Во время вынесения приговора в Александрии, штат Виргиния, за одиннадцать официально установленных убийств федеральный судья Нина Вулф отчитала бывшего агента ФБР Кайла Крейга, серийного убийцу, известного как Вдохновитель:

— Мистер Крейг, вы самый дурной человек из всех, кто представал передо мной в этом судебном зале, хотя тут бывали совершенно презренные типы…

Крейг перебил ее:

— Большое спасибо, судья Вулф. Я польщен вашими добрыми и, несомненно, продуманными словами. Кому не приятно быть в своем деле лучшим? Продолжайте, пожалуйста. Это музыка для моих ушей.

Судья Вулф спокойно кивнула, потом продолжила так, словно Крейг не говорил ни слова:

— За эти ужасные убийства и истязания своих жертв вы приговариваетесь к смерти. До приведения в исполнение этого приговора вы проведете оставшуюся жизнь в тюрьме с максимальной изоляцией. Там вы будете отрезаны от всех контактов с людьми. Вы больше ни разу не увидите солнца. Уведите его с моих глаз!

— Очень впечатляюще! — выкрикнул Кайл Крейг судье Вулф, когда его выводили из зала судебных заседаний. — Только все будет не так. Вы только что вынесли смертный приговор самой себе. Я еще увижу солнце и увижу вас, судья Вулф. Можете в этом не сомневаться. Увижу снова Алекса Кросса. Непременно увижу Алекса Кросса. И его очаровательную семейку. Даю вам в этом слово, даю торжественное обещание перед всеми этими свидетелями, этой жалкой кучкой искателей острых ощущений, гиен прессы и всех прочих, почтивших меня сегодня своим присутствием. Вы еще увидите Кайла Крейга.

В судебном зале среди «искателей острых ощущений и гиен прессы» находился Алекс Кросс. Он со всем вниманием выслушал угрозы своего бывшего друга. Однако же надеялся, что тюрьма в городе Флоренция, штат Колорадо, окажется достаточно надежной.

Четыре года спустя Кайл Крейг все еще содержался, или, лучше сказать, задыхался в тюрьме с максимальной изоляцией заключенных во Флоренции, примерно в ста милях от Денвера. Все это время он не видел солнца. Был отрезан от большинства человеческих контактов, и гнев его нарастал.

Кроме него в этой тюрьме находились Тед Качинский, известный как Унабомбер, Терри Николс, один из заговорщиков, устроивших взрыв в Оклахома-Сити, и террористы из Аль-Каиды — Ричард Рейд и Закария Муссауи. Крем от загара им тоже был ни к чему. Заключенные содержались в звуконепроницаемых бетонных камерах площадью семь на двенадцать футов по двадцать три часа в сутки в изоляции от всех, кроме адвокатов и охранников. Одиночное заключение во флорентийской тюрьме сравнивалось с «умиранием изо дня в день».

Даже Кайл признавал, что побег из этой тюрьмы ошеломляюще труден, может быть, невозможен. Никто из заключенных ни разу не совершил побега, даже не пытался. И все-таки можно было надеяться, мечтать, строить планы и давать волю воображению. Можно было планировать небольшую месть.

Дело Крейга все еще находилось на апелляции, и его адвокат из Денвера, Мейсон Уэйнрайт, приезжал раз в неделю. В этот день он приехал, как обычно, ровно в четыре часа.

Мейсон Уэйнрайт щеголял длинной серебристой косичкой, старыми черными ковбойскими сапогами и ковбойской шляпой, лихо заломленной на затылок. На нем были куртка из оленьей кожи, ремень из змеиной и большие очки в роговой оправе, придающие ему вид певца кантри-энд-вестерн или профессора из колледжа, любящего эту стилизованную народную музыку. Выбор такого адвоката казался удивительным, но Кайл Крейг обладал репутацией умного человека, поэтому его решение не вызывало серьезных вопросов.

Когда Уэйнрайт приехал, Крейг и адвокат обнялись. Кайл прошептал ему на ухо:

— В этой комнате запрещено вести видеозапись? Это правило еще действует? Ты уверен в этом, мистер Уэйнрайт?

— Видеозаписи не ведется. Даже в этой жуткой дыре существует право адвоката не разглашать полученные от клиента сведения. Очень жаль, что не могу сделать для тебя большего. Искренне за это извиняюсь. Ты знаешь, как я отношусь к тебе.

— Мейсон, я не сомневаюсь в твоей лояльности.

После объятий Крейг и адвокат сели лицом друг к другу за серый металлический стол, надежно привинченный к бетонному полу. Как и стулья.

Теперь Кайл задал адвокату восемь специфических вопросов, повторяющихся от встречи к встрече. Задал их быстро, не давая времени на ответы Уэйнрайту, сидевшему в почтительном молчании.

— Великий утешитель заключенных за массовые убийства, Трумэн Капоте, однажды сказал, что боится двух вещей, и только этих двух. Что же из них хуже, предательство или оставление в беде? — начал Кайл Крейг и тут же перешел к другому вопросу.

— Что было первым, из-за чего ты запретил себе плакать, и сколько тебе было лет, когда это произошло?

Затем:

— Скажи мне вот что, адвокат: как долго нужно в среднем топить человека, чтобы он потерял сознание?

— Меня интересует еще вот что: большинство убийств совершается в помещении или на открытом воздухе?

— Почему смех на похоронах считается неприемлемым, а плач на свадьбе — нет?

— Можно ли услышать хлопок одной ладонью, если с ладони удалена вся плоть?

— Сколько существует способов освежевать кошку, если хочешь, чтобы она при этом оставалась жива?

— Да, и как играют бостонские «Красные гетры»?

После этого между Кайлом и адвокатом наступило молчание. Приговоренный убийца изредка спрашивал еще кое о чем — например, о «Янки», которых презирал, о каком-нибудь интересном убийце, действующем на воле, о котором адвокат ранее сообщил ему.

Потом они обнялись снова, и Мейсон Уэйнрайт собрался уходить.

Адвокат прошептал Кайлу на ухо:

— Они готовы действовать. Вскоре в Вашингтоне начнутся важные события. Мы ожидаем большое скопление зрителей. Все в честь тебя.

Кайл Крейг никак не прокомментировал это известие, но сложил вместе указательные пальцы и плотно прижал их к голове адвоката. Мейсон Уэйнрайт сразу все понял.

Пальцы были сложены в форме креста.