Прошло три недели, и моя жизнь постепенно начала приближаться к тому образу, который, в принципе, можно было бы назвать «нормальным».

Правда, не проходило и дня, чтобы я не подумывал о том, а не стоит ли мне и в самом деле бросить работу в полиции. Я не знаю, что подействовало на меня: то ли интенсивность и напряженность, с которой велось дело Дирижера, а может быть, просто накопилось много всего за эти годы службы, но только теперь я почувствовал, будто уже успел «перегореть» на работе.

Большую часть денег из доли Фрэнсиса в пятнадцать миллионов так и не нашли, и это понемногу сводило с ума всех сотрудников ФБР. Теперь Бетси все свое рабочее время посвящала поискам этих денег. Она занималась этим даже в выходные, и я практически не видел ее. Впрочем, свое отношение к такому положению дел, как мне помнится, она высказала еще во Флориде: «Я буду сильно скучать по тебе».

Сегодня Нана передо мной немного провинилась. По крайней мере, так считал я сам. Итак, мы с Сэмпсоном были заманены в ловушку и теперь стояли в древней прекрасной Первой баптистской церкви на Четвертой улице возле нашего дома, и уже не могли никуда скрыться.

Все те, кто окружал нас с Джоном — и женщины, и мужчины — все как один плакали. Священник, равно как и его супруга, занимался тем, что объяснял всем пришедшим, будто дать волю своим эмоциям и излить их наружу — дело весьма полезное. Тогда выплескивается и злоба, и страх, и даже все те яды, которые успевают скапливаться внутри нашего организма. Вот именно этим очищением и занимались сейчас прихожане. Все, кроме, разумеется, меня и Сэмпсона, казалось, приготовились выплакаться до последней слезы.

— Теперь Бабуле Нане придется расплачиваться за свою «шуточку», — прошептал Джон, наклонившись ко мне.

Я улыбнулся его словам и только удивился, что этот здоровенный взрослый мужчина так и не сумел понять мою бабушку, хотя знал ее еще с тех пор, когда ему исполнилось всего десять лет.

— Она не имела в виду ничего плохого. Во всяком случае, она уж никак не могла рассчитывать на то, что тебе здесь не понравится. А уж если говорить о том, кто и сколько кому должен, то, наверное, надо вспомнить и о том, как мы обязаны ей за все те случаи, когда именно она спасала наши дурные головы, если нам хотелось немного попроказничать.

— Нет, Шоколадка, она привела нас сюда не просто так. Старушка что-то задумала. Хотя, конечно, за все то, что она успела сделать для нас, я готов простить и терпеть все.

— Создается такое впечатление, будто ты вознамерился прочитать проповедь церковному хору, — шепнул я.

— Нет, они заняты своим нытьем, — возразил Джон и усмехнулся. — Здесь определенно кроется какая-то тайна.

С обеих сторон меня и Джона плотно зажали две женщины, которые громко плакали, причитали, восхваляли Господа, твердили какие-то молитвы и просили о чем-то Всевышнего. Все происходящее называлось, кажется «Сестра, прости меня», и эта специальная церковная служба становилась в Вашингтоне весьма популярной, особенно в последнее время. Мужчины приходили в церковь, чтобы отдать должное и помянуть всех женщин, которым приходилось переживать и физическую, и моральную боль. В этот день мужчины повсеместно просили прощения у тех женщин, которых они могли хоть чем-то обидеть в течение жизни.

— Как хорошо, что вы все-таки решились прийти сюда, — раздалось рядом со мной. Женщина произнесла эти слова так громко, что я смог расслышать их даже сквозь всеобщий плач и причитания. Она слегка обняла меня за плечи: — Ты отличный парень, Алекс. Таких сейчас осталось немного.

— Да, и в этом, наверное, заключается одна из моих основных проблем, — тихо пробормотал я в ответ, а затем, уже более громким и внятным голосом, добавил: — Прости меня, Сестра. Ты тоже очень хорошая женщина. Ты просто прелесть.

Женщина ухватила меня покрепче. Ее действительно нельзя было не назвать прелестью. Звали красотку Терри Рашад. Ей недавно исполнилось тридцать лет, и она отличалась привлекательностью, настоящей женской гордостью и веселым нравом. Мне приходилось встречаться с ней в нашем районе: она жила недалеко от моего дома.

— Сестра, прости меня, — услышал я голос Сэмпсона, обращавшегося к женщине, стоявшей в одном ряду с ним.

— Да уж, тебе-то есть о чем просить, — услышал я в ответ задорный голос Лэйс Мак-Крэй. — Но все равно, спасибо тебе. Ты вовсе не так уж и безнадежен, как я раньше о тебе думала.

В тот же момент Сэмпсон легонько пихнул меня локтем и чуть слышно проговорил мне прямо на ухо:

— Ты знаешь, когда в это дело уходишь с головой, то тебя действительно начинают распирать эмоции. Наверное, все-таки, Бабуля Нана была права, что привела нас сюда.

— Безусловно. Она всегда знает, что делает. Ты только вспомни, сколько лет исполнилось этой мудрейшей женщине!

— А как у тебя идут дела? — наконец, поинтересовался Джон, когда плач, причитания и молитвы достигли наивысшей точки.

Перед тем как ответить ему, я несколько секунд помолчал.

— Я очень скучаю без Кристины. Но зато мы счастливы что Малыш остался с нами. Нана уверена, что он прибавит ей немало лет жизни. Он — как луч света в нашем доме, освещает все вокруг с утра до позднего вечера. И он считает, что мы все принадлежим только ему.

Кристина уехала в Сиэтл в конце июня. По крайней мере, она все же призналась, какой город выбрала для своего бегства. Я ездил в Митчелвилл, чтобы попрощаться с ней. Когда я прибыл туда, то увидел, что ее новенький автомобиль был уже полностью загружен вещами и готов отправляться в путь. Наконец, Кристина все же обняла меня и расплакалась, прижимаясь к моему телу.

— Возможно, когда-нибудь… — прошептала она. — Возможно…

Но сейчас она находилась далеко отсюда, в штате Вашингтон, а я стоял здесь, в баптистской церкви своего района. Мне показалось, что Бабуля Нана специально привела меня сюда, чтобы я подыскал себе новую подружку, и эта мысль так развеселила меня, что под конец я не удержался и расхохотался.

— Ты просишь прощения у сестер, Алекс? — обратился ко мне Сэмпсон. Он явно становился словоохотливым. Я огляделся по сторонам.

— Ну, конечно. Ведь здесь собралось столько хороших людей, и они стараются сделать как можно больше добра другим. Просто им хочется, чтобы их любили чуточку больше.

— Ну, в этом ничего плохого нет! — убедил меня Сэмпсон и понимающе хлопнул по плечу.

— Конечно, нет. Мы ведь всегда стараемся сделать все так, чтобы вышло как лучше.