— Я бы не прочь пообедать, не составите мне компанию? — предложил Стенфорд.

Официантка принесла меню, и поскольку на восьмичасовой рейс мы уже опоздали, нам ничего не оставалось, как согласиться.

Стенфорд заказал бутылку «пино гриджо», а мы с Конклином поделились с ним информацией о похищении и убийстве Паолы Риччи.

— Честно говоря, мы застряли, — призналась я. — Ниточек практически нет, а те, что есть, приводят в тупик. Так и ходим по кругу.

Принесли стейки. Стенфорд заказал еще бутылку вина. И я впервые за весь этот долгий день почувствовала, как сползает с плеч усталость и уходит напряжение. Мы говорили о делах, обменивались мнениями и слушали живую музыку, доносившуюся из дальнего угла бара, где играла кантри-группа.

В какой-то момент я вдруг поймала себя на том, что ноги Конклина под столом уж слишком часто наталкиваются на мои, рукав его замшевого пиджака касается моей руки, приятный голос ласкает слух, бокал с легкостью следует за бокалом, а вечер постепенно втягивается в ночь.

В четверть десятого Дэйв Стенфорд стал собираться. Перед тем как уйти, он пообещал держать нас в курсе событий по делу малыша Чарлза и делиться любой информацией, которая может касаться похищения Мэдисон Тайлер.

Мы пропустили еще один рейс на Сан-Франциско и, проводив Стенфорда, перешли к другому выходу, чтобы провести в ожидании еще час.

И тут музыканты заиграли что-то из Кении Чесни, а певица стала приглашать присутствующих на «пятачок» перед маленькой сценой.

Большую часть припозднившихся клиентов составляли местные юнцы, томящиеся в ожидании рейса, и служащие аэропорта, и они не заставили себя просить дважды.

— Ну что, подурачимся, а? — улыбнулся Рич.

— А почему бы и нет? — усмехнулась я.

Мы пробились на площадку, присоединившись к развеселой толпе совершенно незнакомых людей, толкущихся на крошечном пятачке, подпевающих солистке, наталкивающихся друг на друга и при этом смеющихся.

Надо признаться, я уже давно так не хохотала. В общем, получилось здорово.

Едва песня закончилась, как певица сорвала микрофон со стойки, облизала пересохшие губы и, подойдя к парню за электропианино, затянула с ним дуэтом «Лживые глаза».

Толпа разбилась на пары. Рич протянул руки, и я без малейших колебаний шагнула в его объятия. Боже, Боже, как же приятно чувствовать, что тебя обнимает настоящий мужчина.

Зал слегка кружился, и я, закрыв глаза, позволила Ричу вести. Расстояние между нами все сокращалось и сокращалось, потому что нас сжимали со всех сторон, и мы не столько танцевали, сколько стояли, покачиваясь, на одном месте. В конце я даже привстала на цыпочки и положила голову ему на плечо, а он обнял меня еще крепче. Когда музыка отзвучала, Рич вздохнул и покачал головой:

— Черт, что-то меня совсем не тянет на самолет. Что думаешь?

Помню, я ответила, что после долгого рабочего дня у нас есть все основания немного расслабиться, а поскольку оплачивать расходы в любом случае придется управлению, то почему бы и не заночевать в Сан-Франциско.

И все же внутренняя борьба еще продолжалась, и, подавая кредитку дежурному отеля «Мэриотт», я убеждала себя, что это еще ничего не значит, что я просто поднимусь сейчас на этаж, войду в номер и завалюсь спать. И ничего больше.

В кабине мы с Ричем встали у противоположных стен, а между нами втиснулась едва держащаяся на ногах парочка. Подъем на десятый этаж показался вечностью. Не скрою, я скучала по его объятиям.

Выйдя в коридор, я сразу пожелала ему спокойной ночи, повернулась, вставила карточку в слот и, не оглядываясь, взялась за ручку. У меня за спиной он сделал то же самое.

— Увидимся утром, Линдси.

— Конечно. Спокойной ночи, Ричи.

На панели зажегся зеленый, и ручка медленно повернулась.