Перво-наперво отключить внутреннюю сигнализацию. Имелись здесь и детекторы движения. Микки достал из кармана листок.

И набрал на цифровой панели числа: 10-02-85.

Только бы получилось. Все зависело от следующих… нескольких… секунд…

На панели зажегся зеленый глазок. Чисто! Сработало! Впервые за последние минуты тугой узел в животе Микки распустился. По лицу расплылась довольная ухмылка. Идет как по маслу! Он подмигнул Бобби и Барни.

— О’кей, парни, здесь все наше.

Отделанная резным красным деревом арка вела в большую сводчатую гостиную. Посмотреть здесь было на что. И взять было что. На стенах теснились картины. Над громадным каменным камином красовалось живописное венецианское полотно. Каналетто. Но его приказали не трогать. Синие и белые китайские вазы. Бронзовые работы Бранкузи. Люстра, которая могла висеть в царских покоях. Шесть французских окон выходили на обращенное к морю патио.

— Не знаю, что именно имел в виду тот парень, когда сказал, что богачи не такие, как мы, — пробормотал восхищенно Барни, — но… ух… зашибись!

— Забудь, — счастливо ухмыльнулся Микки. — По сравнению с тем, за чем мы пришли, это все мелочь, вроде чаевых таксисту.

Он знал, что им надо и куда идти. Сезанн — в столовой. Значит, направо. Барни достал из сумки молоток и напильник, чтобы вытаскивать холсты из тяжелых старинных рам.

В столовой — красные тисненые обои и длиннющий полированный стол с гигантским канделябром. За таким столом можно было бы усадить половину населения свободного мира.

Сердце ухало в груди. Ищи Сезанна, повторял себе Микки, яблоки и груши. На правой от входа стене.

Но вместо трепета восторга от созерцания пятимиллионной картины ощутил в груди холодок пустоты.

Стена была пустая. Натюрморт исчез. Сезанн пропал.

Картины не было!

Сердце кольнула острая боль. Секунду или две они стояли, растерянно таращась на пустое место. Микки пришел в себя первым и бросился в другую часть дома.

Библиотека!

Там над камином висит Пикассо. Разгоряченная адреналином кровь бушевала в венах. Микки знал, куда бежать, — план был у него в голове. Он ворвался в заставленную книжными стеллажами комнату.

И снова холодок в груди. Нет, не холодок — на него как будто дохнуло из морозильника.

Пикассо не было! Вместо него пустое место на стене! К горлу поднялась тошнотворная муть.

— Какого хрена…

Будто сумасшедший, бросился Микки в переднюю часть дома. Взлетел по лестнице на второй этаж. Там — последний шанс. В спальне. На стене Джексон Поллок. Прокола быть не может. Это их выигрышный билет. Но что происходит? Что происходит?!

Микки прибежал первым. Бобби и Барни отстали на пару шагов. И все трое замерли как вкопанные перед стеной. С кислыми, рвотными физиономиями.

— Суки! — выкрикнул Микки и врезал кулаком в пустую раму.

Поллок исчез. Так же, как Пикассо и Сезанн. Микки был готов убить любого, кто это сделал. Любого, кто украл его мечту.

Того, кто их подставил!