Я полностью пришел в себя, услышав разговор Мейера по радио с пилотом истребителя, хотя предпочел бы остаться без сознания. Я не знал, где боль сильнее, в голове или в паху.

— К черту Бланшеттов, — произнес Мейер себе под нос. На меня он не обращал внимания, полагая, что я отключился или мертв. — Зачем тратить такую превосходную возможность на этих старых ослов? Нужно поразить эту гнусную страну в самое уязвимое место — в гордость и радость Нью-Йорка. Тогда они прочтут мой «Манифест абсурда».

Я приоткрыл глаза и увидел, что мы несемся к югу над Пятой авеню.

Прямо к блестящей, увенчанной шпилем рукотворной горе Эмпайр-стейт-билдинг.

«Попробую еще раз», — подумал я, сжав зубы от боли. Мне все равно предстояло погибнуть при взрыве. Может, удастся сохранить жизни другим людям — за исключением сидящего рядом психа.

Мейер не потрудился снова пристегнуть меня к сиденью. Я бесшумно набрал в грудь побольше воздуху и из последних сил ударил его левым локтем в адамово яблоко.

Мейер откинулся назад, схватившись одной рукой за горло, а другой пытаясь вцепиться мне в лицо. Я поднырнул под его руку, прижав к двери, и схватил ручку управления.

— Мы летим к бухте! — прокричал я в микрофон его шлема. — Сбивайте нас!

Я несколько секунд находился в критическом положении, но все же сумел резко повернуть самолет на запад. Опасно кренясь, мы обогнули северо-западный угол Эмпайр-стейт-билдинг на расстоянии от силы двухсот ярдов.

Однако Мейер был силен, он пришел в себя и стал бить меня по лицу, пытаясь снова взять власть. Самолет бешено рыскал из стороны в сторону, а мы дрались, словно пантеры в клетке, рычали, бились головами — израненные, отчаянные. И опять быстро теряли высоту.

Но теперь мы летели над бухтой. Я изо всех сил держал ручку управления, чтобы оставаться на этом курсе, сжимаясь перед обстрелом истребителя, который вот-вот превратит нас в пепел.

— Отче наш, иже еси… — забормотал я сквозь сжатые зубы, а широкая пустынная бухта неслась мне навстречу.

Потом я услышал пронзительный вой.

«Господи, вот оно», — подумал я.

Секунду спустя раздалась долгая, оглушительная серия взрывов, сорвавшая свод и заднюю часть самолета, словно мокрую бумажную салфетку.

Но я был все еще жив и видел позади нас хвост огня, но то было догорающее топливо, а не взрыв самолета.

Я пытался осмыслить происходящее и понял, что наше плавное пикирование перешло в падение носом вниз. Нас с грохотом трясло, болты моего сиденья скрипели, привязные ремни врезались в грудь.

Как ни странно, это меня успокоило. Принесло не свет в конце тоннеля, который описывают люди, думавшие, что пришел их час, а просто покой.

Секунду спустя, мы приводнились с оглушительным всплеском, словно возвращающийся челнок НАСА.