Экскурсия по шато Бенини

Проспав четырнадцать часов, я проснулся около шести. Сквозь шторы мягко пробивались лучи солнца, доносился утренний щебет птиц. Я лежал на спине, чувствуя себя полным болваном. Если еще вчера я готов был с пеной у рта доказывать, что Ольга – в Танси, в доме Бенини, то теперь во мне росла и крепла уверенность, что ее там нет. За ночь можно многое успеть – увезти девушку в другое место, сдать в приют юных алкоголиков, выдать замуж за сыровара. Да что угодно! Разумеется, мы не обнаружим в доме ничего, кроме пыли. Почему Танде не настоял на том, чтобы осмотреть дом еще вчера, пусть и после того, как Бенини закроет свою выставку? Почему на этом не настоял я?

В самом мрачном настроении я спустился к завтраку.

– В два часа – похороны Жосье, упокой, господи, его душу, – сообщила Лорен, разливая кофе. – Я слышала, вы с комиссаром едете в Танси?

Я автоматически кивнул, пообещав вернуться ко времени печальной церемонии. Мысли лениво потянулись в философских рассуждениях о замечательной информированности жителей Версуа по поводу ближайших планов местной полиции. «Я слышала, вы с комиссаром…» Откуда это она могла слышать?

Тут взгляд мой упал на Соню, улыбающуюся миру тепло и плотоядно, как кошка, умявшая хозяйскую сметану. Ну, конечно! Покуда я спал сном праведника, она бурно провела ночь с комиссаром и, как видно, на этот раз все обошлось благополучно, без неожиданных трупов.

– Не собираешься прокатиться на пару с комиссаром в Танси? – быть может, излишне желчно поинтересовался я. – С удовольствием уступлю тебе свое место.

Соня, все так же умиротворенно улыбаясь, покачала головой:

– Нет никакого желания встречаться при подобных обстоятельствах с Пьером. Представляю, как он будет пыхтеть и злиться.

Видимо, даже представление картинки пыхтящего и злящегося Бенини ни на йоту ее не опечалило.

– Комиссар Танде – хороший человек, – не совсем в тон заметила Лорен. – Он дал автомобиль, чтобы привезти на похороны кюре из Женевы. Бедный Дидье был католиком, он ведь родом из Вале.

Последнее было сказано с ноткой снисходительности. Лорен, чья родословная наверняка шла от гугенотов, рванувших в эти края после Варфоломеевской ночи, вместе с большей частью франкошвейцарцев исповедовала протестантизм. «Бедняга Дидье» и тут оказался в меньшинстве.

Поездка в Танси усугубила мое плохое настроение. Солнце сияло, комиссар источал счастье и благолепие изо всех пор своей души, всю дорогу без перерыва рассказывая мне о том, как накануне вечером в очередном чудном ресторанчике Соня учила его танцевать танго. Можно себе представить, в какой стадии подпития к этому моменту были они оба. А я мирно спал в девичьей постели Шарлотты.

– Бог мой, давно я так не набирался, – восторженно подтвердил мои предположения счастливый комиссар. – Я ощущал себя пятнадцатилетним подростком, впервые отведавшим пиво на рандеву с девушкой!

От этого дня априори бесполезно было ожидать чего-то доброго и светлого. У ворот поместья нас встретил прямо-таки раздувающийся от собственного великолепия Бенини, который тут же принялся с аристократической небрежностью играть роль возмущенного и оскорбленного произволом полиции честного обывателя. Между тем глаза его так радостно сияли, а губы то и дело разъезжались в столь самодовольной улыбке, что можно было заранее быть уверенным: опоздали, господа, ничего интересного в знаменитом шато вам не найти. Нам с комиссаром можно было сразу же разворачиваться и уезжать, даже не заглядывая за ворота. Ну, разве что на прощанье дать в ухо этому Бенини. Чисто для разрядки.

– С удовольствием буду вашим гидом, – пропел этот сладкий тип, изгибаясь в театральном полупоклоне. – Прошу вас, входите.

Мы вслед за ним вошли на территорию поместья, и перед нами открылся роскошный вид, от которого у каждого простого смертного дух захватит: мощенная розоватым камнем аллея, обсаженная по обе стороны ровными рядами буйно зеленеющих деревьев, вела прямиком к шато Бенини – настоящему замку, в каком, наверное, и спала во времена оно красавица принцесса из детской сказки.

– Шато Бенини был построен в 1815 году Гуго Бенини. Тогда же была посажена эта тисовая аллея, – все с той же улыбочкой пел Бенини. – Прошу следовать за мной.

И тисовая аллея, и небольшой, но отлично спланированный парк, и сам шато – все произвело на нас с комиссаром тяжелое впечатление. Танде, улучив момент, шепнул мне на ухо:

– Как же он богат, мерзавец.

Мерзавец протащил нас по всем этажам своего шато, начиная с внушительного подвала, где до сих пор хранился солидный запас вин, и заканчивая мансардой с целой чередой симпатичных комнатушек, в которых когда-то давно жили слуги. Всюду царили полумрак и пыль, было совершенно очевидно, что в доме давно никто не живет. Впрочем, исключение составляли апартаменты на первом этаже, окнами выходящие на заросли бука с обратной стороны здания.

– Единственные комнаты в шато, где чувствуется дыхание жизни, не правда ли? – с ехиднейшей улыбкой прокомментировал Бенини, заметив, как мы с комиссаром переглянулись. – Ни пыли, ни затхлости, шторы раздвинуты, запах парфюма… Все правильно, друзья мои, здесь нынешнюю ночь провел я, прибыв в Танси сразу после окончания банкета в честь закрытия выставки. Не люблю, знаете ли, рано вставать, отправляясь в дорогу.

Мы осмотрели комнаты, но, увы, не нашли ничего, что свидетельствовало бы о том, что тут на протяжении нескольких дней обитала женщина.

– Обязательно осмотрите и ванную, – открыто глумился над нами Бенини, весь исходя торжествующими улыбками. – Спешу довести до вашего сведения, что сегодня утром я принимал там душ и брился.

Как мне хотелось надавать ему тумаков!

Осмотр тихого домика садовника в конце аллеи, где еще совсем недавно обитала моя новая знакомая труженица Аньетта, также ничего не дал. Нам с Танде только и оставалось, что поблагодарить хозяина за экскурсию, извиниться за беспокойство и отбыть восвояси.

– Всегда рад помочь полиции, – бодро отрапортовал Бенини, откровенно празднуя свою победу. – Интересно, куда же все-таки могла запропаститься несносная девчонка? Самое смешное, если окажется, что она давным-давно вернулась домой, в Россию, и гуляет себе по Москве…

Танде бросил на гаденыша быстрый взгляд, кратко простился, и через тисовую аллею мы бесславно прошествовали к воротам.

– Как вы думаете, для чего он сказал про Москву? – озабоченно пробормотал комиссар, садясь за руль.

Я пожал плечами. К чему риторические вопросы, мысли вслух? В славном Танси, городке из моего сна, нам больше нечего было делать.