Артем открыл дверь квартиры, стал снимать туфли и влезать в тапочки, стараясь не шуметь, хотя прекрасно понимал, что никто не спит, что Юля и мама в своих комнатах сейчас напряженно прислушиваются. Они не выйдут, конечно. Будут тактично ждать, пока он сам, как обычно, объяснит свое позднее возвращение и почему у него до сих пор отключен телефон. Артем почувствовал что-то, похожее на раздражение. И подумал, что для него это не характерно. Сегодняшний вечер стал для него очередным потрясением. Сейчас для него важнее всего побыть в одиночестве. Идеальное одиночество для счастливо женатого мужчины – это его привычное убежище, комната, где рядом мирно и спокойно спит любимая жена. А вдруг, – понадеялся Артем. В спальню он вошел после душа: верхний свет был выключен, ночник горел только на его тумбочке, Юля лежала на боку, лицом к стене, с закрытыми глазами. Артем лег, погасил ночник, плотно укрылся и облегченно вздохнул. По крайней мере до утра ничего объяснять не придется. И в этот момент зажегся ночник на столике Юли. Она порывисто повернулась к нему: глаза на пол-лица, выражение недоуменно-несчастное.

– Извини, я просто не вытерпела. Я понимаю, что ты почему-то не хочешь сейчас ничего объяснять... Хотя бы просто скажи, что ничего страшного не случилось опять.

– Абсолютно ничего страшного. Просто Сергей неожиданно предложил поехать с ним в одно место. А там требовалось отключить мобильные телефоны. В общем, концерт.

– Да? Как интересно. А до концерта позвонить было нельзя? Или это какой-то Сережин засекреченный концерт?

– Да нет. Обычный корпоратив, пригласил его бывший клиент, довольно известный бизнесмен... Там выступала стрип-группа, та самая, где работала Нина Вешняк. Ну, девушка, которую убили в парке.

– Я помню, как ее зовут, – напряженным голосом заявила Юля. – Но я не понимаю смысла. Что вам это дает? Ты видел убийц и погибшую девушку. Что ты мог прояснить, посмотрев стриптиз с девушками, которых никогда раньше не видел?

– Следствие устанавливает круг контактов погибшей. Ее подруги могут что-то прояснить. Возможно, они рассказали бы о ее знакомствах, это совпало бы с моим описанием...

– Что значит – возможно? Они вам что-то рассказывали или нет?

– Я не знаю. Я ушел. Сережа остался задавать вопросы.

– То есть он тебя взял, чтобы что-то узнать, а в результате ты просто смотрел стриптиз, отключив телефон, и потом ушел?

Юля испытала этот кошмар впервые. Господи боже мой: это ревность! У нее тяжело и глухо стучит сердце, горячо глазам, дрожат сухие губы. Она никогда не думала об Артеме как о другом человеке. Она воспринимала его как часть себя. Ее любимый мальчик в школе, ее самый лучший и преданный муж. Она была уверена, что ему больше никто не нужен. Почему? Почему она так решила? Он красивый, умный, ни на кого не похожий. Он мужчина! Мужчина, – это слово вонзилось клинком в ее мозг. Как ужасно: что-то в нем существует совершенно независимо от нее, от ее любви. Он сегодня сидел и смотрел на чужих голых женщин. Конечно же, в этом не было никакой необходимости. Он пошел с этим своим интересом теоретика, а женщины были настоящие, конкретные... В Юлиной памяти лихорадочно метались обрывки информации о стриптизершах. Они подходят к мужчинам, садятся к ним на колени, танцуют на столе... Что он чувствовал?! Он же наверняка видел это впервые.

– Я ушел, – Артем старался говорить ровно и хоть капельку логично: на самом деле он еще ничего сам не понял – ни зачем ходил, ни почему ушел, – потому что подумал: Сереже без меня будет проще. Он умеет вести эти допросы-расспросы, а при мне девушки стеснялись бы. Возможно...

– Но раздеваться при тебе и при всех этих бизнесменах они не стеснялись, полагаю? – Юля хотела сказать это язвительно, но сама слышала, как жалко звучит ее голос.

– Они работали, – сухо сказал Артем. – Причем очень неплохо. Я, конечно, не знаток, мягко говоря, но пошло это не выглядело.

– То есть тебе понравилось, – Юле было плохо, как никогда в жизни. Ее подташнивало, спазм сжал горло так, что больно стало глотать.

– Юля, – Артем повернулся и прямо посмотрел ей в глаза. – Я не знаю, понравилось бы мне это или нет в обычной ситуации. Может быть, я воспринял бы такое выступление как неплохое шоу. Но... Сегодня вечером я смотрел на живых девушек и видел, как одну из них убивают... Мне не понравилось, что люди, которые достаточно тяжело зарабатывают свои деньги тем, что пользуется спросом, иногда за это расплачиваются жизнью. Как сказал Сергей, в ком-то из зрителей может прятаться скот, который не способен остановиться в своем возбуждении. Или не захочет остановиться...

– Какая речь... Я что-то похожее читала у Достоевского. Девочки всего лишь делают то, что умеют, и за что платят. А злые люди вместо того, чтобы осыпать их цветами, поцелуями и деньгами, иногда убивают... – Юля стояла на кровати на коленях, прижав руки к ноющей груди. – Ты так хорошо их понял, ты так проникся сочувствием? Почувствовал себя сильным мужчиной? Конечно, ты сидишь, одетый, женатый, а эти бедняжки голыми лезут к тебе... Это было? Скажи, было? Я знаю, им деньги суют в трусы... Ты – тоже?..

– Да. Я просто дал одной танцовщице в руки те десять тысяч, которые ты положила мне в бумажник. Так все делали. Кроме Сережи, конечно. Мне неудобно было. Она подошла...

– Ой, – Юля упала лицом в подушку, горючие слезы хлынули из глаз. Ей казалось, что все кончилось в их жизни. После такого...

Артем был в ужасе. Зачем он это сделал? Зачем рассказал? Она его не слышит. Она слышит не то. В последнее время он чувствует себя нелепым дураком с завидной регулярностью. Ученый чудик выполз из своего кокона, чтобы путаться под ногами профессионалов, причинять боль самому близкому человеку и делать исключительно все неправильно.

– Юля, девочка моя дорогая, повернись ко мне, прошу тебя. Пожалуйста, – он повернул жену к себе лицом, крепко прижал и вдруг почувствовал, что она не просто сопротивляется, она отбивается от него изо всех сил, руками и ногами. Он посмотрел ей в лицо, попытался поймать взгляд.... И бессильно отодвинулся на свой край кровати. Что-то похожее на ненависть почудилось ему в ее взгляде. Неужели это происходит так внезапно и легко... Разбивается доверие, которое казалось бесконечным.

– Я стараюсь тебя понять, – тихо произнес он. – Ты отталкиваешь меня потому, что внушила себе, будто я пристаю к тебе, возбужденный стриптизом... Какая глупость с моей стороны пытаться так быстро вернуть нашу близость. Извини. Просто я хотел почувствовать, что мы по-прежнему вместе.

– Пойми себя, – прошептала Юля, не поворачиваясь, – ты сам не знаешь, что с тобой творится.

На тумбочке Артема зазвонил телефон.

– Да, Сережа, – сказал он. – Подожди, пожалуйста, я перейду в другую комнату. Юля спит.

Он вышел в гостиную, а Юля до боли сжала кулачки. Ну, с какой стати Сергею звонить ему среди ночи, если они недавно расстались. Это не Сережа. Он дал кому-то из этих свой телефон. Она может встать и подслушать за дверью. Но она никогда этого не сделает. Юля сжала голову руками и зажмурилась.

– Я слушаю, Сережа, – сказал Артем, опускаясь на диван в гостиной. – Ну, как: они что-то рассказали?

– Голос у тебя какой-то... Засыпал, что ли. Они молчали, как партизанки. Ну, или как героини считалки, помнишь: «Барыня прислала баночку соплей и велела «да» и «нет» не говорить» и в таком духе. Никаких знакомых Нины они не знали, фамилий людей, которые их домой приглашали на вечеринки, им не говорят. Администратор там их был. Хмырь болотный. Этот мне доступно объяснил. Записей приватных выступлений нет, типа, не светиться же им перед налоговой. Там какая-то скромная бухгалтерия.

– То есть все напрасно...

– Ну, почему. Нет. Я потом с Костиком поговорил. В общем, к нему без рекомендаций не приглашают. То есть очертить круг любителей этих танцорок реально. Проще пареной репы. Ходят они к одним и тем же лицам, которые теперь состоят сплошь из подозреваемых. А дальше... Начать и кончить... Знакомые, знакомые знакомых, прислуга и т.п. Я к чему звоню. Среди них есть и твои заказчики. Будет возможность, поспрашивай. Только осторожно, без подробностей. Слухи в этом большом мире бизнеса и малом мире обслуживающих его дам распространяются со скоростью загрузки Интернета.

– Я понял. Извини, устал.

– Конечно, спи. Я чего звоню так поздно. Одного твоего подозреваемого мы выслушали во всем фонтане его красноречия. Надо бы взглянуть на другого.

– Знаешь, я уже ничего не соображаю. Это нереально: в таком море людей кого-то определенно найти.

– Но эти показались тебе похожими. Мы просто обязаны их проверить. Тема, я говорил: ты – главный и единственный свидетель. И у тебя талантливая интуиция.

– Думаю, только не в этой истории. Пока.

– До завтра. Я заеду.