Пролог
Морская прогулка
Глава 1
Будущий убийца Фред Бринкли сидит, развалившись, на обитой синим банкетке на верхней палубе парома. Похожее на большой белый глаз ноябрьское солнце недобро взирает на рассекающий воды залива Сан-Франциско катамаран, и Фред Бринкли отвечает ему тем же.
Тень падает на него сверху, и детский голосок спрашивает:
— Мистер, вы не могли бы нас сфотографировать?
Фред качает головой — нет, нет, нет! — и злость заводит его, словно пружина часов, как стягивающаяся вокруг головы проволока.
Так бы и раздавил этого мальчишку. Как клопа.
Фред отводит глаза и мысленно напевает: «Ай-яй-яй-яй, сау-са-лито-линдо», — чтобы заглушить звучащие в голове голоса. Кладет руку на Баки, поглаживает его, успокаивая себя, через голубую нейлоновую ветровку, но голоса все равно гремят в мозгу отбойным молотком.
Неудачник. Дерьмо собачье.
Вверху пронзительно, пискляво, как дети, кричат чайки. Солнце проглядывает сквозь серое, пасмурное небо, и Фреду кажется, что он становится прозрачным как стекло.
Они знают, что он сделал.
Пассажиры в шортах и солнцезащитных козырьках вытянулись вдоль поручней, фотографируя Алькатрас и мост Золотые Ворота.
Мимо пролетает лодка под развернутым парусом; пена взлетает до перил, и Фред скрючивается от боли — кто-то вгоняет ему в голову плохое. Он видит парус. Слышит оглушающий хлопок.
О Боже! Лодка!
Кто-то должен за это заплатить!
Фред вздрагивает — двигатели натужно, со скрипом переключаются на обратный ход. Палуба вибрирует — паром втягивается в док.
Фред встает, пробивается через толпу, проходит мимо восьми белых столиков и потертых синих стульев. На него поглядывают, раздраженно и недовольно.
Он входит в открытую каюту на корме и видит, как мать отчитывает сына, мальчика лет девяти-десяти со светло-русыми волосами.
— Ты меня с ума сведешь! — кричит женщина.
Фред чувствует, как лопается проволока.
Кто-то должен за это заплатить.
Правая рука опускается в карман и находит Баки. Указательный палец проскальзывает в дужку.
Паром вздрагивает от удара о причал. Пассажиры хватаются друг за друга, смеются. Людские змейки тянутся к выходам на носу и корме.
Взгляд Фреда возвращается к матери с ребенком. Она маленькая, у нее дерматит, груди прорисованы под белой тканью блузки, темные соски указывают прямо на него.
— Да что с тобой вообще такое? — вопит женщина, перекрывая шум двигателей. — Ты меня достал, чертенок!
Баки — «смит-вессон» десятой модели — в руке у Фреда уже пульсирует, живет собственной жизнью.
В голове грохочет голос:
Убей ее. Убей ее. Она себя не контролирует!
Баки направлен между грудей.
БАХ!
Фред ощущает толчок отдачи и видит, как женщина, негромко вскрикнув от боли, отшатывается назад, а на белой блузке расползается красное пятно.
Хорошо!
Глаза у мальчика расширяются от ужаса, клубничное мороженое выползает из стаканчика, по штанине бежит темная струйка.
Он тоже поступил плохо.
БАХ!
