Определенно, я заинтересовался Кристиной Джонсон, и даже, может быть, больше, чем требовалось. Ведь она тебе нравится, папочка, да? Может быть? Да, она мне нравилась. И даже очень. У меня возникло непреодолимое желание увидеть Кристину, и пусть в ее глазах я буду выглядеть полным идиотом. Когда я уже вылез из машины, меня посетила мудрая мысль: я буду выглядеть еще глупее, если сейчас уеду.

Кроме всего прочего, Кристина Джонсон являлась составной частью того запутанного клубка, с которым я пытался разобраться. Следуя логике, у меня было вполне достаточно причин, чтобы желать разговора с ней. Два ученика из ее школы были убиты. Двое малышей, порученных ее попечению. Почему именно ее школа? По какой причине убийца оказался так близко к моему дому?

Я подошел к входной двери, и меня радовало то обстоятельство, что в доме горел свет. Мне бы не хотелось, чтобы ее муж или кто-то из соседей заметили меня, крадущегося в темноте, словно вор.

Я нажал на кнопку и услышал мелодичный перезвон. Теперь оставалось только ждать, и я, как статуя, застыл на пороге. Где-то в недрах дома громко залаяла собака, а вскоре и сама Кристина Джонсон появилась у двери.

На ней были выгоревшие джинсы, желтая блузка с вырезом «лодочкой» и белые носки. Туфли она не надела. Черепаховый гребень удерживал ее волосы, зачесанные на одну сторону, а на переносице поблескивала дужка очков. Она выглядела так, словно ее только что оторвали от работы. Так поздно, а она все равно чем-то занимается. Видимо, мы с ней горошины из одного стручка. Правда, если быть точным, мой «стручок» сейчас находился довольно далеко отсюда.

— Детектив Кросс? — По ее тону было понятно, что она очень удивлена. То, что я оказался здесь и сейчас стоял перед ней, меня удивляло не меньше.

— Нет-нет, ничего страшного не произошло, — поспешил я успокоить женщину. — Просто у меня появилось еще несколько вопросов. — И это было правдой. Не ври ей, Алекс. Не вздумай обманывать ее никогда в жизни.

Она улыбнулась, и даже ее большие карие глаза осветились такой улыбкой, что мне пришлось потупить взгляд.

— Вы работаете так поздно и так много, даже, учитывая нынешние обстоятельства, — заметила она.

— Я так и не смог отрешиться сегодня вечером от всего того, что случилось за последнее время. В общем-то, у меня сейчас даже два очень серьезных дела. Поэтому-то я и здесь. Конечно, время не самое подходящее, так что я могу завтра заехать в школу. Это не проблема.

— Нет-нет, заходите, — запротестовала она. — Я представляю, насколько вы заняты. Пожалуйста, заходите, хотя в моем доме царит полный беспорядок, впрочем, как и в правительстве, обычная чехарда.

Она провела меня через прихожую с розовым мраморным полом, а затем через холл с отличной мягкой мебелью, вся обстановка которого была выдержана в природных тонах: охра, сиена, умбра.

Больше никаких вопросов относительно моего появления здесь она не задавала. Воцарившееся молчание начало оказывать на меня угнетающее действие, и я почувствовал, как мое «ци» постепенно покидает меня.

Мы оказались в просторной кухне. Кристина распахнула двухдверный холодильник, который отозвался громким вздохом:

— Давайте посмотрим, чем мы располагаем. Имеются пиво, диетическая кола и ледяной чай. Кроме того, могу приготовить кофе. Вы действительно очень много работаете, я просто уверена в этом.

Сейчас в ее голосе проскальзывали учительские интонации, ясно дающие понять, что хотя она и относится ко мне с пониманием, мне все же предстоит задуматься о своем поведении.

— Меня вполне устроит пиво. — Я осматривал кухню, которая раза в два была больше моей собственной. На стенах висели белые шкафчики, явно выполненные на заказ. Часть потолка была застеклена. На холодильнике я заметил вымпел, призывающий помогать бездомным. У Кристины был действительно милый дом. У нее и у Джорджа.

Одну стену украшало плетеное панно, укрепленное на растяжках. Надпись, вышитая на суахили — «квенда мзури», означала «ступайте с миром». Непонятно только, доброе ли это пожелание или тонкий намек.

— Я рада, что вы выбрали пиво, — улыбнулась она. — Из этого следует, что ваша работа на сегодня подходит к концу. Уже половина одиннадцатого. А что показывают ваши часы?

— Неужели так поздно? — «всполошился» я. — Простите меня. Давайте лучше перенесем разговор на завтра.

Кристина принесла мне «хейнекен», а себе налила ледяного чая. Мы расположились друг напротив друга за длинным высоким столом, разделявшим кухню. Никаких следов беспорядка, о котором она меня предупреждала, я что-то не заметил. От всего так и веяло домашним уютом. В одном из углов разместилась трогательная выставка детского творчества учеников школы Соджорнер Трут.

— Итак, док, что же заставило вас приехать сюда?

— Если честно, то мне просто не спалось, и я решил прокатиться. Каким-то образом я поехал в направлении вашего городка, и меня посетила мысль, что мы могли бы побеседовать по поводу расследования… скорее всего, мне надо было с кем-то поговорить, — наконец-то, признался я и сразу почувствовал облегчение. Причем значительное.

— Ну, что ж. Это прекрасно. Я вам верю, потому что и сама никак не могла заснуть. С тех пор, как убили Шанел, я постоянно нахожусь на взводе. А потом еще и бедный Вернон Уитли. Я подстригала кусты, потом пыталась смотреть телевизор… Жалко звучит, не правда ли?

— Почему же? Кстати, у вас замечательный дом.

Через дверь кухни видна была комната, где на экране гигантского телевизора «Сони» разворачивалась какая-то драма на медицинскую тему. По застеленной ковром лестнице к нам бесшумно спустился молодой черный ретривер.

— Это Мег, — пояснила Кристина. — Мы вместе с ней смотрели телевизор. Ей очень нравятся хорошие мелодрамы.

Собака обнюхала меня, а потом лизнула руку. Не знаю, зачем мне понадобилось говорить это, но я сказал:

— Я по ночам иногда играю на рояле. У нас большая веранда, поэтому детям это спать не мешает. Да и в любом случае, они уже привыкли. Немного Гершвина, Брамса и Мортона даже в час ночи еще никому не приносило вреда.

Кристина Джонсон улыбнулась, и мне показалось, что ей по вкусу непринужденный тон нашей беседы. Но даже сейчас она выглядела уверенной и сосредоточенной.

— Между прочим, Деймон рассказывал в школе о том, что его отец по ночам музицирует. Знаете, он иногда позволяет себе похвастаться перед учителями своим папочкой. Кроме того, что он умен, Деймон — очень милый парень. Мы все без ума от него.

— Спасибо, я тоже его обожаю. Ему повезло, что рядом с домом находится такая школа, как Соджорнер Трут.

— Вы совершенно правы, — согласилась она. — Многие вашингтонские школы — просто какое-то недоразумение. Трут — настоящее чудо для детей.

— Ваше чудо?

— Нет-нет, что вы! В этом заслуга очень многих людей, и уж в последнюю очередь моя. Например, фирма моего мужа оказала весомую финансовую поддержку. В мою же задачу входит, чтобы это чудо продолжало существовать. Я верю в чудеса. А сколько времени прошло с тех пор, как погибла ваша жена, Алекс? — неожиданно сменила она тему разговора. Этот вопрос в ее устах прозвучал удивительно тактично, и при желании я мог бы не отвечать на него.

— Скоро будет пять лет. А точнее, в марте. Дженни тогда не исполнилось и года. Я помню, что тогда всю ночь я баюкал ее на руках. А она и понятия не имела, что таким образом успокаивает меня.

Нам было очень хорошо беседовать вот так, по-домашнему, сидя на кухне. Мы многое узнали друг о друге, переходя от отвлеченных тем к личным, затронув даже убийства учеников школы Соджорнер Трут. Так продолжалось почти до полуночи.

Наконец, я заявил, что мне пора домой, и Кристина не стала возражать. По ее взгляду я понял, что она прекрасно отдает себе отчет в том, что именно происходило в ее доме сегодня вечером.

У самых дверей она очень удивила меня, чмокнув на прощание в щеку:

— Приезжайте снова, Алекс. Если вам вдруг опять захочется побеседовать. Может быть, я снова буду подстригать кусты. Квенда мзури!

На этом мы и расстались. Ступайте с миром. Странная сцена в странное время. Я так и не узнал, дома ли находился ее муж-юрист или нет. Может, он уже спал наверху? И действительно носил имя Джордж? Живут ли они вместе вообще?

Это была еще одна тайна, требующая разгадки. Но, конечно же, не сегодня.

По дороге домой я взвешивал, стоит ли мне печалиться из-за столь несвоевременного визита к Кристине Джонсон, но после трезвого размышления решил, что не стоит. К тому же, благодаря ее любезному приглашению я знал, что не буду чувствовать себя скованно и в следующий раз. С ней было удивительно легко, хотя это и больно ранило мою душу.

Вернувшись к себе, я еще целый час наигрывал на рояле. Сначала Бетховена, потом Моцарта. Меня почему-то потянуло на классику. Затем я заглянул к Деймону и Дженни, чтобы поцеловать детей. Я чмокнул их в теплые от сна щеки, совсем как Кристина Джонсон поцеловала меня. Потом я заснул на кушетке внизу. Я не чувствовал себя ни в чем виноватым, но мне было очень одиноко.

Я спал до тех пор, пока резкие телефонные звонки не вырвали меня из небытия. Выброс адреналина пробил мое тело, как удар электрического тока.

Снова Джек и Джилл.