Ровно в восемь утра Джейкоби призвал собрание к порядку и попросил меня выступить перед всем отделом, ввести сотрудников в курс дел об убийствах с поджогами и рассказать, насколько продвинулось расследование (естественно, ни черта оно не продвинулось). Я вышла вперед в джинсах, майке со стразами, мокасинах и вытертой джинсовой куртке, которую оставила в квартире Джо за несколько дней до пожара.

Это был весь мой наличный гардероб.

Разумеется, меня встретили восторженными свистками, а один мясистый старый служака крикнул:

— Отличный прикид, сержант!

— Заткнись, Маккрекен! — крикнул ему в ответ Рич, отчего я залилась краской, а сотоварищи-полицейские смеялись и отпускали сальные замечания. Только когда Джейкоби пнул боковину стола и глухой удар заставил собравшихся замолчать, я подробно рассказала о делах Мичемов и Малоунов.

Затем распределили поручения, я села в машину с Конклином, и поехали мы колесить по темным вонючим переулкам в районе Мишн-стрит, снова занявшись черной работой, надеясь хоть на что-то в отсутствие сколько-нибудь надежной ниточки.

Первой нашей остановкой стал ломбард «Золото и прочее» на Полк-стрит, забитый устаревшей электроникой и музыкальными инструментами, с полудюжиной витрин с вульгарными дешевыми побрякушками. Владелец «Золота» Руди Виталь, страдающий ожирением, в очках с толстыми стеклами и при жидких волосах, известный укрыватель краденого, использовал ломбард в качестве офиса, но настоящие сделки проворачивал в машинах, барах — где угодно, только не здесь.

Я отдала инициативу Конклину, потому что внутри у меня все еще дрожало от крутого виража, который сделала жизнь всего двенадцать часов назад.

Словно крутилась заевшая пластинка: я то и дело вспоминала, чего пожар стоил мне в плане сувениров прошлого: моя куртка «Вилли Мейс», индийская керамика, вещи матери, ее письма, где говорилось, как она меня любит, — она никогда не умела выразить это вслух и изливала признания на бумагу, уже умирая.

Конклин показывал Виталю фотографии драгоценностей, предоставленные страховой компанией, а я бездумно смотрела на витрины, стоя как в тумане и ничего в принципе не ожидая увидеть. И вдруг словно кто-то крикнул «эй!» мне на ухо: на бархатной подставке за стеклом лежало сапфировое колье Пэтти Малоун.

— Рич! — резко сказала я. — Погляди-ка сюда.

Конклин поглядел и сразу приказал Виталю открыть витрину. Задевая мясистой рукой, похожей на бейсбольную перчатку, звякавшие безделушки, Виталь достал колье и вручил его Конклину.

— Так это что, настоящие сапфиры? — невинно спросил он.

Вокруг глаз у Конклина обозначились белые круги, когда он положил колье на фотографию. Это действительно была одна из похищенных у Малоунов драгоценностей.

— Где вы это взяли? — спросил он Виталя.

— Какой-то пацан принес с неделю назад.

— А ну поднимайте информацию.

— Подождите. — Виталь вперевалку направился в свою выгородку с кассой. Сняв со стула стопку аукционных каталогов и книг о старинных драгоценностях, он сел и что-то резво настучал на клавиатуре ноутбука. — О, нашел! Я заплатил парню сотню баксов. Вот. Упс, простите, только сейчас обратил внимание на его имя.

Я прочла квитанцию из-за плеча Конклина: Кларк Кент, проживающий где-то на побережье, сдал в ломбард «ожерелье с синими топазами».

— Как он был одет?! — заорал Конклин не своим голосом. — Костюм? Очки? Или он заявился в трико и плаще?

— Мне нужна кассета. — Я указал на видеокамеру, смотревшую красным паучьим глазом из угла под потолком.

— А там режим перезаписи каждые двадцать четыре часа, — сказал Виталь. — Того парня на пленке давно уже нет. Я его смутно помню. Трико с плащом на нем не было, он не из таких. Скорее типичный янки. Я ему, кажется, уже продавал какие-то комиксы.

— Нельзя ли уточнить, что вы имеете в виду, говоря «типичный янки»?

— Ну, темноволосый, крепкий…

— Вам придется проехать с нами. Посмотрите в наших фотоальбомах — может, кого и найдете, — сказала я. — Поговорите с нашим художником.

— Ой, у меня плохая память на лица, — пожаловался Виталь. — Прямо патология какая-то. Я и вас не узнаю, если завтра встречу.

— Хватит чушь нести! — взорвался Конклин. — Мы расследуем убийство, Виталь, убийство, понимаете? Если этот парень придет к вам снова, позвоните нам. Желательно, пока он не ушел. И переснимите его водительское удостоверение.

— О’кей, начальник, будет сделано.

— Ну хоть что-то, — сказал мне Конклин, идя к машине. — Келли обрадуется, получив это в память о матери.

— Еще как, — хмыкнула я.

Мне сразу вспомнилась смерть моей мамы, и я отвернулась, чтобы Конклин не видел моих повлажневших глаз.