Телефон разбудил меня в полтретьего ночи. Мне снились маленький Алекс и Кристин, но все это вылетело у меня из головы после первого же звонка. Моей первой мыслью было — Джеймс Траскотт. Но я ошибся.

В три часа я уже мчался по незнакомым улочкам Голливуда в поисках многоквартирного дома на Хиллсайд. При свете дня и с ясной головой я отыскал бы его быстрее.

Мэри Смит опять поменяла правила игры, и я все дорогу пытался понять, что это значит. Новое убийство? Сейчас? Почему именно эти две жертвы?

Кондоминиум, который я в конце концов нашел, оказался комплексом зданий, выстроенных в конце семидесятых. Он включал в себя несколько трехэтажных корпусов из темного кедра с плоскими крышами и толстыми опорами, среди которых разместилась автостоянка. Я заметил, что на улице тоже есть парковка, — преступнику это было на руку.

— Агент Кросс! Алекс! — услышал я из темноты.

Я узнал голос Карла Пейджа, доносившийся откуда-то со стороны стоянки.

Пейдж вышел под уличный фонарь.

— Идите сюда, — произнес он.

— Как ты об этом узнал? — спросил я.

Мой помощник был одним из тех, кто звонил мне сегодня ночью.

— Я сидел в офисе.

— Черт, когда же ты спишь?

— Высплюсь, когда все закончится.

Я двинулся за молодым агентом, и после серии левых и правых поворотов мы выбрались на небольшую площадь с бассейном и сквером. У подъезда толпились наспех одетые жители. Они вытягивали шеи и перешептывались между собой.

Пейдж показал мне на одну из квартир на третьем этаже, где за занавесками горели окна.

— Нам туда, — сказал он. — Там нашли трупы.

Мы прошли мимо охраны и поднялись по парадной лестнице.

— Тут как тут.

Пейдж имел в виду детские наклейки, висевшие на двери квартиры. Две с буквой А, и одна — с Б. Фирменный знак Мэри Смит. Эти картинки всегда напоминали мне куклу-клоуна из «Полтергейста» — доброго снаружи и страшного внутри. Как в детских играх, только наоборот.

За дверью располагалась просторная гостиная. Она была загромождена картонными коробками и неудобно расставленной мебелью. Посередине комнаты на опрокинутых коробках лицом вниз лежал мертвец. Вокруг него на горчичном ковре врассыпную валялись десятки книг, обильно залитые кровью. Я заметил несколько экземпляров «Часов» и «Бегом с ножницами».

— Филипп Вашингтон, — сообщил Пейдж. — Тридцать пять лет, банковский менеджер в «Меррилл Линч». Кажется, начитанный.

— Да уж не хуже нас, я полагаю.

На сей раз не было ни перетаскивания трупов, ни устройства драматических картин. Очевидно, убийца торопился, опасаясь соседей и отсутствия надежного прикрытия.

К тому же Вашингтон не являлся единственной жертвой. Рядом с ним, но уже лицом вверх, лежал еще один труп.

Смерть этого человека задела меня лично. Его левый висок был разворочен пулей, а лицо изрезано в обычной манере Мэри Смит. Кожа на лбу и вокруг глаз превратилась в сплошную кашу, растянутые криком щеки безобразно чернели дырами.

Я смотрел на распростертое тело, пытаясь по кусочкам собрать все происшедшее и осознать, как это могло случиться. Две мысли буравили мой мозг: «Виноват ли я в этой смерти? Мог ли я предотвратить ее?»

Вероятно, лежавший передо мной человек знал ответ — но сотрудник «Лос-Анджелес таймс» уже не мог помочь мне в расследовании дела. Теперь он сам стал жертвой.