В тот вечер я боялся темноты чуть больше, чем когда бы то ни было в своей жизни. Я сидел в гостиничном номере в Санта-Барбаре и читал роман Ха Иня «Ожидание». Домой я успел позвонить уже дважды. Может, потому что чувствовал себя одиноким. Или до сих пор тяготился виной перед Деймоном.

Или же потому, что Питер Уэстин запугал меня своими баснями о вампирах, книгами и дьявольским блеском черных глаз. В любом случае теперь, после встречи с ним, я относился ко всей этой чертовщине с большей серьезностью. Уэстин был странным, зловещим, незабываемым человеком, и мне почему-то казалось, что нам еще доведется встретиться.

Ночью страхи не покинули меня, продолжили мучить и утром, когда солнце взошло и поднялось высоко над горами Санта-Инес.

Вокруг творился полный беспредел. Его организаторами были настоящие извращенцы, или фанатики вампиризма, или представители вампирской субкультуры. А может, дело обстояло еще сложнее, и думать об этом было страшно и тревожно. Так или иначе, в своем расследовании мы впутались в нечто темное и неизведанное.

В семь тридцать утра я уже въехал на взятой напрокат машине в белесый смог, собираясь слиться с потоком других автомобилей. Я мычал один из блюзов Мадди Уотерса, вполне соответствующий моему настроению.

Покинув Санта-Барбару, я направился во Фресно, где предстояла встреча еще с одним «экспертом».

На дорогу ушло около пары часов. Возле Санта-Марии я ушел на трассу 166 и направился по Сьерра-Мадре на восток, к магистрали 99, что вела на север. Я видел Калифорнию впервые и любовался большей частью открывавшихся мне видов. Природа здесь значительно отличается от нашей, восточной, и краски тоже.

Под воздействием умиротворяющего ритма быстрой езды и записей Джилла Скотта я понемногу успокоился. Большую часть пути мне думалось о том, как проходила моя жизнь в течение последних нескольких лет. Я знал, что кое-кто из близких всерьез переживает за меня, в том числе и лучший друг Джон Сэмпсон, а уж его-то назвать паникером я никак не мог. Сэмпсон полагает, что я хожу по краю пропасти, он даже советовал поразмыслить о смене профессии. Сейчас мне представилась реальная возможность перейти в ФБР, но от этого в моей жизни не произошло бы больших перемен к лучшему. Я подумывал и о возвращении к психиатрии — к врачебной практике или к преподаванию, возможно, в университете Джона Хопкинса, где я получил степень и до сих пор имел неплохие связи.

А еще меня занимали мысли на излюбленную тему мамы Наны — о необходимости полюбить какую-нибудь женщину, сойтись с ней и жить нормальной семьей.

Не то чтобы я не прилагал к этому никаких усилий. Мою жену Марию убили в автомобильной перестрелке, преступников так и не удалось найти. Это случилось, когда Деймон и Дженни были еще совсем крохами. Мне кажется, образовавшаяся в тот момент в моем сердце рана до сих пор кровоточит. И возможно, не затянется никогда. Даже сейчас, когда я даю волю мыслям о Марии и ее до жути нелепой смерти, о трагедии нашей семьи, у меня все внутри переворачивается. Настолько бессмысленно оборванная человеческая жизнь. И двое детей, оставшихся без матери.

Я старался повстречать другую женщину, но, по-видимому, мне не суждено быть счастливым дважды. В моей жизни появилась Джеззи Флэнаган, однако закончилась наша связь прескверно. Спустя некоторое время я познакомился с Кристин Джонсон, матерью малыша Алекса. Теперь она живет здесь, на Западе, в Сиэтле, работает учительницей и уже нашла себе другого. Меня и по сей день терзают смешанные чувства по отношению к Кристин. Ей пришлось вынести нечто страшное — по моей вине. Она сказала, что не в состоянии жить с детективом по расследованию убийств, и уехала. Потом, совсем недавно, я сблизился с агентом ФБР Бетси Кавальерр. Сейчас Бетси нет в живых, а ее убийцу мы так и не поймали. С Джамиллой Хьюз я опасался даже сходить выпить пивка. Прошлое нависало надо мной грозовой тучей.

— А детектив она классный, — пробормотал я, замечая указатель с надписью: «Фресно».

Я приехал сюда, чтобы встретиться с одним человеком и поговорить о зубах.

Точнее, о клыках.