Я растолкал людей у выхода из автобуса и помчался через улицу. Массивные двери собора начали медленно открываться. Я знал, что оттуда вот-вот выбросят следующую жертву. Я надеялся, что успею спасти жизнь этого человека, если побегу еще быстрее, но понимал, что не получится.

Я уже бежал по тротуару, когда человека выбросили из темноты за дверями. Мне не удалось разглядеть, мужчина это или женщина.

Тело проехало по брусчатке и приземлилось ничком на украшение из увядших цветов. Мужчина, понял я. Темный костюм. Кого из заложников убили?

У меня перехватило дыхание. Я упал на колени возле тела жертвы. Увидев торс, я даже не стал щупать пульс. Поясница была изодрана в клочья и залита кровью.

Я опоздал.

Мужчина средних лет. С него сняли рубашку, десятки огромных рваных ран зияли на спине. Руки покрывали ожоги от сигарет. Я повидал немало трупов и по виду определил, что кто-то сорвал на жертве злость, полосуя ее острым ножом — возможно, даже ножом для картона.

Когда лейтенант службы по чрезвычайным ситуациям Стив Рено подбежал на помощь и перевернул тело, первое, что мы увидели, — бедняге перерезали горло.

У меня остановилось сердце, когда я взглянул в окровавленное, опухшее от побоев лицо покойного.

Я обернулся к Рено.

— Невероятно, — сказал здоровяк, уставившись на труп. Голос лейтенанта звучал тихо и болезненно, как будто тот говорил сам с собой. — Это неправильно, совершенно ни в какие ворота…

Я кивнул, не отрывая глаз от лица.

Эндрю Турман, мэр Нью-Йорка, безжизненно смотрел в свинцовое небо. По моим жилам пробежал холодок. Я поднял глаза к темным, уходящим ввысь аркам, на которые мертвец смотрел, как будто спрашивая — как такое могло случиться?

Стив Рено снял куртку и обернул в нее Эндрю Турмана, как в одеяло, а потом молча перекрестился и закрыл глаза мэра.

— Хватай за ноги, Майк, — сказал Рено. — Давай унесем его отсюда. Не надо, чтобы это фотографировали журналюги.