти своего учителя-христианина.

Наконец Ученна заговорил о статьях Аданны, которые она регулярно публикует в «Гардиан». Они, на его взгляд, могут быть истолкованы как провокационные, поэтому представляют большую опасность. В первую очередь для автора.

Но как бы то ни было, в столовой в тот вечер большей частью смеялись и веселились. И довольно скоро я почувствовал себя здесь как дома. Еще раз мысленно восхитившись этим семейством, я попытался убедить себя в том, что подобных семей в Лагосе наверняка не так уж мало.

После того как Нкиру отвела сыновей спать, а их место за столом заняла вернувшаяся с кухни Аданна, разговор вновь переключился на серьезные темы, в частности, коснулся внутренних и политических проблем. Были упомянуты прогремевшие на этой неделе четыре взрыва самодельных бомб в штате Бейлза в непосредственной близости от нефтяных полей. По общему мнению собравшихся, в стране существовали некие влиятельные силы, стремившиеся разделить Нигерию на несколько независимых государств, из-за чего политическая обстановка здесь оставалась крайне нестабильной, а число преступлений с применением насилия росло с каждым днем.

— Насилие придумали мужчины, — сказала Аданна. — Поэтому женщинам давно пора выйти на передний план и взять управление этим миром в свои руки. Мы хотим созидать, а не разрушать. Я говорю все это, отец, потому что так думаю, а не потому что выпила слишком много вина.

— Это было пиво, — заметил ее отец с улыбкой.