Утром в понедельник я снова отправился на работу в «Хэйзелвуд». Я приоделся в длиннющую белую рубаху и широченные вельветовые штаны, которые прекрасно скрывали кобуру, пристегнутую к моей ноге. На этот раз в качестве помощника врача нам добавили еще одного сотрудника: агента ФБР Джека Уотерхауса. Сэмпсон продолжал стоять в дверях, но теперь он работал только на пятом этаже.

Фредерик Шабо по-прежнему не предпринимал никаких действий, вызывающих подозрение, и ничем примечательным себя не проявлял. Три дня напролет он вообще не выходил из своей палаты. Большую часть времени он попросту спал, а иногда играл на своем стареньком портативном компьютере.

Чем же, черт возьми, он занимался на самом деле? Знал ли о том, что мы ведем за ним наблюдение?

В среду вечером, после окончания смены, я встретился с Бетси в административном корпусе госпиталя. Она пришла в темно-синем костюме и таких же туфлях на высоких каблуках, вновь превратившись в очень деловую женщину. Иногда мне казалось, что передо мной находится совершенно другой человек, далекий и занятый чем-то своим.

Бетси была очень расстроена, не меньше, чем я сам.

— Получается, что он разрабатывал свой план по крайней мере четыре года, верно? Предположим, что он где-то надежно спрятал свои пятнадцать миллионов. Чтобы получить их, ему пришлось совершить несколько убийств. И вот теперь, после всего этого, он протирает задницу здесь, в «Хэйзелвуде»? Все что угодно, но только не это!

Я поделился с ней тем, что сам думал о Шабо:

— Это самый настоящий параноик. Он просто психопат. Не исключено, что он знает о нашем присутствии. Возможно, будет лучше, если мы исчезнем из госпиталя и начнем вести наружное наблюдение. Доктор Чоффи разрешил ему не только выходить на территорию госпиталя, но и за ее пределы. Шабо может покидать свою палату, когда ему вздумается.

Пока я говорил, Бетси нервно оттягивала лацканы своего пиджака. Я уже начал беспокоиться, что вслед за этим она в отчаянии начнет рвать на себе волосы.

— Но он никуда не выходит! Он просто пятидесятилетний бездельник, никчемный человек и самый обыкновенный неудачник!

— Бетси, я знаю. Я наблюдал за тем, как Шабо спит и играет в какие-то интернетовские игры три дня подряд.

Она прыснула:

— Итак, получается, что, совершив пять идеальных преступлений, он решил уйти на покой и погрязнуть в безделье.

— Да. Он же ненормальный.

— А тебе не хочется узнать, что новенького удалось разузнать за день мне? — наконец, спросила она.

Я кивнул.

— Я ходила в «Ферст Юнион» и говорила со всеми, кто мог помнить Шабо и работал вместе с ним. Его считали человеком, «преданным» своему делу. Правда, он умел «доставать» всех мелочами и придирался к тому, чтобы все выполнялось чуть ли не по секундам. Никаких отклонений он не воспринимал. Над ним даже подшучивали.

— Каким образом? — насторожился я.

— Ему «приклеили» прозвище. Представь себе, Алекс, за его идеальную точность в мелочах Фредерика Шабо прозвали Дирижером. Это была только шутка. Так за спиной посмеивались над ним сотрудники.

— Ну что ж, он обернул эту шутку себе во благо, и теперь, похоже, посмеивается над нами.