Глава 12. Допрос Ланселота Озерного
Стоит отметить, что при виде меня инспектор приветливо улыбнулся и остановился, а как только я подошел, крепко пожал мою руку.
— Добрый день, Ален. Вы знаете, я уже хотел сказать, что вы пропустили интереснейшее знакомство — я только что допросил профессора Хатвилла, но вовремя припомнил: ведь профессор сообщил мне, что вы успели побеседовать с ним еще вчера. Поздравляю! А теперь признайтесь мне: вы действительно случайно встретились с профессором в том ресторанчике?
Естественно, я поклялся всеми святыми угодниками, что — да, совершенно случайно. Инспектор слушал все мои клятвенные заверения и только усмехался. Пришлось предъявить последний, самый веский аргумент.
— Инспектор, а вы сами пожелали бы вместо интимного ужина с любимой девушкой вдруг оказаться в обществе мисс Мимозин? Я намеренно не упоминаю присутствие профессора, он — милейший человек, но Роза! Особа, которая никому слова сказать не даст, а будет учить весь мир!
Усмешки инспектора мгновенно прекратились, и он неуверенно кивнул.
— Возможно, вы правы. Действительно, Уорвик — маленький город, и в нем достаточно легко можно столкнуться с самыми неожиданными персонажами. Впрочем, насчет вашей неслучайной встречи в ресторанчике я пошутил.
Он деловито взглянул на часы.
— Сейчас я направляюсь в госпиталь Святой Анны для беседы с доктором Перкинсом. Не желаете составить мне компанию?
Разумеется, вопрос был чисто риторический. Я кивнул, мы прошли к автомобилю инспектора и через пятнадцать минут уже припарковались на месте.
Инспектор захлопнул за собой дверцу и, прищурившись на солнышке, бросил настороженный взгляд на здание госпиталя.
— Не знаю, как вы, Ален, а я с самого детства недолюбливаю то, что называется официальной медициной. Пожалуй, это идет с самого детства: меня воспитывала моя дорогая бабуля Дженни, которая все медикаменты с презрением называла «глупой чертовщиной» и лечила себя и близких сама — травами, настоями, тем, что считала «божьими дарами».
— Ваша бабуля, полагаю, была во многом права, — кивнул я. — Моя бабуля рассуждала примерно так же и за всю свою жизнь ни разу не переступила пороги госпиталей. Даже мою маму она родила дома, как сама выражалась, «с божьей помощью». Так что наши с вами бабушки удивительно похожи.
Инспектор весело рассмеялся, кивнул, и мы с ним направились к дверям госпиталя.
Наша встреча с доктором Перкинсом состоялась в просторной палате, где все было выдержано в приятных светлых тонах цвета экрю: легкая, чуть колышущаяся от ветерка занавеска на высоком окне, постельное белье и плед. Примерно такого же, сливочного оттенка было и лицо осунувшегося пациента.
— Приветствую вас, уважаемые! — произнес он, едва мы вошли в палату. — К сожалению, я не могу подняться вам навстречу, что, поверьте, мне совсем не свойственно! Но я могу угостить вас чаем — здешняя санитарка в прошлом году ходила ко мне на курсы «История рыцарства Великобритании». Итак, не желаете ли чая?
Надо полагать, в обычной жизни его голос гремел. Сейчас, после сильного отравления снотворным средством, он звучал вполсилы, и все-таки интонации и сам тембр внушали уважение.
— Спасибо, доктор Перкинс, мы с моим российским помощником только что выпили кофе, — вежливо соврал инспектор, присаживаясь у кровати и жестом предлагая мне последовать его примеру. — Надеемся, вы чувствуете себя намного лучше и скоро пойдете на поправку. Врач сообщил, что вам ввели тройную дозу сильнодействующего снотворного…
Лицо Перкинса слегка изменило свой цвет — надо полагать, слова инспектора в обычном состоянии привели бы его в ярость.
— Неслыханно! Поверьте мне, инспектор: у меня никогда не было проблем с засыпанием, как и вообще со здоровьем! Поэтому я никогда не глотал никаких таблеток, что делает половина неразумного человечества при малейших признаках простуды и недомоганий. И вот представьте себе, что я ощутил, когда врач сообщил мне: оказывается, некто Икс ударил меня по голове, после чего внутривенно ввел тройную дозу снотворного. Неслыханно! Самое же возмутительное — я толком ничего не могу вспомнить!
Он негодующе покачал головой.
— Для меня это настоящий шок — я всегда гордился собственной памятью. Доктору Перкинсу достаточно один раз услышать, чтобы удержать всю необходимую информацию в памяти без малейших проблем. И вот события целого дня бесследно исчезли — я абсолютно ничего не помню. Настоящий шок!
— Значит, вы ничего не помните, — вздохнул инспектор, бросая на меня выразительный взгляд. — Прошу вас не расстраиваться — это естественный результат отравления снотворным. Пара дней — и ваша память вновь будет в норме. Но нам очень важно выяснить все возможное относительно нескольких часов вчерашнего дня.
Тут он чуть подался вперед.
— Давайте попытаемся вспомнить вместе. Дело в том, что вчера, около девяти утра, вас видел в компании Ларри Брайта вот этот джентльмен — мистер Ален из России. Вы сидели…
Перкинс живо прервал инспектора.
— Ларри? Вы говорите о Ларри Брайте? — Он чуть насмешливо вздернул брови. — Этот чудик вечно пристает ко мне — пытается по-детски глупо доказать, что его шеф Хатвилл абсолютно прав по поводу того, что в реальности великий Шекспир был его предком Фалком Гревиллом.
Он презрительно фыркнул.
— Полная чушь! Но когда эту чушь утверждает профессор, с ним еще можно поспорить, как с профи. А вот когда совершенно оторванный от реальности чудик Ларри пытается доказать то же самое, это, как правило, смешно. — Он назидательно поднял палец. — В лучшем случае смешно! Удивительно, как этот Ларри умудрился окончить университет и работать над диссертацией. — Очередное презрительное фырканье. — По-хорошему, ему бы проводить Шоу сов, толковать сны нервных барышень и вздыхать на Луну.
— Так вы помните, как пили кофе вчера утром в компании этого Ларри? — терпеливо переспросил инспектор.
Профессор снова фыркнул:
— Говорю вам, вчерашний день начисто стерся из моей памяти. Но могу вас уверить: если мы пили кофе с Ларри, значит, это он, завидев меня с чашкой, подсел ко мне, чтобы в очередной раз попытаться склонить на свою сторону. Забавный парень: он считает, что способен убедить кого угодно в том, во что верит сам!
— Хорошо. — Инспектор оптимистически улыбнулся. — Тогда другой вопрос. Нам сообщили, что именно у вас находилось настоящее боевое копье из музея замка — вы взяли его, чтобы починить лопнувшее древко…
— И я его починил! — вновь перебил инспектора Перкинс. — Отличное копье! Как я понимаю, именно им и было совершено убийство на турнире, так сказать, от моего лица?
Инспектор медленно кивнул:
— Именно. Поэтому я хотел бы уточнить, где вы его хранили?
— В моей мастерской — небольшом сарайчике рядом с конюшней. Вы ведь в курсе, что еще совсем недавно у меня была собственная лошадь?
И вновь, не дожидаясь ответа, Перкинс фыркнул и сверхэнергично продолжил голосом, понемногу набирающим силу:
— Мне тут все рассказали-доложили — и как меня оглушили, и как усыпили, и как, напялив мое снаряжение Ланселота Озерного, посягнули на жизнь моего вечного противника — сэра Натаниеля Хатвилла.
Он мрачно усмехнулся и, оглядев нас с инспектором, погрозил кому-то невидимому пальцем:
— Этот наглец свое получит! Никогда Пол Перкинс не расправлялся со своими оппонентами металлом и кровью. Только слово — мое оружие, так и знайте!..
Беседа с профессором оказалась для нас тяжелым мероприятием: как только мы вышли из палаты, инспектор с явным облегчением перевел дух.
— Не завидую я студентам профессора! Он никого не дослушивает до конца, постоянно перебивает. С таким совершенно бесполезно спорить — гораздо проще просто согласиться с его точкой зрения или промолчать.
— Или помериться силами в рыцарском поединке — как они и делают с Хатвиллом, — кивнул я. — Что будет нашим следующим шагом?
Инспектор пожал плечами.
— В нашей работе много рутины — проверить итоги экспертизы, данные патологоанатома, перечитать протоколы всех допросов…
Он вздохнул и неожиданно подмигнул мне с задорной улыбкой.
— И все-таки, я думаю, стоит прямо сейчас нам с вами разыскать этого парня — Ларри Брайта. Вчера он сам пришел, но я был еще не готов его допросить. Сегодня я могу задать ему несколько вопросов. Где, вы думаете, проще его найти?
Я только усмехнулся.
— Сегодня утром он вел Шоу сов перед замком. Готов поспорить на что угодно: мы найдем последнего романтика в питомнике сов. Поспорим?
Инспектор в очередной раз весело рассмеялся:
— Извиняюсь, но спорить не буду — это заранее гарантированный провал. Немедленно отправляемся в питомник!
И мы отправились.
