В этот момент я увидел направлявшегося к нам Траскотта — его огромную фигуру и копну рыжих волос над воротником кожаной куртки.

Не знаю, как и почему, но Траскотт уговорил своих нью-йоркских издателей сделать обо мне серию статей, положив в ее основу расследование нескольких громких преступлений, которыми я с завидной регулярностью занимался в последние годы. Вероятно, самым худшим из них — и самым громким — явилось последнее дело, связанное с русской мафией. В свою очередь, я навел кое-какие справки насчет Траскотта. Ему тридцать лет, он окончил Бостонский университет. Специализировался на криминальной журналистике, опубликовал две документальных книги, посвященных мафии. Мне сказали о нем одну фразу, которая засела у меня в голове: «Он грязно играет».

— Алекс! — воскликнул журналист и с улыбкой протянул мне руку, точно старый приятель, случайно встретивший меня на улице.

Я неохотно ответил на его рукопожатие. Нет, я его не недолюбливал и не сомневался в его праве писать любые статейки, какие заблагорассудится, однако этот парень уже влез в мою жизнь и создавал в ней определенные неудобства — вроде ежедневной посылки электронных писем или периодических появлений на месте преступления и даже в нашем доме, в Вашингтоне. А теперь он, похоже, решил испортить мой семейный отпуск.

— Мистер Траскотт, — заметил я как можно спокойнее, — я уже говорил, что не хочу иметь ничего общего с вашими статьями.

— Никаких проблем, — усмехнулся он. — Меня это устраивает.

— А меня — нет! — отрезал я. — Я на отдыхе. Вы тратите мое личное время. Не мешайте мне и моей семье. Черт возьми, мы в «Диснейленде»!

Траскотт понимающе кивнул, но сразу возразил:

— Конечно, но читателям будет интересно узнать о вашем отпуске. Что-то вроде затишья перед бурей. Отличный сюжет! Тем более в «Диснейленде». Вы ведь сами понимаете, правда?

— Ничего подобного! — Нана шагнула к Траскотту. — Я понимаю одно: вы суете нос не в свои дела. Слышали такое выражение, молодой человек? Советую вам его запомнить. Потому что вы действуете нам на нервы.

Краем глаза я заметил нечто еще более скверное — странные маневры молодой женщины, которая медленно обходила нас слева. В руках у нее была цифровая камера, и она фотографировала нас. Меня, мою семью и Нану, спорившую с репортером. Я, как мог, прикрыл собой детишек и накинулся на Джеймса Траскотта.

— Не смейте снимать моих детей! — потребовал я. — И убирайтесь отсюда вместе со своей подружкой! Немедленно!

Журналист вскинул руки, ухмыльнулся и попятился.

— У меня тоже есть свои права, доктор Кросс. И она мне вовсе не подружка. Только коллега. Мы занимаемся работой. Делаем репортаж.

— Ладно, — буркнул я. — Просто убирайтесь. Этому малышу всего три года. Я не хочу, чтобы о моей семье судачили в журнале. Забудьте об этом.