Швейцар отеля на своем посту снаружи придержал дверь, когда Учитель выходил из нее большими шагами. Очевидно, он не слышал приглушенных выстрелов, но теперь замер и уставился на перепуганных, вопящих француженок.

— Срочно вызывай полицию! — крикнул ему Учитель. — Там какой-то псих с пистолетом.

Швейцар сорвался с места. Учитель шел быстро, но без суеты, удаляясь, но не привлекая внимания. Миновав фонтан перед отелем, он достал из кармана джинсов «трео» и вывел на экран свой список.

Строка «стюардесса «Эр Франс» исчезла от легкого нажима большого пальца.

И вдруг он услышал визг тормозов за спиной. Дверцы машины распахнулись, раздалось очевидное потрескивание полицейского радио.

«Только не оглядывайся, — приказал себе Учитель. — Продолжай идти. Смешайся с толпой. У полицейских еще нет твоего описания».

— Это он! — заорал кто-то.

Учитель бросил быстрый взгляд через плечо. Швейцар на другой стороне площади указывал прямо на него. Из радиофицированной машины вылезали двое полицейских в форме, вытаскивая пистолеты.

Черт! Он думал, что швейцар, как и все остальные, будет слишком ошеломлен, чтобы действовать. Ладно, ничего страшного. Применяем план бегства номер два — у южного конца квартала вход на станцию метро «Рокфеллер-центр». Он быстро побежал.

Внезапно отовсюду появились десятки полицейских машин, перекрыв оба конца улицы, тяжелый грузовик с грохотом въехал на тротуар. Из него выскочил полицейский-спецназовец опустился на колено и вскинул к плечу винтовку «М-16».

Черт возьми! Они появлялись, словно из ниоткуда. И он вдруг понял, что это из-за одиннадцатого сентября. Он не задумывался, как этот теракт изменил реакцию полицейских.

Учитель побежал изо всех сил и сделал единственно возможное — бросился очертя голову в лестничный пролет метро.

Ему повезло. Он не упал на бетонные ступени, а врезался в поднимавшуюся пожилую супружескую пару. От удара они рухнули навзничь, и он съехал на них, как на санках, до самого низа. Вскочил и побежал, безжалостно расталкивая людей. Свернул за угол, перепрыгнул через турникет и рванул по платформе.

Станция «Рокфеллер-центр», одна из самых больших в системе метро, представляет собой настоящие катакомбы переходов. Там четыре пути, две платформы и больше четырнадцати выходов на улицу, два из которых ведут в главный вестибюль Рокфеллер-центра — это подземный лабиринт, тянущийся в каждую сторону на несколько кварталов.

На бегу Учитель выдернул майку из джинсов, чтобы закрыть пистолеты, потом снял куртку от Гуччи и бросил в один из выходов. Он не беспокоился, что оставит след — через несколько секунд кто-нибудь схватит ее и скроется. Достиг еще одной лестницы и стремительно бросился вниз, перескакивая через четыре ступеньки, подгоняемый металлическим визгом приближающегося поезда.

Он подбежал ко второму вагону, как только двери открылись. «Да!» — подумал Учитель.

Но внезапный топот ног за спиной заставил его оглянуться.

— Остановите поезд! — услышал он крик полицейского. — Да! Да! Стой, машинист! Стой!

Бинг-бонг. Двери закрылись, словно все было в полном порядке. Как не любить этот чертов город? Тут все помешанные! Поезд, загудев, тронулся.

Учитель утер пот и взглянул на пассажиров полупустого вагона. Все уткнулись в газеты или книжки в бумажной обложке. Не лезь не в свое дело. Чертовски верно. Он стал смотреть на огни туннеля, мелькающие за окнами созвездиями голубых падучих звезд.

Невероятно — он снова свободен. Неостановим! Рука судьбы направляет его. Другого объяснения просто не существует.

Но едва он так решил, задняя дверь вагона с лязгом открылась, и показались, тяжело дыша, двое транспортных полицейских. Пожилой, крепко сложенный белый и молоденькая негритянка, должно быть, только что поступившая на службу.

Оба держали руки на рукоятках «глоков», но не вытаскивали оружия.

— Замри! — крикнул старый фараон, но пистолета все же не вытащил. Какого черта он ждет? Письменного приглашения?

Учитель меньше, чем за секунду, выхватил оба ствола из-за пояса джинсов — «кольт» двадцать второго калибра в правой руке, сорок пятого в левой.

Теперь пассажиры обратили на него внимание. Широко раскрыли глаза, кое-кто с пронзительным криком вжался в сиденье или бросился на пол.

— Слушайте меня! — крикнул Учитель. — Клянусь, полицейские мне симпатичны. У меня нет к ним претензий, и я не хочу причинять вам вреда. Дайте мне уйти. Это все, что мне нужно.

Поезд приближался к станции на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню. Машинист, видимо, все-таки понял, что случилось что-то неладное, и внезапно затормозил. Потерявшие равновесие полицейские потянулись за «глоками».

— Я сказал нет, черт возьми! — заорал Учитель. Левой рукой он выстрелил из «кольта» сорок пятого калибра в колено, пах и голову мужчине. Одновременно правой расстрелял последние четыре патрона поверх портупеи женщины. Нужно было не попасть в эти чертовы кевларовые бронежилеты.

Казалось, из ушей его брызнула кровь, от грохота «кольта» сорок пятого калибра без глушителя в голове словно взорвалось несколько крохотных бомбочек. Но вместе с ними бушевали эндорфины. Какой кайф! Не сравнимый ни с чем в мире.

Поезд, содрогнувшись, остановился, двери автоматически открылись. Ждущий на платформе бизнесмен хотел было войти в вагон, но, замерев на секунду, стремительно убежал.

Учитель собрался сделать то же самое, но тут позади него раздался выстрел, и пуля просвистела мимо уха. Он резко повернулся и замер.

Стреляла женщина-полицейский. Она лежала с простреленным животом на полу вагона, однако пыталась поймать его в прицел ходящего ходуном пистолета. Какое мужество под огнем!

— Великолепно, — искренне похвалил Учитель. — Ты заслуживаешь медали. Очень сожалею, что вынужден это сделать.

Он поднял «кольт» сорок пятого калибра и прицелился в ее испуганное лицо.

— Право, сожалею, — сказал он и нажал на спуск.