Майкл Салливан не мог сейчас ехать домой, к своей семье. Внутри у него все клокотало. Перед глазами опять появилась отцовская лавка — опилки, хранящиеся в большой картонной коробке, терракотовые плитки пола с белыми полосками раствора между ними, ручные пилы, разделочные ножи, крюки для туш.

Он стал колесить вокруг Джорджтауна, высматривая, не прицепиться ли к кому, если попадется подходящий объект. Он любил немного помять и припугнуть своих подружек. Особенно ему нравились всякие адвокатши, деловые дамы, профессорши, библиотекарши — нравились их очки, платья, застегивающиеся на пуговицы сверху донизу, их консервативные прически. Они всегда контролируют себя, каждое свое движение.

Он очень любил помогать им хоть ненадолго терять этот контроль над собой, снимая при этом и собственное напряжение, избавляясь от стресса и нарушая все правила поведения, принятые в этом тупом обществе.

Джорджтаун — отличное место для ловли таких дамочек. И кажется, он уже высмотрел подходящую. Во всяком случае, ему так показалось.

Она была похожа на судебного пристава и одета в твидовый костюм. Каблучки четко постукивают по тротуару: шажок правой, шажок левой, шажок правой, шажок левой.

Кроссовки Салливана почти не производили шума. Натянув на голову капюшон футболки, он стал похож на обычного бегуна, каких много по соседству, выскочившего на позднюю ночную пробежку. Если кто-то высунет нос из окна, именно это и увидит.

Но никто его не видел, даже эта мисс Твиди. «Твиди-юбка-миди, — подумал он с ухмылкой. — Это ошибка. Твоя ошибка».

Она продолжала идти вперед быстрой, типично городской походкой. Сумочку и портфель прижимала к себе рукой так, словно там хранился ключ к коду да Винчи, а сама держалась ближе к внешнему краю тротуара — все очень неглупо для женщины, оказавшейся ночью на улице. Единственная ее ошибка — она недостаточно часто оглядывалась, не обращала особого внимания на то, что ее окружает. И не заметила бегуна прямо позади себя.

А ошибка может стоить жизни, не так ли?

Салливан отпрянул в тень, когда мисс Твиди ступила под свет уличного фонаря. Он отметил, что кольца на ее левой руке нет.

Высокие каблуки продолжали отбивать четкий ритм по тротуару. Она миновала половину квартала и замедлила шаг перед домом из красно-коричневого ракушечника. Красивый домик. Девятнадцатый век. Правда, из тех, что давно уже безжалостно разделены на отдельные квартиры.

Не доходя до входной двери, она достала из сумочки связку ключей, и Салливан решил: пора. Сунул руку в карман и достал листок бумаги. Квитанция из химчистки? Не важно, сойдет.

Когда она вставила ключ в замочную скважину, он окликнул ее вполне доброжелательным, даже дружеским тоном:

— Извините, мисс… Это не вы обронили?