В стенах закрытой частной школы мы с Сэмпсоном почувствовали себя малость не в своей тарелке — все разительно отличалось от школ Саут-Иста и их обитателей. Кроме нас, в вестибюле находилось всего несколько чернокожих из обслуги, и, хотя я слыхал, что здесь учатся дети африканских дипломатов, мне что-то ни один на глаза не попался. Мы пробрались сквозь толпу растерянных учителей, родителей, полицейских и детей. Некоторые в открытую рыдали на лужайке перед школой.

Среди бела дня похитили мальчика и девочку, да не откуда-нибудь, а из одной из самых престижных школ в Вашингтоне. Для всех присутствующих это сильнейшее потрясение. «Делай свою работу, не давай воли эмоциям», — уговаривал я себя. И мы приступили к работе, с трудом сдерживая возмущение. Передо мной маячили печальные глазенки убитого Мустафы Сандерса.

Нас вызвали в кабинет директора, где уже восседал шеф полиции Питтмен.

— Успокойся, повоюем с тобой в другой раз, — приветствовал он меня.

На службу Джордж Питтмен всегда надевает серый или синий деловой костюм, а еще он обожает полосатые рубашки и полосатые же серо-голубые галстуки, а ботинки у него исключительно от «Джонсона энд Мэрфи». Гладко зачесанные седые волосы плотно облегают абсолютно круглую голову. У него масса прозвищ: Джиф, Босс Боссов, Дуче, Питте, Джорджи Порджи и проч. Наши с шефом трения начались после статьи обо мне в воскресном приложении к «Вашингтон пост». Там всячески подчеркивалось, что, мол, как же так — доктор психологии, а расследует особо тяжкие преступления в самых непрестижных районах округа Колумбия. Я объяснил репортеру все наипростейшим образом:

— Мне нравится жить там, где живу, и никто не заставит меня уехать из собственного дома.

Более всего шефа (и еще кое-кого в нашем учреждении) взбесил заголовок статьи. Молодой журналист интервьюировал бабулю Нана, которая в свое время преподавала английский и литературу, так что говорить умела. Она долго разглагольствовала насчет того, что, мол, чернокожие — консервативный народ, в связи с чем именно они-то и есть хранители славных традиций, религии, моральных норм и общей культуры старого доброго Юга. Она пояснила журналисту, что по духу я — не кто иной, как истинный южанин, родом из Северной Каролины. Еще она долго удивлялась, почему в репортажах, фильмах и книгах в качестве сыщиков предстают какие-то полупомешанные дремучие личности.

В результате на первой странице «Приложения» под моей глубокомысленной физиономией красовался заголовок: «Последний джентльмен Юга». Честно говоря, среди сотрудников нашего отдела статья вызвала раздражение. Особенно оскорбился Питтмен. Точно не знаю, но почти уверен, что статью заказали по наущению мэра.

Я открыл было рот, но Питтмен поднял правую руку.

— Тихо, Кросс, слушайте меня. — Он подошел к нам вплотную. — Здесь похитили двоих детей. Очень серьезное преступление…

— Очень, очень скверно, — встрял я немедленно. — К несчастью, где-то в окрестностях Кондон-Террас и Лэнгли бродит опасный рецидивист. Шестеро убиты. Мы с Сэмпсоном ведем расследование. Только мы с Сэмпсоном. Вдвоем.

— Я в курсе дел в Кондоне и Лэнгли, — скривился шеф, — приняты срочные меры, держим ситуацию под контролем.

— У двух чернокожих женщин отрезаны груди и насильно сбриты лобковые волосы. Убит трехлетний малыш. Слыхали об этом? — незаметно для себя я сорвался на крик.

Сэмпсон лишь укоризненно качал головой. Группа учителей, находившихся в кабинете, застыла с выражением ужаса на лицах. Питтмен жестом пригласил нас в отдельную комнатушку при кабинете, но я лишь мотнул головой. Мне нужны свидетели.

— Мне известно, о чем вы думаете, Кросс, — прошипел шеф вполголоса, подойдя ко мне вплотную и дохнув прямо в лицо табачным перегаром. — Думаете, я хочу от вас избавиться, но это не так. Вы отличный полицейский и справедливый, честный человек.

— Нет, я думаю совершенно о другом. Вот о чем: убито шестеро чернокожих. Маньяк-убийца — на свободе, наслаждается содеянным и планирует новое дело. А тут — похищена парочка белых ребятишек. Это ужасно, но я обязан быть там, а не здесь! Там мое место! То, самое поганое дело я должен раскрыть.

Питтмен с багровым лицом ткнул в меня указательным пальцем и тоже заорал:

— Здесь я решаю, где и чем тебе заниматься! Только я! — Он взял себя в руки. — У вас есть опыт переговоров о возврате заложников, к тому же вы психолог. У нас найдется кого послать в Лэнгли и Кондон. А здесь на вашей кандидатуре настаивает мэр Монро.

Ах вот в чем дело. Все прояснилось — мэру нужен только я.

— А Сэмпсон? Пусть хотя бы он займется теми убийствами, — обернулся я к шефу.

— Вы оба будете расследовать похищение детей. Претензии к мэру. Это все. — Питтмен развернулся и быстро вышел.

Итак, не спрашивая согласия, нас запросто перебросили на дело о похищении Данн и Голдберга. Нам это совсем не нравилось.

— Может, просто-напросто взять и вернуться в дом Сандерсов? — предложил я.

— Точно, едва ли нас тут хватятся.