Глава 15

На островах Океании продолжалось прохладное засушливое лето. Алан все время напоминал Кире, что она может покинуть остров, когда захочет. Она отказывалась, объясняя:

– Понимаешь, я не хочу никому мешать. Я лишняя там. Мне хорошо здесь, и нужно время, чтобы разобраться с самой собой.

Он с удовольствием оставил попытки уговорить ее, потому что женщина, которую он нашел на берегу, очень нравилась ему. Алан иногда украдкой кидал на нее влюбленные взгляды, стараясь, чтобы Кира не заметила их. Ему хотелось, чтобы она сама проявила к нему интерес, подала как-то знак. И тогда он дал бы волю своим чувствам. Или же, если она так и останется равнодушной к нему, пусть никогда не узнает ни о чем. Иначе его уязвленное самолюбие не даст ему спокойно жить.

– Смотри, если в эту дырочку вот в этом камушке поглядеть на море, то можно загадать желание. И оно обязательно сбудется.

– Любое? – спрашивал он.

– Ага, – Кира смеялась, запрокинув голову, и у нее лучиками разбегались морщинки вокруг глаз.

С ней легко, с этой странной рыжеволосой женщиной. С ней можно молчать или хохотать без удержу – все уместно. А еще с ней очень уютно сидеть у огня. Он шевелил палкой угли, на вертеле жарились мидии или рыба, и они с ней говорили, говорили… Темы для разговоров не кончались никогда.

– Скажи, почему ты здесь? – спросила как-то раз она. – Нет, я не про твою историю – я о ней все знаю. Я в более глобальном смысле. Что-то же привело тебя именно к такому результату?

Алан смотрел на нее, не понимая, и смущенно улыбался.

– Попробую объяснить. Вот смотри, ты жил, учился, влюблялся, строил какие-то планы, делал карьеру, женился, нянчил дочерей. И в одно мгновение все рухнуло. Если принять во внимание теорию, что все, любая мелочь в мире, коль скоро она происходит, имеет и другой, тайный, смысл, значит, все это тебя куда-то вело. Но куда?

Алан надолго задумался, потом снял с огня деревянную палочку-шампур и дал Кире:

– Попробуй. Это вкусно.

Она втянула ноздрями запах и зажмурилась:

– М-м, великолепно. Но ты не ответил мне. Что все-таки тебя привело сюда, как считаешь?

– Наверное, у тебя уже есть ответ?

– Нет. Я и про себя-то еще не все до конца поняла, куда уж мне в других разобраться.

– Жаль, мне интересно было бы послушать. Однажды мне рассказали занятную притчу про то, что внутри человека всегда борются два волка. Один из них добрый. Он – сама гармония и безмятежность, одно только появление его поселяет в людских сердцах любовь. Он щедрый и великодушный, умеет прощать и сострадать. Второй – алчный, жадный, высокомерный. Он исполнен гордыни и эгоизма. Ему чужды жалость и смирение. Как думаешь, какой из них в моей душе побеждает?

– Хотелось бы верить, что первый, – сказала Кира.

– Нет, тот, которого я кормлю. И пока мой второй волк все еще толще первого. Я не могу смириться с тем, что жена бросила меня. Мне больно думать, что меня, такого умного, талантливого и хорошего, оставила женщина, которую я любил, – он горько усмехнулся. – Да и неприятно сознавать, что я сам виноват в том, что произошло.

– Почему? – удивилась Кира. – Разве это не жена ушла от тебя?

– Она права: я мало уделял ей внимания. У меня на первом месте была работа, и на втором, и на третьем, и на десятом. И только потом находилось местечко для нее. Нет, это не случайно происходило. Я даже гордился этим: вот я какой успешный, я всем нужен, меня все хотят. А жена – ну куда она денется?! И вдруг, когда она ушла, я понял, что ничего у меня на самом деле нет. Благодарность пациентов? Они уйдут и забудут. Деньги? Мишура. Власть, которую дают деньги, слава? Все это чушь, ерунда. Знаешь, я в молодости, до того, как стал пластическим хирургом, работал в хосписе. На моих глазах умирали люди, и часто я слышал их последние слова. Многие сожалели о том, что сделали или, наоборот, не совершили в своей жизни. Они уходили тяжело. Я даже стал бояться смерти, думая, что это у всех и всегда так. Но потом понял: бывает другой уход. Когда человек легко покидает тело, так, будто отправился в путешествие к другим мирам. И у этих людей никогда не бывает пятен на совести.

– Ох, как ты сказал, – зябко поежилась Кира. – Мне даже страшно стало.

– А чего бояться? От судьбы не убежишь. Лучше расскажи, что ты успела понять про себя.

Кира смущенно засмеялась.

– У меня очень скромные успехи. Знаешь, в Индии есть такое поверье: если идешь в джунгли охотиться – надень на затылок маску с человеческим лицом. Тигр – он всегда нападает сзади и никогда не прыгнет, глядя в глаза человеку. Страх тот же тигр, он боится атаковать в лоб. Он выжидает, когда ты к нему повернешься спиной, и тогда подкрадется и убьет. А я вот что о себе думаю: я боюсь повернуться и посмотреть своему страху в глаза. Потому и сбежала, не объясняясь ни с кем. Глупо, да? Но это все, что я успела о себе понять.

– Почему – глупо? Мне кажется, ты все очень даже верно понимаешь.

– Да, а толку-то…

– Но ты же собираешься вернуться домой?

– Не знаю, – она помолчала, щурясь на солнце, – кто меня там ждет? Стану я теперь космополитом и буду скитаться по миру.

И она засмеялась, стараясь спрятать истинные чувства за этим смехом.

Алан вдруг встал и всмотрелся в даль. Солнце слепило его, и он приложил к глазам ладонь.

– Что там? – обеспокоенно вскочила Кира.

– Посмотри вон туда. Я заметил, там был луч света, будто бы кто-то пускает большого солнечного зайчика.

– Странно, а я ничего не видела.

Она долго стояла рядом с Аланом, вглядываясь в даль, но, кроме призрачной дымки над дальним островом да кричащих в небе птиц, так ничего и не разглядела.

Спустя две недели Кира застала Алана сосредоточенно ремонтирующим самодельную лодку. Перевернув ее кверху днищем, он конопатил щели пальмовой копрой и заливал их смолой.

– Что случилось, мы куда-то собираемся?

– Не мы, а я, – не оборачиваясь, ответил он.

Она почесала пальцем облупившийся нос и смешно надула губы:

– Я одна здесь не останусь.

– Кира, это может быть опасно.

– Ну и что? Тем более лучше плыть вдвоем. Кстати, а куда ты собрался? – с подозрением спросила она.

Алан отставил в сторону смолу и поднял голову.

– На соседний остров. На тот, где я видел луч света.

– Я тоже поеду.

– Нет. Пусть это и близко, но все равно не хочу рисковать. Мало ли что там.

– Алан, я одна не останусь, – упрямо склонив голову, повторила Кира.

– Ладно, я тебе все расскажу. Вон там, на востоке, остров. Видишь его?

– Конечно.

– Некоторое время назад, еще до того, как ты здесь появилась, я стал замечать иногда огонь. Будто бы кто-то жжет костер. Я подумал, что там кто-то живет. Может быть, такой же чудак, как и я. В океане много островов, расположенных в беспорядке, словно гигантские горошины, брошенные горстью великана. Потом я уже специально отыскивал взглядом огонь. Я здоровался мысленно с тем, кто был там, и желал ему хорошего дня. Но вот уже пятый день, как я не вижу никаких признаков жизни на том острове.

– Может, это был какой-нибудь экстравагантный олигарх? Отдохнул там в одиночестве, дал встряску гормонам и отправился восвояси.

– А если нет? Перед тем как исчезнуть, он подавал какие-то знаки. Помнишь, я говорил тебе о луче, похожем на гигантского солнечного зайчика?

– А вдруг это вовсе не то, что кажется?

– Тогда я должен убедиться в этом сам.

– Ну вот что, я тебя никуда одного не отпущу. Если уж погибнем – так вместе. Все равно я тут одна долго не выдержу.

– Хорошо, собирайся.

В глубине души Алану очень хотелось, чтобы Кира отправилась с ним. Но просить ее об этом он бы никогда не стал.

Утром следующего дня они, захватив с собой воды и немного еды, погрузились в лодку.

Путь был неблизкий, в океане предстояло провести как минимум часа три.

Кира не могла справиться с охватившим ее нервным возбуждением. Она беспрестанно болтала, смеялась и задавала Алану массу вопросов о нем самом, о его детях. Он сдержанно улыбался и, как мог, удовлетворял ее любопытство.

– А знаешь, – вдруг грустно сказала она, – ты хороший человек, и тебе обязательно должно повезти.

– А ты?

– Я – нет. Я плохая. Равнодушная, трусливая и лживая. Да, я вру, представляешь? Когда боюсь сказать правду, обязательно нафантазирую чего-нибудь.

– Все врут, когда боятся говорить правду.

– Да, – грустно согласилась Кира. – Но не все боятся.

Алан, не переставая грести, внимательно посмотрел на нее, на ее бледные щеки и лихорадочно горящие глаза, и сокрушенно покачал головой.

– Кажется, я знаю, в чем дело.

– Я маргинальный элемент с хорошо маскируемой умственной отсталостью?

– У тебя нервное истощение, и если ты не перестанешь грызть себя изнутри, то сляжешь.

Кира промолчала. Она зачерпнула рукой воду, посмотрела, как капли стекают с ее пальцев вниз. Тут же в памяти возник Лес. Он бил молотом по раскаленному металлу, и мышцы на его спине и руках перекатывались буграми. Потом он повернулся, и улыбка белозубо сверкнула на его чумазом, перепачканном копотью и гарью лице.

Кира вздрогнула и умылась океанской водой.

– Уже скоро, – сказал Алан. – Причалим с восточной стороны острова. Там я разглядел небольшую лагуну.

Остров оказался даже больше, чем тот, на котором жили Кира и Алан. Некоторое время они шли, пробираясь сквозь заросли и внимательно осматриваясь. Что именно искал Алан, Кире стало понятно, когда он крикнул:

– Есть!

Из гладко отполированных листов железа, представляющих собой, вероятно, обшивку корабля, было сложено некое подобие вогнутого зеркала. Похоже, именно им островитянин и подавал сигналы, надеясь, что их увидят и придут на помощь.

Еще через полтора часа поисков они нашли и его хижину. Мужчина, лежавший на самодельном ложе, выглядел плохо. Глаза его ввалились, худые восково-желтые щеки были покрыты седой щетиной, а заострившийся нос торчал, как киль корабля.

Убранство хижины было небогатое – связки сушеной рыбы да Библия.

– Сэр, вы слышите меня? – Алан похлопал человека по щекам, пытаясь привести его в сознание, потом двумя пальцами, большим и указательным, оттянул веко и посмотрел склеры глаз. – Есть реакция на свет, зрачок сузился. Давайте, Кира, перенесем его в нашу лодку: тут ему оставаться нельзя. Нам тоже здесь делать нечего.

Кира с готовностью подхватила ноги мужчины, потом опустила их обратно на лежанку. Бросилась к Библии и сунула ее себе под мышку.

– Зачем? Будет его тяжело нести, книга станет мешать.

– Если эта Библия оказалась с ним в такой нищете, значит, она ему дорога, – возразила Кира, перекладывая Библию за пояс брюк.

Мужчина, не отрывая глаз, вдруг что-то пробормотал и хрипло закашлялся.

– Живой, – удовлетворенно кивнул Алан, – и жить, надеюсь, будет.

Обратный путь показался Кире намного короче. Она старательно закрывала от солнца лицо мужчины и прислушивалась к его бормотанию. В какой-то момент ей показалось, что она расслышала русское слово, но потом в его речи опять почудились английские и французские слова.

– Что с ним? – спросила Кира Алана, когда он внимательно осмотрел пациента.

– Лихорадка. Похоже, он не слишком хорошо питался: тургор кожи снижен, подкожно-жировая клетчатка полностью отсутствует. Род деятельности – что-то связанное с морской службой.

– Пират? – нервно хихикнула Кира. – Это откуда стало известно, тоже по состоянию организма?

– Он в бреду говорил некоторые, ну, очень специальные слова. Я в детстве мечтал о дальних странствиях, зачитывался книгами о моряках.

– Вязал морские узлы, кричал команды с «капитанского мостика»…

– Да. Откуда ты знаешь?

– Догадалась. Все мы в детстве, когда мечтаем о чем-нибудь, погружаемся в свой вымышленный мир. Счастлив тот, кто сумел не разрушить его, а достроить.

– Я видел судно на берегу. Думаю, этот моряк именно на нем попал на остров.

– Интересно, а где ж команда? Он же не мог быть на нем один.

– Вот придет в себя, надеюсь, тогда и узнаем.

Глаза у найденного моряка оказались темно-стальными, как море в непогоду. Однажды, когда Кира была уверена, что он спит, и занималась своими делами, он вдруг окликнул ее.

– Привет, – хриплым голосом по-английски поприветствовал ее он. – Ирландка?

– Нет. Я русская, – ответила она, поворачиваясь.

Он вдруг засмеялся, запрокинув голову и прижав кулаки к лицу. Когда он убрал руки, глаза его были мокры от слез. На чисто русском языке он произнес:

– Бог внял моим молитвам. Я хотел перед смертью услышать из чужих уст русскую речь.