На открытой веранде ресторана терпко пахли ночные фиалки и мирабилисы. По стенам и столикам плыли лиловые тени, ночной ветер приносил с собой свежесть и прохладу. Но Кира не торопилась укрывать плечи шарфом. Она смеялась, запрокидывая голову, то и дело касалась руки Леса, словно убеждаясь, что он здесь и ей это все не снится. И чувствовала себя бесконечно счастливой.

– Пойдем танцевать, – Лес потянул ее за собой.

– Идем.

«Все-таки мир полон чудес, – думала она, подчиняясь ритму танго. – Могла ли я еще пару месяцев назад даже мечтать о таком? Нет. Я думала, что все уже кончено».

– Не мешайте мне, я буду сейчас петь, – сказал кто-то пьяным голосом, и Кира сжалась в комок. Голос показался ей до тошноты знакомым, но поверить в то, что именно сейчас в этом ресторане очутился Андрей? Нет, это просто дико.

Она, улыбаясь, обернулась, и счастливое выражение сползло с ее лица.

– Лес, давай уйдем, – попросила она.

– Никто и ничто не сможет испортить нам праздника. У нас сегодня знаменательный день.

– Да? А я почему об этом ничего не знаю? И что же мы празднуем?

– Пятнадцатое июля.

– Гм, – озадаченно пробормотала Кира, – мне очень стыдно, но я не помню, что это за дата.

– А ты и не можешь помнить, – весело рассмеялся Лес, – потому что эта дата – моя, но касается она тебя. Ты шла по парку в сиреневом платье, и в волосах твоих играл ветер. Ты не смотрела в мою сторону и, конечно же, не видела меня. А я стоял, как дурак, раскрыв рот, и боялся перевести дыхание. Потом кто-то сказал рядом: «Кира Карелина», и около тебя сразу собралась небольшая толпа.

– И когда же это было?

– А ты разве не помнишь? Три года назад. А потом ты, дав последний автограф, пошла дальше, и я совершенно по-детски, по-дурацки загадал: если сейчас у тебя сломается каблук, ты будешь моя.

– Ох ты! Так вот кому я обязана тем, что мои любимые итальянские туфли столь безвременно почили в бозе!

– Воркуете, голубки? – Андрей пьяно дыхнул в лицо Кире и положил руки ей и Лесу на плечи. – А я вот сейчас вам спою. Пошли.

Он потащил их к сцене, вскарабкался, покачиваясь, на нее и вытащил из подставки микрофон. Тот противно запищал.

– Песня! – объявил Андрей и, не дожидаясь музыкального сопровождения, фальшиво запел: – В темном зале ресторана… средь веселья и обмана… пристань… загулявшего поэта…

Он пел, то и дело замолкая и фальшивя. Слушать его человеку со слухом было невыносимо, и музыканты дружно старались спровадить его со сцены.

– Лес, пойдем.

– Да, ты права. Надо идти, – грустно согласился он.

Подозвав официанта и быстро расплатившись, Алексей накинул Кире на плечи шелковый шарф. Потом взял со стула свой пиджак и пошел между столиками. Кира, держась за его руку, пробиралась следом.

– Эй, вы куда? – крикнул в микрофон Андрей и, к огромной радости всего ресторана, спрыгнул со сцены.

Догнал он их уже на улице. Дернул за плечо Алексея, разворачивая его к себе.

– Что, струсил, щегол?

Лес сбросил его руку со своего плеча и резко повернулся. Выглядел Андрей вовсе не таким пьяным, как в ресторане, и Кира даже подумала, что он там притворялся.

– Лесик, не надо, пойдем, – она испуганно потянула мужа за собой.

– Ну что ты глазами-то сверкаешь, альфонс? Думаешь, я испугаюсь тебя?

И Андрей противно и скрипуче засмеялся.

– Ах ты!.. – Алексей замахнулся, собираясь его ударить.

– Лес, не надо, – закричала Кира, повисая у него на руке. – Ты же его убьешь!

Ее бывший муж только с виду казался крепким, и она прекрасно знала это. И еще знала, что Лесу в искусстве боя нет равных. Стоит ему чуть-чуть не рассчитать силы, и Андрею обеспечена как минимум больничная палата. Андрей вообще был неловок. Однажды он, неудачно оступившись, слетел со второй ступеньки стремянки на землю и сломал себе ногу. А когда упал со снежной горы – получил сотрясение мозга и смещение поясничного позвонка.

– Благодари Киру, – зло бросил Лес, опуская руку. – И постарайся больше не попадаться на моем пути.

Он взял ее под локоть и повел к стоянке такси. В лужах отражались фонари, и вечер по-прежнему был прекрасным, но Кира уже не могла расслабиться. Всем своим существом, каждой клеточкой, она чувствовала: что-то сейчас произойдет. Ей хотелось сорваться с места и бежать, крича: помогите, помогите! – но она терпеливо молчала.

Стараясь подражать Лесу, она тоже шла неторопливо и не оглядываясь. Но если ее муж был действительно спокоен и невозмутим, то Кира до чертиков испугалась. Они успели уйти всего метров на десять, не больше, когда вдруг чудовищной силы удар обрушился Лесу на левое плечо. Собственно, Андрей целился ему в голову, но Алексей, услышав сзади шум, успел увернуться.

Рука его от удара сразу повисла плетью и перестала ему повиноваться.

– Ах ты гад! – Лес ударил Андрея ногой в грудь, и тот попятился, размахивая руками. Удержать равновесие ему не удалось, и он сел с размаха в лужу.

– Лес, не надо, не бей его! – Кира повисла у мужа на руках. – Если что случится, он тебя непременно засудит.

– Да, засужу, – осклабился Андрей, – и, между прочим, имею право.

– Пойдем. Не связывайся с ним, – Кира взяла Леса под локоть и повела за собой.

– Жаль, что я тогда тебя не убил! – крикнул им вслед Андрей.

Лес остановился и медленно повернулся. В глазах его промелькнуло презрение. Ничего не ответив, он бережно взял Киру под локоть и повел к машине.

Уже дома, сидя за накрытым столом, Кира сама начала разговор:

– Знаешь, я подозревала его и раньше.

– Ты о чем? – Лес оторвался от вкусного рагу, приправленного имбирем и чесноком.

– О том случае, когда тебя на вокзале ранили. Я подумала сразу на Андрея, вот только не могла предположить, что он решится стрелять сам. Думала, он нанял кого-то. Мне очень неприятно об этом говорить, но, может быть, стоит заявить в полицию?

Лес перестал есть и сидел, уставившись невидящим взглядом в тарелку.

– Ну, допустим, я заявлю. А кто этому поверит? Он отопрется, скажет, что никогда ничего подобного не говорил. Ты, Кира, свидетелем не считаешься, потому что моя жена. А значит, лицо заинтересованное.

– Но нужно же что-то делать! Он не остановится, придумает что-нибудь еще! – Она прижала кулаки к глазам, стараясь не заплакать, но слезы предательски потекли по щекам. – Лес, мне страшно тебя потерять. Я не смогу это еще раз пережить.

– Кира… – Он встал из-за стола и, присев перед ней, взял ее руки в свои, – не надо. Только не переживай, хорошо?

– Я успокоюсь, когда буду знать, что он далеко и не сможет тебе навредить.

– Перспектива туманная. Не можем же мы его отправить на Северный полюс?

– Жаль.

– Тогда давай представим, что он где-то далеко-далеко. Думаю, это существенно облегчит нам жизнь, – Алексей улыбался, стараясь растормошить Киру, но она сумела выдавить из себя только вымученную улыбку.

– «Испортить врагу жизнь – что может быть слаще» – это любимая поговорка моего бывшего мужа. И есть еще одна причина, из-за чего мне трудно делать вид, будто ничего не произошло: где-то живут люди, или человек, желающие нам навредить.

– А именно?

– Кто-то же смонтировал видео с камеры наблюдения. Кто-то взял на себя этот труд.

– Достаточно минимальных знаний по монтажу, не такой уж большой труд.

– Я понимаю, что ты хочешь успокоить меня. Но не надо. И ты и я прекрасно понимаем, что дело не в сложности монтажа. А в том, что кто-то захотел это сделать. И этот тип получил доступ к камере, смонтировал видео и снова вернул ее в дом, чтобы эту фальшивку обязательно нашли. Вот что не дает мне покоя. И это сделал не Андрей. Поскольку я подумала в первую очередь на него, то навела справки. У него железное алиби: до того момента, как флешка попала к Ларисе, Андрей никуда из страны не выезжал. Ладно, давай сменим тему. Лика приглашает нас в гости на следующие выходные.

– Отлично, надо купить подарки для ее новорожденной девочки.

– У нее мальчик. За девочкой ей посоветовали прийти в следующий раз.

– Думаешь, она согласится?

– Пока – нет. Это точно. Лика так красочно рассказывала мне про все тяготы родов, что даже я почувствовала себя неофиткой. Будто бы и не рожала двоих собственных детей. Но вот годика через полтора-два, когда все забудется, очень может быть, что она и решится. Уж я-то ее знаю!

Кира спала, обняв подушку и счастливо улыбаясь во сне. Лесу удалось успокоить ее, напряжение последних месяцев спало, и она почувствовала себя умиротворенной.

Ему же, наоборот, было не до сна. Он занимался серфингом по Интернету, стараясь отвлечься. Но неясная тревога сверлила мозг. Опасность, неведомая, беспощадная, была везде. Нет, Лес не боялся за себя. Он боялся за Киру и детей – за Дениску и пусть взрослых, но все равно уязвимых Костю и Анфису. Если бы неведомый враг вышел с открытым забралом, Лесу было бы легче с ним воевать. Но тот предпочитал скрываться.

Звонок раздался внезапно. На экран выскочила надпись: «Мечта поэта» вызывает вас.

«Мечта поэта». Ник, который выбрала себе Лана лет десять назад. Тогда она была совсем девчонкой, они познакомились в каком-то чате, долго болтали, потом, наконец, выяснили, что оба из Москвы, и договорились о встрече. Так начался их странный роман, закончившийся еще более странно.

«Будете отвечать?» – назойливо мигала табличка.

«Мечта поэта». Это просто не может быть она», – подумал Лес и все-таки ответил «Да».

– Привет, – незнакомая растрепанная женщина по ту сторону экрана хрипло засмеялась. – Что, не узнал? Долго же ты думал, стоит ли бывшей жене на звонок отвечать. Ник мой забыл, да?

– Нет, я все помню, Лана. Ты изменилась.

– Ага. Ну, ну, – она покачнулась и пьяно икнула. – Подурнела, да? Ничего, это ненадолго.

– Как живешь?

– Ой, вот только не надо этих сантиментов. Ля-ля, сю-сю. Я тебе позвонила не для того, чтобы сопли с клавы вытирать, – она закашлялась и, высыпав белый порошок на стол, втянула его одной ноздрей. – Ну че ты смотришь? Ну да, да! Я наркоманка, и мне скоро умирать.

– Лана, я вижу, тебе плохо. Почему ты не хочешь вернуться в Москву?

– Плохо? Да ты сбрендил. Мне хорошо! Потому что скоро все кончится. И эта гребаная жизнь в конце-то концов завершится. Да не смотри ты так на меня, тошнит уже от твоей жалости. Я тебе не для этого позвонила. Мне надо кое-что рассказать. Покаяться, если хочешь. Не могу с этим грузом на тот свет отправляться, пусть мне хоть одно доброе дело зачтут. – Она хмыкнула и уточнила: – Ну, не доброе, а так… серединка на половинку. Типа, чистосердечное признание.

– Ты уверена, что хочешь мне это сказать? Может быть, не надо прошлое ворошить?

– Что ты еще себе вообразил? – она ухмыльнулась. – Я ни о чем, что сделала, не жалею. Просто не хочу с собой на тот свет тайну уносить.

– Лана, тебе надо лечиться, еще не все потеряно.

– Брось, Лес. Ты всегда был размазней, другой бы порадовался на твоем месте, что мне хреново, а ты сантименты разводишь. Я наркоманка, у меня СПИД, и жить мне осталось от силы три месяца. Да и надоело мне все. А теперь слушай: это я пробралась в ваш дом и сделала монтаж записи с камер видеонаблюдения.

– Ты?! Но зачем?

– Да просто тошнило видеть ваши счастливые лица. Ты извини, но ваш австралийский дом оказался не очень далеко от моего…

– Значит, ты живешь в Австралии?

– А ты не знал? Когда я первый раз вас увидела, вы меня не заметили. Да и вряд ли могли, так были заняты друг другом. А потом я приложила все силы к тому, чтобы не попадаться тебе на глаза. Прежде всего, из-за стыда: мне очень не хотелось, чтобы ты видел, в какое чучело я превратилась. И потом, я решила тебе отомстить.

– За что?! Лана, ты сама бросила меня!

– За то, что не поехал со мной. За то, что оказался слабаком. Почему ты не заставил меня вернуться?

– Как ты это себе представляешь? Может, мне нужно было притащить тебя на аркане?

– Вот видишь, ты даже не знаешь – как. Я считаю, ты должен был бороться за меня до конца. Потому я и вынашивала планы один страшнее другого. Да, ерунда, – она махнула рукой и отвернулась от камеры. – Все эти мои планы полная чушь. Но когда твоя жена исчезла, я поняла, что можно тебе здорово насолить. Я стерва, да? – она опять засмеялась.

– Лана, куда делась та смешная девчонка, с которой я познакомился когда-то?

– Ну начинается. Опять пошли сантименты.

– Лана, подожди, я не понимаю, как тебе удалось попасть в наш дом?

Она засмеялась. Смеялась долго, до слез. Вытерев глаза, Лана брезгливо произнесла:

– Зачем тебе это знать? Впрочем, ты был всегда любопытен. Сначала у меня все сложилось здесь хорошо. Я очень быстро познакомилась со своим будущим мужем, и мне казалось, что я вытянула счастливый билет. Я поселилась в его доме и на некоторые странности просто не обратила внимания.

– Например?

– Его нелюбовь к детям. Ну, всякое бывает. Не всем людям нравится в доме гомон и шум. Высокий забор вокруг участка, будто ему противно видеть других людей, – что ж, устал от людского внимания, хочет одиночества. Однажды я раскрыла все окна, впустив в мрачный дом солнечный свет. Он приехал, вошел и вдруг разразился бранью. Он бегал по комнатам, закрывая плотными шторами все окна и крича: «Если бы была моя воля, я строил бы дома без окон!» Я тогда только пожала плечами. Странный, да, ну и что? А потом я забеременела и поехала к врачу. Надеялась, что после удастся уговорить мужа оставить ребенка. Это же его наследник! А если у него родится свой сын, то можно будет уговорить и Дениску забрать. И тут меня огорошили известием: анализ крови оказался положительным на СПИД. Я сходила с ума от переживаний, – она всхлипнула и вытерла ладонью глаза. – Потеряла ребенка – выкидыш. А потом узнала, что мой муж – бисексуал и активный гомосексуалист. С родственницей твоей жены и моей соседкой, Марией, мы к тому моменту уже были дружны. Ей нравилось разговаривать со мной на русском. Но даже ей я не могла рассказать обо всем, что со мной произошло, иначе рисковала остаться совсем одинокой. Начала глушить себя наркотой, благо деньги были. Когда Мария надумала ставить камеры видеонаблюдения, именно я посоветовала ей специалистов. Они перед этим ставили такие камеры нам. Мария доверяла мне и часто просила последить за рабочими, когда уезжала. Я наблюдала за ними, чтобы не испортили чего. Ее домработница Марфа глуповата, ей легко можно внушить что угодно, поэтому на нее нельзя было положиться. Ездила Мария, как правило, на какой-нибудь очередной осмотр – она к тому моменту уже сильно болела и все время контролировала состояние здоровья и сдавала анализы. Марфа, когда начались проблемы с полицией из-за пропажи твоей жены, сама впустила меня. Она переживала, что теперь, когда хозяйка погибла, ей придется искать новое место работы. А я сказала, что могу ей помочь. Скачала информацию с камеры видеонаблюдения и дома просмотрела. Я видела, что твоя жена вышла в море одна. Но я увидела и еще нечто интересное: твой поцелуй с молодой девчонкой. Мне стало противно, а еще я поняла, что пришел мой звездный час и я смогу тебе отомстить. Сфальсифицировала запись, соединив в один два разных эпизода, а потом стерла всю информацию с жесткого диска. Там такая защита стоит, я не смогла ее взломать, – она шмыгнула носом и почесала его рукавом.

– Никто бы в это не поверил, – протянул Лес.

– А это смотря как дело бы повернулось. Если бы захотели тебя посадить – могли и не заметить подделки. А если бы заметили, то твои обнимашки с падчерицей в записи очень пикантно смотрелись. Разве это само по себе не доказательство злого умысла? Мне не повезло, полиция к тому моменту уже закончила осматривать дом, и флешка, которую я оставила на самом видном месте – в центре стола, так и осталась там лежать.

– И потом ее забрала Лариса и скрыла от следствия, – пробормотал Лес. – Какая ты злая, Лана, я же ничего плохого тебе не сделал.

– Все, ты мне надоел. И я хочу спать.

Она быстро отключилась, и экран погас.

Алексей долго сидел оглушенный, потом встал и пошел на кухню. Там в тумбочке на самом верху нашел сигареты, припасенные для курящих гостей, и, вытащив одну, вышел с ней на балкон. От обилия мыслей и эмоций голова шла кругом.

Вот и все. Вроде бы загадка разрешилась, и можно ничего не бояться. Но отчего же так мерзко на душе?

Спустя две недели после описываемых событий бывшего мужа Киры Андрея нашли повесившимся в собственной квартире. Все было представлено с обстоятельностью, столь присущей ему. Он выдвинул стол на середину комнаты, подстелил под ноги газетку, чтобы не запачкать его, снял ботинки и аккуратно поставил их у стены вместе, носок к носку. Затем залез на стол и, привязав к крюку для люстры веревку, сунул в петлю голову. Полицию вызвала соседка, когда почувствовала из квартиры трупный запах.

Прибывший наряд полиции нашел опорожненную бутылку водки, вторую, выпитую наполовину, и предсмертную записку. В ней Андрей Топильский писал, что разорен и не видит больше смысла жить. Но на его счетах обнаружилась сумма, позволяющая перекрыть долги и строить бизнес с начала.

– Я не понимаю, – вытирая мокрые от слез глаза душистым платочком, сетовала Нина Михайловна, – ну как Андрюша мог это сделать? Не по миру же пошел…

– Мама, мне кажется, ты всегда идеализировала Андрея. Потерять хоть что-то из того, что он считал своим, было для него смерти подобно. Он полез бы в петлю, даже если бы лишился трети своего состояния, а не большей его части.

– Тебе совсем не жалко его? – Слезы моментально высохли на мамином лице.

– Жалко. Но вместе с тем я прекрасно понимаю причину. Мне пора, мама. Меня Дениска и Лес ждут.

– Ах, да-да. Конечно, иди. И помни, я вас жду к себе в гости в воскресенье! – крикнула она вслед дочери, и Кира помахала ей рукой.

– У меня к тебе вопрос, – Алексей подошел и обнял Киру. – Признаться, я всячески пытался найти на него ответ, но так и не нашел. Браслет, который я подарил тебе накануне дня рождения, – как он очутился в кармане моего пиджака?

Кира смутилась:

– Мне кажется, ты немного кокетничаешь, и на самом деле давно обо всем догадался.

– Может быть. Но все-таки, мне хочется услышать это от тебя.

– Мне стало очень обидно, когда я увидела тебя с Анфиской на берегу. Мысли такие нехорошие были, – она вздохнула. – Вот, думаю, специально подарок мне купил, чтобы подозрения от себя отвести. В горячке сдернула его с руки и, забежав в нашу спальню, сунула его в карман твоего пиджака. Прости меня, ладно?

– Все, давай забудем.

– У меня тоже есть к тебе один вопрос. Ответишь?

– Говори.

– Помнишь, ты мне когда-то рассказывал о путешествии на Аркаим, к «Лабиринту желаний». Мне очень интересно, что ты загадал тогда?

– Я загадал, чтобы мы были вместе. И «Лабиринт» исполнил мое желание.

Вот так бывает в жизни. И не важно, какая разница в возрасте и кто старше – мужчина или женщина. Главное, чтобы людям было друг с другом хорошо.