В ту ночь я извелся кошмарными снами, вновь переживая увиденное в школе. Снова и снова стояли передо мной грустные глазенки Мустафы Сандерса, моля о помощи, о защите… Проснувшись, я первым делом удостоверился, что с моими детьми все в порядке. По утрам я частенько находил их у себя в постели — одна из любимых шуточек, которые они проделывают с «папаней». Вот опять спят, свернувшись клубочками на старом стеганом одеяле, которое я так и не убрал с позапрошлой ночи. Дивная картина — два спящих ангелочка и заезженный старый мерин.

Симпатяга Деймон красотой напоминает мне жену — он унаследовал глаза Марии. Джанель тоже обещает стать прелестной девушкой. Ей всего четыре, но это она придумала называть меня «папаней» — на каком-то своем детско-негритянском жаргоне. Может, в предыдущей жизни она знавала футбольного гения Липскомба, носившего именно такое прозвище.

Еще на моей кровати валяется книга Уильяма Стайрона о его депрессии — «Прозрачная тьма». Я надеялся, что она поможет мне справиться с собственной депрессией, в которую ввергла меня смерть Марии. С тех пор как это случилось, я по внутреннему ощущению постарел лет на двадцать.

Вскоре я осознал, что проснулся из-за света фар, пробивающегося сквозь жалюзи. Вот хлопнула автомобильная дверца, и захрустел гравий на дорожке. Я бесшумно соскользнул с постели и подошел к окну. Рядом с моей машиной приютились два патрульных полицейских автомобиля. Все кругом покрыто инеем, воздух кажется прозрачным от утреннего мороза. Сейчас самая холодная пора в округе Колумбия.

— Только не это, дайте мне передохнуть, — прошептал я сам себе, но было уже поздно. Сэмпсон бодро вышагивал по направлению к задней двери дома. Я взглянул на часы у кровати — двадцать минут пятого. Рабочий день начался.

Около пяти утра мы с Сэмпсоном остановились у здания из красного кирпича довоенной постройки в Джорджтауне, к западу от Эм-стрит. Жилище Сонеджи придется обыскать лично. Дело будет сделано как надо, только когда сам не поленишься.

— Везде горит свет, как будто дома кто-то есть, — обратил внимание Сэмпсон, — интересно, кто же?

— Есть три возможных варианта. Первые два отметаем сразу, — мрачно отшутился я, испытывая дурноту от раннего пробуждения. Даже сознание того, что мы сейчас проникнем в логово зверя, не взбодрило меня.

— Ясно, что здесь ФБР, но кто именно, Ефрем Цимбалист-младший? — гадал Сэмпсон. — А вдруг они тут снимают «Непридуманные истории ФБР»?

— Пошли посмотрим.

Поднявшись по винтовой лестнице, мы обнаружили, что дверь в квартиру Сонеджи помечена желтой лентой, протянутой крест-накрест — так положено обозначать место преступления. Это жилье скорее подошло бы Рикардо Рамиресу или Убийце с Зеленой реки, нежели скромному математику по прозвищу Мистер Чипс. Покосившаяся деревянная дверь распахнута настежь — внутри трудилась парочка экспертов из ФБР. Из стоявшего на полу радиоприемника доносился бодрый голос местного диск-жокея по прозвищу Толстяк.

— Эй, Пит, чем это вы тут занимаетесь? — крикнул я, увидев старого знакомого, Питера Швайтцера.

— Ого, кто к нам пожаловал! — поднял голову Пит. — Заходите, заходите, будьте как дома!

— Вот пришли покрутиться у вас под ногами, поглазеть чего и как, — любезно пояснил Сэмпсон, улыбаясь Питу, которому мы оба доверяли настолько, насколько вообще можно доверять сотруднику ФБР.

— Добро пожаловать в логово Сонеджи! Познакомьтесь — мой коллега Тодд Тухи. Дерьмо разгребаем вместе. Тодд любит с утра пораньше слушать Толстяка. Тодди, эти двое — упыри вроде нас с тобой.

— Лучшие из упырей, — представился я Тодду. Потихоньку я уже начал осматриваться, и пока все казалось нереально-зловещим. Квартирка с одной спальней была в жутком беспорядке. Впрочем, мебели немного — матрас на полу, а еще стол, лампа да диван, выглядевший будто вчера с помойки. Пол завален барахлом — скомканные простыни, полотенца, нательное белье, будто кто-то вывалил пару баулов с вещами для стирки. Еще кругом словно специально раскиданы сотни книг и журналов.

— Среди книг нашли что-нибудь стоящее? — обратился я к Швайтцеру.

Тот ответил, не отрываясь от книг, которые посыпал специальным порошком и смотрел на свет:

— Все стоящее. На полках посмотри. И учти, что наш приятель, прежде чем свалить, замел все следы.

— Неплохо поработал! Что скажешь?

— Не говори — сам бы лучше не сделал. И пол-отпечатка не нашли. Ни на одной из этих треклятых книжонок.

— Может, читал в перчатках? — предположил я.

— Все может быть. Помяни мое слово, Алекс, тут поработал профессионал.

Согнувшись над стопкой книг, я прочел на корешках названия. Нет, не беллетристика, а научно-популярная литература примерно за последние пять лет.

— Любитель преступлений, — заметил я.

— Вон там, глянь, истории о всевозможных похищениях. — Швайтцер махнул в сторону матраса. — Справа, у настольной лампы. Целая подборка.

Взявшись просматривать книги, я сразу обнаружил, что большая часть украдена из публичной библиотеки Джорджтауна. Судя по всему, Сонеджи имел допуск в хранение — интересно откуда? Может быть, в качестве студента или профессора?

На стене прямо над книгами наклеены компьютерные распечатки:

Размер выкупов заставил меня присвистнуть. И сколько же он запросит за Мэгги Роуз Данн и Майкла Голдберга?

Квартирка невелика, но уничтожить абсолютно все отпечатки практически невозможно. Однако Швайтцер утверждает, что пока ничего не нашел. А вдруг Сонеджи работает в полиции?

Тогда ему намного проще спланировать и осуществить преступление.

— Эй, поди-ка сюда, — тихо позвал Сэмпсон из ванной.

Там на стенах были расклеены снимки из газет, журналов, бюллетеней, буклетов… Не оставив ни одного отпечатка, преступник приготовил нам послание: прямо над зеркалом красовалась выполненная типографским способом надпись:

Здесь развернута целая экспозиция портретов: тут были и Ривер Феникс, и Мэтт Диллон, узнал я и убийцу Леннона — Марка Дэвида Чэпмена, были здесь Александр и Питер Роузы, и Неон Деон Сандерс, а также Уэйн Уильямс. Пониже висели газетные статьи: о пожаре в нью-йоркском клубе «Счастливых земель», о похищении ребенка Линдбергов и Сэмюэла Бронфмана, наследника Сигрэма, и о пропавшем малыше Итане Пэтце.

Я попытался представить, как Сонеджи тщательно вылизывает каждый дюйм, чтобы уничтожить отпечатки. Какая крошечная комната — словно монашеская келья. Вероятно, он любит читать, или его просто радует большое количество книг. Вот собрал коллекцию фотографий… Для чего? Навести нас на след? Или сбить со следа?

Стоя перед зеркалом в ванной, я вглядывался в свое отражение, как это неоднократно проделывал Гэри Сонеджи. Интересно, что он там видел? И что надеюсь увидеть я?

— Это его портрет на фоне остальных портретов, — задумчиво обратился я к Сэмпсону. — Он чувствовал себя звездой этой экспозиции.

— А здесь нет отпечатков, доктор Фрейд? — поинтересовался Сэмпсон, глядя на стену, оклеенную портретами.

— Скорее всего, он знал, что его отпечатки у нас есть. Думаю, он маскировался, возможно, и в школе использовал грим. Может, он актер. Подозреваю, что никто не видел его настоящего лица.

— Что ж, у парня большие планы. Похоже, он жаждет славы, — прокомментировал Сэмпсон.

ХОЧУ БЫТЬ КЕМ-НИБУДЬ!