37
Едва я вошел в штаб, Мэйсон сунул мне в руки звонящий мобильник.
— Майк, — сказал я.
— Майк. Привет, дружок, — отозвался Джек. — Чего трубку не берешь? Неужели заснул? Если бы я не знал, какой ты душевный парняга, то подумал бы, что ты решил подстроить мне какую-нибудь бяку.
— Спасибо, что отпустили президента, — сказал я искренне.
— Ой, да не стоит. Это меньшее, что я мог сделать. Да, кстати, зачем звоню-то: я тут набросал список требований и подумал — может, кинуть их тебе на электронку? Ты не против? По правде сказать, я больше люблю старую добрую почту, но ты же знаешь, какой зоопарк творится в отделениях по праздникам.
Его обыденный тон начал действовать мне на нервы. Когда я проходил тренинги по переговорам, меня учили успокаивать опасных людей, которые шагнули за черту, съехали с катушек и нервничают.
Но этот Джек был просто наглым, заносчивым… убийцей?
При всем уважении к правам животных на свободную любовь на полицейском жаргоне таких преступников — людей, в которых осталось мало человеческого, — называют выродками. Тогда, говоря с Джеком по телефону, я мысленно напомнил себе, кто он такой на самом деле. Умный, может быть, даже гениальный, но все-таки выродок.
Я немного выпустил пар, представив себе, как надеваю на него наручники и тащу за шкирку на виду у людей, которых он терроризировал. Я знал, что так и случится. «Рано или поздно», — подумал я, принимая листок с адресом у связиста.
— Хорошо, Джек, диктую.
— О'кей, — ответил Джек, записав электронный адрес управления. — Ждите привета через минуту-другую. Я дам вам обмозговать информацию, а потом перезвоню, идет?
— Идет.
— Ах да, Майк!
— Что такое?
— Я очень рад, что вы нам помогаете. Мы все рады. Если все и дальше пойдет так же гладко, у нас и правда будет веселое, святое Рождество.
И Джек повесил трубку.