Книга: Шекспир должен умереть
Назад: Глава 8. Доклад Розы
Дальше: Глава 10. Знакомство с Хатвиллом

Глава 9. Горячий день

Честное слово, с самого момента появления Томми меня не покидало ощущение, что его реплики, жесты, мимика и вся сценка с буханьем кулаками по столу и швырянием листков в целом — лишь часть практически гениального спектакля по пьесе Розы-Мимозы, написанной для любительского театра Уорвика.
Наверное, похожие мысли мелькнули и в голове инспектора, потому что на его лице появилась широкая восторженная улыбка — с такими улыбками зрители бешено аплодируют на премьере, выкрикивая «Браво!».
— Я рад, что у вас есть время. — Он кивнул и чуть придвинул свой стул. — Потому не буду зря его тратить. Вы наверняка сможете мне ответить на простой вопрос: как могло случиться, что один рыцарь заколол копьем другого? Расскажите мне в общем и целом, какие копья вы используете для турниров — ведь они должны быть безопасными, чтобы никто не пострадал?
Бородач словно тут же забыл свою роль разгневанного бога — он вдруг нахмурился и согласно кивнул:
— Конечно, у нас все абсолютно безопасно. Если желаете, я покажу вам стандартные копья наших рыцарей — это точная копия тех, что были в ходу у рыцарей средневековых турниров, — с затупленными концами. Общеизвестный факт: удар боевым копьем в одну лошадиную силу смертелен. Потому уже в давние века на турнирах использовали особые копья: на их конце закрепляли диск в форме короны. Удар таким копьем мог только выбить из седла, не более того.
Он перевел дух и осмотрел нас своими глазами цвета светлого неба.
— А здесь было совершенно точно использовано боевое копье. Когда ваши специалисты извлекли оружие из тела, я попросил разрешения осмотреть его, не касаясь руками. Я сразу понял, что это за копье! — Тут обе руки Томми, до того лежавшие на коленях, самопроизвольно сжались в кулаки. — Это — копье с выставки рыцарского обмундирования, расположенной в подвале замка. Между собой мы называли его «Больным» копьем — у него постоянно что-то ломалось. То откололся металлический наконечник и его заново закрепляли, потом в деревянной части вдруг возникла трещина. Вот тут копье взял к себе домой участник нашего театрального клуба и клуба рыцарей, коллега по работе в университете и мастер на все руки — док Пол Перкинс, один из лучших преподавателей университета Уорвик.
Только Томми произнес последние слова, как, словно вдруг нечто вспомнив, резко умолк, едва ли закрыв себе рот обеими руками и прикусив язык.
Мы с инспектором переглянулись.
— Договаривайте, Томми, что вы хотели сказать? — Инспектор произнес это дружеским тоном и улыбнулся своей обаятельной улыбкой.
Бедолага глубоко вздохнул.
— Конечно, глупо молчать, этот факт вы все равно узнаете, задав мне все свои вопросы и ознакомившись со списком участников. Дело в том, что Перкинс и должен был выступать в том самом поединке, где был убит студент. Именно он выступал на турнирах под именем Ланселот Озерный.
Когда прозвучали последние слова, вид у Томми был самый несчастный, и он смотрел на нас, как побитый пес смотрит на жестокого хозяина.

 

События развивались все более стремительно. Естественно, после допроса Томми, первым делом лично проверив списки и задав еще пару-тройку уточняющих вопросов, инспектор отпустил Уингза, пригласив меня отправиться на его машине, прихватив с собой парочку полицейских, к дому вышеупомянутого доктора Перкинса, который, как вскоре выяснилось, располагался на окраине города, на улочке под романтическим названием улица Серенад.
Надо отметить, что и расположение домика, и сам домик — все было выдержано все в том же романтическом стиле. В двух шагах от калитки, за плавным поворотом узкой дорожки, виднелась река с плакучими ивами по берегу, а сам двухэтажный домик был окрашен в нежно-розовый цвет, с розовыми кустами, высаженными от калитки до входных дверей и источавшими одуряющий аромат.
— Какие прекрасные цветы! Доктор Перкинс, полагаю, ботаник, — сделал предположение инспектор.
В ответ тут же раздалось деликатное покашливание констебля, который чинно шел вслед за нами.
— Извиняюсь, инспектор, но доктор Перкинс преподает историю. Я знаю это чисто случайно: моя кузина — его студентка.
Инспектор только кивнул, решительно толкнул калитку и первым шагнул на территорию профессора; бестрепетно прошествовав к дверям, он нажал на кнопку звонка. На продолжительные настойчивые гудки никто не отзывался. Тогда инспектор толкнул дверь. Она открылась совершенно свободно.
— Смотрите, дверь не заперта, — невольно нахмурился Бонд. — Не нравится мне все это — тишина, открытые двери…
И он решительно вошел в дом. Мы с констеблем (второй полицейский остался на входе) последовали за ним.
Крошечная прихожая, два дверных проема: один вел в уютную чистенькую кухню, второй — в гостиную, где в полумраке из-за плотно задвинутых гардин мы поначалу ничего не заметили.
Инспектор пошарил рукой по стене в поисках выключателя, и через пару секунд в гостиной вспыхнул свет.
— Черт! Полагаю, это и есть доктор Перкинс?
Бонд первым подскочил к креслу, на котором раскинулся крупный мужчина, показавшийся мне смутно знакомым. Я подошел поближе.
Ну, разумеется! Это был тот самый джентльмен, что сегодня утром пил кофе на террасе возле нашего отеля в компании с забавными сововедом, на которого обратила внимание моя Соня.
Инспектор проверил пульс на руке профессора и с облегчением кивнул:
— Жив! Судя по всему, находится под наркозом. Виллингтон, вызовите «Скорую»!
Пока сержант вызывал медиков, инспектор жестом пригласил меня следовать за ним, и мы обошли весь дом. Везде, включая спальню на втором этаже, было чрезвычайно чисто и стильно, несмотря на то что женщина в этом доме явно не проживала.
— Доктор Перкинс — редкий чистюля, — сделал вывод Бонд. — Признаться, для преподавателя университета, к тому же с научным званием, это достаточно редкая картина. Обычно все эти умники — не от мира сего.
Я согласно кивнул и на всякий пожарный рассказал инспектору, что сегодня утром Перкинс, тогда еще для меня безымянный, завтракал в открытом кафе у «Короны и Розы» в компании парня, который вел в замке Шоу сов.
— Полагаю, данная информация вам пригодится, — заметил я. — Этого Ларри стоит поскорее допросить. Ведь по всему выходит, что примерно в то время, как они ушли из кафе, Перкинса и усыпили, заменив его на боевом коне.
Инспектор согласно кивнул и предложил мне заодно осмотреть сад вокруг дома — для полноты картины. Мы вышли через дверь из гостиной и почти тут же обнаружили пустую мини-конюшню на одну лошадь. На скамейке перед конюшней было разложено все обмундирование Ланселота Озерного, включая массивный шлем с красным пером.
— Ого! Выходит, убийца сразу после убийства не побоялся прискакать сюда, чтобы вернуть хозяину доспехи, — заметил инспектор.
В этот момент запищал его сотовый. Он выслушал чье-то краткое сообщение, дал отбой и посмотрел на меня.
— Мне сообщили, что Лиззи — лошадь, на которой выступал сегодня убийца, только что вернулась в конюшню замка. Ее обнаружили неподалеку, она мирно щипала травку. По словам конюха, тот, кто сидел на Лиззи, — явно кто-то из своих, общение с чужаком было бы для животного стрессом, между тем лошадь совершенно спокойна.
Тут до нас донесся звук сирены подъехавшей к дому машины «Скорой». Инспектор направился встречать и давать указания, а я уже собирался распрощаться с ним, когда затрещал мой мобильник.
Я взглянул на экран и едва не поперхнулся: звонила Соня. Как ни крути, а с того момента, как она эффектно покинула меня у стен замка, прошло не меньше трех часов. Я глубоко вздохнул.
— Соня, я как раз собирался…
По своему обыкновению, красавица не дала мне договорить:
— Собирайся куда угодно! Сама не понимаю, почему я исполняю обязанности секретаря, но… Короче, я звоню по просьбе твоей подруги Розы-Мимозы, — краткий смешок, — она только что была здесь, в нашем номере, и, глядя на меня рыжими бесстыжими глазами, настойчиво рекомендовала мне — я повторяю ее точные слова — так вот, она рекомендовала мне позвонить тебе и передать вам с инспектором, что она успела побеседовать со своим женихом, профессором Хатвиллом, и выяснила важный факт. Этот самый Хатвилл сегодня плохо себя чувствовал, а потому попросил первого попавшегося студента подменить его на турнире. Студентом оказался наш русский Питер из Пензы. Он с восторгом согласился, потому что вообще-то в турнире могут участвовать только проверенные члены партии, то бишь участники кружка «Влюбленные в Шекспира» и рыцарского клуба «Уорвик», ему этого нужно было ждать минимум два года, а тут представилась такая счастливая оказия…
— Спасибо, Сонечка! Я…
Она вновь надменно прервала меня на полуслове:
— Я лишь исполнила рекомендации рыжей Мимозы. А сейчас постараюсь узнать расписание автобусов…
Вот так. Получай, фашист, гранату! Услышав в мобильнике тоскливые гудки, я сглотнул и, развернувшись к инспектору, сообщил всю полученную информацию.
Бонд весело рассмеялся:
— Послушайте, я бы с удовольствием пригласил вас работать к нам в полицию! Вы сопровождаете меня, кое-какие факты узнаете вперед полиции, а в данном случае мисс Мимозин сообщила все в первую очередь именно вам, а не инспектору Бонду. Пожалуй, сегодня я уже с профессором Хатвиллом не успею встретиться, а вот завтра… Вы не желаете и завтра составить мне компанию?
Разумеется, я желал. Но — это будет завтра! А пока мне нужно было срочно вернуться в отель и попытаться помириться с Соней.
Назад: Глава 8. Доклад Розы
Дальше: Глава 10. Знакомство с Хатвиллом