Глава 50
На следующее утро в начале восьмого я сидел напротив Адели Файнели и выгружал ей все, что накопилось. Я ее «грузил». Точка. Доктор Файнели является моим психоаналитиком вот уже лет шесть, но встречаемся мы с ней нерегулярно. Только когда мне это необходимо. Вот как сейчас, например. Кроме того, мы просто добрые друзья.
Я неистовствовал, орал и возмущался. Хотя ее кабинет и был тем местом, где все это считалось в порядке вещей.
— Может быть, я хочу вообще уйти из полиции, — разорялся я. — Может, мне надоело быть составной частью этих вонючих расследований! Может быть, я хочу послать куда подальше Вашингтон или хотя бы убраться из этого проклятого юго-восточного района! Может, мне хочется уехать в Западную Вирджинию и посмотреть на Кейт Мактирнан. Урвать себе выходные именно тогда, когда во мне больше всего нуждаются.
— Ты действительно желаешь чего-нибудь из того, о чем сейчас говорил? — спокойно спросила Адель, когда я немного выпустил пар. — Или тебе просто необходимо выговориться?
— Не знаю, Адель, — признался я. — Наверное, захотелось отвести душу. К тому же я познакомился с прекрасной женщиной, которая меня заинтересовала, а она оказалась замужем, — улыбнулся я. — Я никогда не связывался с семейными дамами, поэтому она может считать себя в безопасности. Мне кажется, что я начинаю регрессировать.
— Тебя интересует мое мнение по этому вопросу, Алекс? Никаких рецептов дать не могу, лишь констатирую, что ты нахлебался уже по самые уши.
— Сейчас я увяз в самой середине сложнейшего расследования убийства. И даже не одного расследования, а сразу двух. От одного меня временно отстранили, но с этим я справлюсь сам. У меня такое непонятное чувство, словно я хочу сделать приятное своим родителям, но не могу. Меня не оставляет ощущение, что меня бросили, и я не могу его осмыслить. Иногда мне кажется, что мои родители умерли от грусти, а я со своими братьями являлся ее составной частью. Боюсь, что и меня поджидает та же участь. А еще я считаю, что мои родители так много страдали потому, что были слишком умными, такими, как я. — Мои отец и мать умерли в Северной Каролине совсем молодыми. Папаша спился, о чем я не люблю вспоминать, а мама умерла за год до этого от рака легких. Бабуля Нана взяла меня к себе, когда мне исполнилось девять лет.
— Ты считаешь, что грусть и печаль могут наследоваться в генах, Алекс? Сама не знаю, что и сказать по этому вопросу. Кстати, тебе не попадалась на глаза статья о близнецах в «Нью-Йоркере»? Там есть кое-какие свидетельства в пользу генной теории. Для нашей профессии это страшно.
— Ты имеешь в виду профессию следователя?
Адель не стала комментировать мою не слишком удачную шутку.
— Ну, прости.
— Не стоит извиняться. Ты же знаешь, насколько я становлюсь счастлива, видя, что ты перестал сердиться.
Она засмеялась, а вскоре к ней присоединился и я.
Мне нравилось беседовать с ней, потому что во время этих встреч мы говорили обо всем, что волнует меня, переходя от одной темы к другой. Смех у нас мог уступать место слезам, серьезные вещи сменяться абсурдом, а правда чередоваться с выдумкой. Адель была тремя годами младше, но мудрость не всегда зависит от возраста. Общение с ней успокаивает меня даже лучше, чем наигрывание блюзов на веранде.
Я еще долгое время болтал просто так, не касаясь серьезных тем, и мне было очень хорошо. Как приятно, когда в жизни у тебя встречается человек, с которым можно делиться абсолютно всем. Я не представляю, как бы я смог обходиться без Адели.
— И вот какую связь я недавно обнаружил, — разглагольствовал я. — Марию убили, и с тех пор я продолжаю горевать, и ничем не могу возместить эту потерю. Так же, как я не могу смириться со смертью родителей.
— Невероятно трудно найти по-настоящему родственную душу, — согласилась Адель. Она знала, о чем говорила, поскольку сама уже долгое время пребывала в одиночестве, что, конечно, очень печально.
— И как же тяжело потерять ее. Я имею в виду, родственную душу. И теперь я прихожу в ужас от боязни потерять еще кого-нибудь из дорогих мне людей. Я даже стараюсь избегать сближения с кем-либо, потому что заранее опасаюсь, что новые отношения могут вылиться в новую потерю. Я не бросаю поэтому своей работы в полиции, поскольку для меня это будет равносильно потере.
— Но ты теперь частенько об этом задумываешься.
— Постоянно, Адель. Что-то серьезное должно произойти в ближайшем будущем.
— Уже произошло. У нас кончилось время, отведенное для встречи. Мы даже немного пересидели, — сообщила она.
— Прекрасно, — улыбнулся я. Некоторые люди, чтобы посмеяться, идут смотреть комедии. Я в таких случаях предпочитаю навестить своего психиатра.
— Вокруг столько враждебности, Алекс. Для тебя это хорошо. Я думаю, что ни о каком регрессе и речи быть не может. По-моему, с тобой все в полном порядке.
— Господи, как же я люблю вот так поболтать с тобой. Давай встречаться не реже раза в месяц, а не только по необходимости, когда меня уж совсем припрет, как сегодня.
— Жду не дождусь следующего свидания. — Адель нетерпеливо потерла свои маленькие худенькие ладони. — Ну, а напоследок могу только вспомнить слова Берта Симпсона: не позволяй никому делать тебе «козу», парень.