Перед глазами все еще стояло искаженное болью лицо Лена. Доставив его прошлым вечером в больницу, Юки подождала, пока состояние шефа стабилизируется, и лишь потом позвонила на автоответчик Дэвиду Хейлу.

— У нас проблема. Встретимся в офисе в шесть утра. Будь готов — придется идти в суд.

Сейчас она сидела за грязным, замызганным сосновым столом в конференц-зале с чашкой растворимого кофе и, листая бумаги, вводила Дэвида в курс случившегося.

— А почему бы нам не попросить отложить рассмотрение дела? — спросил Дэвид. Выглядел он представительно — светло-коричневый шерстяной пиджак «в елочку», синие брюки, галстук в полоску. Не мешало бы подстричься, но это не самое главное. Из всех заместителей прокурора наиболее подходящей кандидатурой был именно Дэвид Хейл.

— Нельзя. По трем причинам. — Юки постучала по столу пластмассовой ложечкой. — Во-первых, Лен не хочет терять Джека Руни как свидетеля. Руни — наш слабый пункт. В ноябре он был в отпуске, и если мы упустим его сейчас, то, возможно, уже не сможем заполучить в нужный день. И тогда запись как улика будет исключена.

— Ладно, пусть так.

— Во-вторых, Лен рассчитывает на судью Мура.

— Это я уже понял.

— Лен говорит, что будет на месте к последнему заседанию.

— Он сам это сказал?

— Да, когда его готовили к операции. Заявил четко и ясно. Ты же знаешь, упрямства ему не занимать.

— А что сказал доктор?

— Доктор сказал, цитирую: «Есть основания полагать, что ущерб здоровью мистера Паризи не является непоправимым».

— Ишь как завернул. Так они его разрезали?

— Да. Я уже позвонила жене Лена. Операцию перенес хорошо.

— И собирается выступать в суде с заключительным словом? Через неделю с небольшим?

— Не думаю, что его выпустят так рано. В любом случае сплясать тарантеллу уже не получится. — Она вздохнула. — В связи с чем перехожу к причине номер три. Лен сказал, что я готова к процессу не хуже, чем он сам. Сказал, что верит в меня. И мы не можем позволить себе подвести шефа.

Секунду-другую Дэвид таращился на нее с открытым ртом, потом, обретя способность говорить, промямлил:

— Послушай, у меня же нет абсолютно никакого опыта работы в суде.

— У меня есть. Несколько лет за спиной.

— Но ты занималась гражданскими делами, а не уголовными.

— Помолчи, Дэвид. Главное, что я представляла одну из сторон. Наша задача — сделать все возможное. Придется постараться. Ради Рыжего Пса. У нас в запасе три часа, так что давай пройдемся по делу еще раз, повторим, что уже знаем.

— У нас есть надежные, заслуживающие доверия свидетели. Есть запись Руни. И есть жюри, которое никак не готово согласиться с доводами защиты насчет невменяемости.

— Именно об этом Лен и говорил. Чем необычнее преступление, тем меньше мотивов для убийства и тем сильнее опасение, что Бринкли, проведя какое-то время в психушке, выйдет на свободу и…

Юки не договорила — по лицу Дэвида Хейла расползлась широкая улыбка.

— Так что ты теперь думаешь, Дэвид? Нет, подожди, не говори. Вопрос снят. Пожалуйста, Дэвид, только не говори ничего, — едва сдерживая смех, пропищала Юки.

— И все-таки я скажу, — торжественно произнес ее новый напарник. — Это как орешек щелкнуть. Дело — верняк.