107
Когда я пришел на работу на следующее утро, на столе звонил телефон.
Подняв трубку, я с удивлением услышал знакомый голос:
— Это Кэти Калвин из «Таймс». Могу я поговорить с детективом Беннеттом?
Я раздумывал, ответить этой обезьяне пера: «Но абло инглес» — или просто повесить трубку.
— Я по поводу захвата собора, — продолжала она.
— Это Беннетт. Мне надоело играть в игры, Калвин, — в конце концов зло ответил я. — Особенно с вами.
— Майк! — обрадовалась журналистка. — Позвольте попросить прощения за мою статью. Знаете, какой у нас был дурдом?! Редактор плевался огнем, и… ну, да что там говорить? Оправдания мне нет. Я вас подвела, мне очень жаль, и с меня причитается. Я слышала о вашей потере. Мои искренние соболезнования вам и вашим детям.
Я медлил с ответом, раздумывая, не пытается ли она таким образом меня умаслить. Ее голос звучал искренне, но я не расслаблялся и не должен был этого делать. Она выставила меня и весь департамент идиотами. С другой стороны, всегда приятно иметь под рукой репортера «Таймс», который должен тебе услугу.
— Майк, я прошу прощения, — снова завела шарманку Калвин. — Я чувствую себя как последняя сволочь.
— Что ж, по крайней мере у вас трезвая самооценка, — буркнул я.
— Я так и знала, что мы подружимся! — быстро сказала Калвин. — Зачем я звоню: я беру интервью у пострадавших знаменитостей. Точнее, безуспешно пытаюсь взять, потому что через их адвокатов и агентов ни к кому не пробиться. Но мне удалось поговорить с борцом за права человека, преподобным Солстисом, и знаете, что он мне сказал?
Зацикленный на расовых вопросах квазиполитик Солстис был особенно известен своей ненавистью к копам.
— Представления не имею, — ответил я.
— Он убежден, что похитители — копы. Поэтому я решила поговорить с вами, чтобы вы были в курсе. Ну и сказать, что не собираюсь печатать этот бред. Да? Видите, я не безнадежна.
— Хорошо, — смягчился я. — Спасибо за звонок.
Повесив трубку, я откинулся на спинку стула, обдумывая обвинение Солстиса. Обычно на прениях в судах он устраивал настоящий цирк, но у старика пока еще все дома, и без доказательства — какой бы ерундой оно ни оказалось — он не станет делать такие заявления и привлекать к себе внимание. Что же он узнал? Что-то важное? Может, он замешан во всем этом?
Я перезвонил Калвин и взял номер священника.
Солстис ответил после первого же гудка.
— Здравствуйте, святой отец. С вами говорит следователь Майкл Беннетт из полицейского департамента Нью-Йорка. Я расследую захват заложников в соборе Святого Патрика и слышал, что у вас есть кое-какие подозрения. Прошу вас, поделитесь со мной своими соображениями.
— Ха! — крикнул Солстис. — Пусть соображениями с тобой твоя задница делится! Я знаю, что вы задумали. Что вы там пытаетесь провернуть. Уже начали небось?
— Что именно, по-вашему, мы начали, святой отец?
— То, что вы, подонки, умеете лучше всего. Прикрываете своих. Заметаете правду под коврик. Слушай, парень, я все знаю. Я там был. Я знаю копов. Только профи вроде вас смогли бы так ловко удержать заложников под контролем. Ой, а потом преступники убежали, целые и невредимые. Могу поспорить, вы их просто отпустили. Это все вы, легавые, провернули, а теперь покрываете своих. Как всегда!
Похоже на правду? Я сильно сомневался.
Но Солстис поднял два важных вопроса. Откуда похитителям так хорошо была известна тактика осады? И как они всегда умудрялись предугадать наш следующий шаг?