Первого октября состоялось мое свидание с Гэри Мерфи. Причиной тому послужили вновь найденные улики. К этому времени с Ниной Серизьер переговорило уже полстраны, так что теория сообщника зажила своей жизнью. Были опрошены все жители в радиусе километра вокруг дома Серизьеров. Мы перепробовали все технические новинки — от фоторобота и полицейской картотеки преступников до составления портрета по рассказу Нины. Но никого, хоть отдаленно напоминавшего сообщника, не нашли.

От Нины мы знали, что это мужчина, по всей вероятности белый, коренастый. ФБР вновь принялось за розыски пилота из Флориды. Я снова включился в игру.

Доктор Кэмпбелл провел меня в особо охраняемый отсек лортонской тюрьмы. Пока мы шли по коридору, заключенные глазели на нас. Я тоже наблюдал за ними — это я умею делать хорошо. Вот наконец блок, где содержался Гэри Мерфи. Сидя на койке в своей просторной, хорошо освещенной камере, он почему-то щурился, будто только что выглянул из темной пещеры. Ему понадобилось время, чтобы узнать меня, но вот наконец он улыбнулся. Передо мной сидел застенчивый, добропорядочный провинциал. Гэри Мерфи. Персонаж современного варианта фильма «Эта прекрасная жизнь». Я вспомнил рассказ Саймона Конклина о способности Гэри сыграть любую роль, какую захочет: это соответствовало его представлению о «девяностодевятипроцентных».

— Почему вы перестали навещать меня, Алекс? — спросил он, скорбно глядя мне в глаза. — Мне не с кем здесь разговаривать без вас. Эти врачи не слушают… совсем не слушают…

— Мне не разрешали некоторое время, — сообщил я бодро. — Но теперь стало можно, и вот я здесь.

Он обиженно оттопырил нижнюю губу и уставился на свои тюремные матерчатые туфли. Вдруг лицо его исказилось, и он расхохотался. Голос эхом отозвался в камере. Он резко придвинулся ко мне:

— Слушай, ты, бесхребетная тварь! Тебя надуть — проще простого! Ты такой же, как другие. Хитрый, да не слишком!

Я застыл в изумлении, слегка шокированный.

— Свет горит, но в доме пусто, — прокомментировал он выражение моего лица.

— Нет, я здесь. Просто я недооценивал вас. Моя ошибка, — возразил я.

— Мы столкнулись с реальностью, да? — Его лицо исказила жуткая ухмылка. — Так вы уверены, что усекли? А, врач-детектив?

Разумеется, я все понял: впервые я увидел настоящего Гэри Сонеджи. Гэри Мерфи представил нас друг другу. Это называется ускоренное перевоплощение. Передо мной сидел настоящий похититель: он злорадствовал, рисовался и наслаждался тем, что стал самим собой. Вот он — детоубийца, блестящий актер, «девяностодевятипроцентный», Сын Линдберга и кто он там еще…

— Ну, как вы, доктор? — спросил он, пародируя мое участливое выражение лица, обращенное к нему. — Все в порядке?

— Превосходно. Нет проблем.

— Серьезно? А мне так не кажется. Ведь что-то стряслось? Алекс? — Он изобразил глубокую обеспокоенность.

— Эй, слушай-ка! Стоп, Сонеджи! Как насчет проверки — прямо сейчас? — Я повысил голос.

— Минуточку! — Он помотал головой, и вдруг волчий оскал исчез. — А почему вы называете меня «Сонеджи»? Почему, доктор? Что происходит?

Глядя на него, я глазам своим не верил. Он вновь полностью изменился: раз — и Гэри Сонеджи исчез. Он мог менять личину по два-три раза в минуту.

— Гэри Мерфи? — для проверки спросил я.

— Ну да, — кивнул он. — Серьезно, доктор, что случилось? Что происходит? Вы на недели исчезли, затем вернулись…

— Это вы мне расскажите, что произошло минуту назад, — попросил я, пристально вглядываясь в него. — Скажите мне, что вы думаете об этом?

Он выглядел смущенным и сбитым с толку. Если все это было игрой — то блестящей, изумительной, убедительной, хотя и жуткой. Самое великолепное из всех виденных мной представлений.

— Я не совсем понимаю… Вы пришли ко мне в камеру. Выглядели слегка натянуто. Наверное, смущены тем, что долго не навещали меня. Потом назвали меня «Сонеджи». Ни с того ни с сего. Вы ведь не собирались шутить?

Говорил ли он серьезно? Или действительно не помнил, что произошло минуту назад? Или Гэри Сонеджи продолжал разыгрывать свою пьесу? Неужели он мог так легко, безо всякого перехода, менять личину? Такое бывает, но это величайшая редкость. В данном случае его умение грозило обернуться невероятной насмешкой над правосудием.

Суд мог освободить Сонеджи-Мерфи.

Уж не в этом ли заключался его план? Быть может, это с самого начала был хитрый способ избежать кары?