Глава 8

— Расскажите еще раз, как вы обнаружили тело, — молодой турок напротив нее говорил по-русски почти без акцента.

«Я должна сдерживаться».

— Я уже рассказала вам два раза. Я зашла в комнату, поискала фен, пошла за ним в ванную и увидела…

— Что вы увидели в ванной?

— Тело Алины, — с трудом выговорила Даша.

— Как оно лежало?

«Я должна сдерживаться».

— Я уже рассказала вам, как оно лежало. Я не трогала в комнате ничего.

— Неужели? А провод?

— Да, я выдернула провод из розетки. Я просто забыла.

— Может быть, вы еще что-нибудь забыли?

«Я должна сдерживаться…»

В той же комнате, в которой накануне они разговаривали с полицейским о краже кулона с опалом, сегодня собралось гораздо больше представителей турецких правоохранительных органов. Два полицейских, сменяя друг друга, словно сговорившись, задавали Даше одинаковые вопросы, не глядя на нее, а молодой переводчик, наоборот, не сводил глаз с ее бледного лица. Время от времени в комнату заходили еще какие-то люди, сообщали о чем-то полицейским, а один раз Даша увидела за дверью взволнованное лицо хозяина отеля. Ее расспрашивали всего около часа, но ей казалось, что прошло не меньше пяти. Она не понимала, зачем нужно задавать одни и те же вопросы по многу раз, но, когда она пыталась возмутиться, полицейский, весь заросший волосами так, что они торчали даже из носа, посоветовал ей отвечать на все вопросы в прекрасной комнате отеля, пока ее не отвезли в полицию за отказ предоставлять информацию правоохранительным органам.

— Уверяю вас, — журчал голос переводчика, — что в нашем участке вам понравится гораздо меньше.

Разговаривая, турок-полицейский морщил нос так, что черные жесткие волосы шевелились. Дашу затошнило.

— Мне надо в туалет, — сказала она, еле сдерживаясь.

— Подождите, — безразлично ответил переводчик, даже не переведя ее слова.

— Мне надо в туалет. Мне плохо, — повторила она.

На нее не обратили ни малейшего внимания. Только переводчик смотрел с любопытством, словно ожидая, на сколько еще хватит эту глупую русскую туристку.

Даша почувствовала, что больше не сможет сдерживаться. «Не сметь! — приказала она себе. — Не сметь!» Она и сама не могла бы объяснить, что именно не сметь, но от мысленного приказа словно появились силы.

— Я последний раз говорю вам: мне нужно в туалет! — Даша встала со стула и решительно пошла к двери. Стоявший у порога турок в форме преградил ей путь, но за Дашиной спиной полицейский что-то сказал, окружающие расхохотались, и охранник, ухмыляясь, отодвинулся в сторону. Отодвинулся ровно настолько, чтобы Даше пришлось вплотную протискиваться между ним и дверью.

«Если я его сейчас не заставлю отойти, они будут издеваться надо мной все время, — поняла Даша. — Я для них просто развлечение. Нужно заставить его отойти».

Она подняла голову, посмотрела прямо в большие черные глаза навыкате, по белкам которых пробегала красная сеточка, и тихо, но внятно произнесла:

— Подвинься.

Охранник не отреагировал.

— Подвинься! — приказала Даша, всей душой ненавидя это наглое, здоровое животное. Руки у нее задрожали, и она изо всей силы сжала их в кулаки. Сзади выжидающе молчали, и она спиной ощущала на себе взгляды.

— Если ты сейчас же не подвинешься, я скажу своему мужу, и он тебя убьет.

Даша понимала, что угроза абсолютно бессмысленна. Более глупую фразу сложно было придумать. Господи, он же не понимает по-русски! Охранник стоял, не двигаясь, но внезапно Даша услышала голос переводчика. Он коротко сказал что-то, и охранник, не глядя на нее, отодвинулся от двери. Стараясь идти медленно и спокойно, Даша прошла мимо него, по коридору добрела до туалета и так же медленно открыла дверь. Она не успела добежать до унитаза, и ее стошнило прямо на голубой с цветочками кафельный пол.

Она долго умывалась, полоскала рот, и все равно во рту оставался отвратительный привкус. Умывшись, Даша бросила взгляд в зеркало, и ей показалось, что на нее смотрит кто-то другой. Бледные губы этого существа были крепко сжаты и почти неразличимы, вокруг темно-серых глаз залегли сиреневатые тени, а само лицо приобрело оттенок, близкий к серому. Цвет тела испуганной нимфы, вспомнила Даша. В дверь бесцеремонно постучали, и она поняла, что таким ненавязчивым образом ей предлагают продолжить беседу.

Когда Даша вернулась, в номере прибавился еще один человек — хозяин отеля. Он сидел на том стуле, который прежде занимала Даша, и, улыбаясь, что-то втолковывал полицейским. Те слушали очень внимательно, порой переглядываясь и бросая короткие реплики. Переводчик кивком предложил Даше усесться на кровать, но она осталась стоять, внимательно глядя на деловитых турок. Почувствовав ее взгляд, хозяин обернулся и замолчал. Через несколько секунд, все еще глядя на Дашу, он произнес что-то, обращаясь к переводчику, и тот послушно повторил по-русски:

— Мне жаль, что с вашей подругой произошел несчастный случай. Девушка, вас переселят в другой номер. Вы хотите жить одна?

Даша не сразу поняла, о чем он говорит, и переводчику пришлось раздраженно повторить последнюю фразу.

— Одна? — переспросила она. — Да, я хочу жить одна.

И тут Даша сообразила, что ей не понравилось.

— Какой несчастный случай? — удивилась она, перейдя на английский. — Вам разве не сказали? Алину убили.

Лицо хозяина окаменело. Он повернулся к полицейским, о чем-то спокойно спросил и, не дожидаясь ответа, вышел. Дашу усадили на стул.

— Что за глупость вы говорите об убийстве? — Оба полицейских задали вопрос почти одновременно. Даша почему-то была уверена, что они сказали не «глупость», а гораздо резче, но переводчик предпочел смягчить вопрос. — Ваша подруга уронила фен в ванну и поэтому умерла. Вы что, не понимаете, что говорите?

— Это вы не понимаете, что говорите! Алина не могла уронить фен в ванну, ее убили! — крикнула Даша.

— Перестаньте кричать, — бросил один из полицейских, — здесь вам не Советский Союз.

От этого «Советского Союза» Даша сначала опешила, а потом начала смеяться. Она хохотала так заразительно, что даже на лице охранника мелькнула легкая улыбка. Просмеявшись, Даша вытерла выступившие слезы и довольно спокойно сказала:

— Алину убили. Во-первых, она никогда не пользовалась феном. Я это точно знаю, она и меня ругала, когда я волосы им сушила. Во-вторых, она никогда бы не стала принимать ванну в номере, потому что она очень брезгливая. Она даже полотенцами вашими голову вытирать не могла, потому что считала, что они грязные. В-третьих, зачем она вообще полезла в ванну днем? В отеле два бассейна, и море в двух шагах. Так что не нужно говорить мне про несчастный случай.

Переводчик протарахтел, и в комнате наступила тишина. Теперь полицейские внимательно рассматривали Дашу, а переводчик отвел глаза в сторону окна, завешенного жутко пыльной и, как только сейчас заметила Даша, дырявой шторой.

— Кому и зачем нужно было убивать вашу подругу? — наконец ехидно поинтересовался волосатый турок.

— Мы не подруги. Мы познакомились незадолго до отъезда.

— Неужели? — удивился второй полицейский. — Вы едете отдыхать, останавливаетесь в одном номере, и вы почти незнакомы? Так бывает?

В голосе его звучал неприкрытый сарказм.

— Представьте, бывает, и не так уж редко, — сдержанно ответила Даша. — Мне нужно было отдохнуть, одна я боялась ехать, а подруг у меня нет. С работы меня уволили. Я нашла в Интернете сайт, на котором люди искали себе попутчика для отдыха, и так познакомилась с Алиной. Потом мы встретились, решили, что подходим друг другу, и поехали вместе. Мы не подруги.

Даша вспомнила, как дождливым летним днем она сидела в маленькой уютной кофейне и ждала Алину. По переписке она знала, как та должна выглядеть. «Я высокая, светловолосая», — написала Алина. Даше казалось, что в зал войдет полноватая девушка с русыми волосами, не выглядящая на свои тридцать два года. О том, что Алина занимается дизайном интерьеров, она узнала позже и решила, что профессия очень подходит Алине. «Я тоже хотела бы заниматься дизайном интерьеров, — подумала она тогда. — Такое тонкое, стильное слово — „дизайн“, очень модное и куда актуальнее, чем скучное „переводчик технических текстов“, например. Хотя, впрочем, как раз технические-то тексты я и не могу переводить».

Да, тогда она вовсе не знала профессию Алины, а то нарисованный ею мысленно портрет был бы гораздо ближе к истине. Поэтому когда в кофейню, чуть встряхивая длинный серо-зеленый зонтик-трость, вошла высокая элегантная женщина с удивительными серебристыми волосами, Даша загляделась на нее, но ей даже в голову не пришло, что она — та самая Алина, над шутками которой она смеялась за компьютером.

— Здравствуйте, вы — Даша. — Женщина, подойдя в ее столику, не спрашивала, а констатировала. Когда потом Даша пыталась узнать, как Алина очень молниеносно вычислила ее из пяти девушек, сидевших в кофейне, та только отшучивалась. — Я Алина. Значит, с вами мы и поедем в солнечную Турцию. Тогда перейдем сразу на «ты», ладно?

— Конечно, — кивнула Даша, думая, как ей повезло: с ней поедет такая красивая, уверенная в себе женщина. О том, что у такой уверенности есть и обратные стороны, она еще не догадывалась.

Переводчик что-то спрашивал, но Даша так задумалась, что не сразу услышала вопрос.

— Я говорю, вы… — Он замялся, подыскивая слово. — Вы лесбиянки?

— Господи, да нет же! — повысила голос Даша. — Никакие мы не лесбиянки! Я же только что вам все объяснила.

— А почему вы не поехали со своим мужем? — прищурился волосатый полицейский.

Даша слегка покраснела.

— Потому что я не замужем, — призналась она, стараясь не глядеть на охранника.

Волосатый поцокал языком и начал что-то говорить напарнику. Даша вслушивалась в незнакомые слова, но ничего не понимала. Наконец волосатый замолчал и перевел тяжелый взгляд на Дашу.

— Она что, сама легла в ванну, а потом туда бросили фен? — спросил он. — И зачем, по-вашему, это нужно было делать?

— Я не знаю! Господи, ну ведь вы же полицейские, а не я, — растерянно сказала Даша. — Обыщите комнату, найдите отпечатки или что там положено находить, я не знаю… Опросите отдыхающих, может быть, кто-то видел людей, входивших в наш номер…

С каждым словом на нее наваливалась все большая усталость. Внезапно она вспомнила про заявление, которое писала Алина, и встрепенулась:

— Она переводила на английский заявление про вчерашнюю кражу. Вот, наверное, в чем дело!

Видя недоверчивые взгляды полицейских, Даша начала быстро и сбивчиво рассказывать о пропаже кулона, но ее грубо перебили.

— Перестаньте пылить нам мозги! — заявил переводчик, и Даша не сразу сообразила, что имеется в виду «пудрить». — При чем тут ваши украшения? Какими глупостями вы, русские, тут занимаетесь, нас не касается. Фен упал в воду. Произошел несчастный случай.

— Никакого несчастного случая не было, — устало произнесла она, — и вы сами прекрасно это знаете. Просто вы не хотите заниматься расследованием убийства.

Даша помолчала, пытаясь собраться с мыслями.

— Наверное, ее ударили, как-нибудь оглушили, а потом раздели и положили в ванну, — подумала она вслух. — На голове должен был остаться след от удара. Просто тело нужно осмотреть как следует! Ну хоть что-нибудь вы можете сделать?

Полицейский наконец поднялся со своего стула и не торопясь подошел к Даше. Он наклонился к ней очень близко, и на какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас ее ударит. На Дашу пахнуло резким запахом пота, и бросились в глаза несколько черных волосков на его рубашке. Она так испугалась, что от страха стала храброй.

— Не подходите ко мне так близко, — прошипела она прямо ему в лицо, — мне не нравится, как от вас пахнет!

Переводчик сидел молча, но турок, обернувшись к нему, что-то спросил, и тот нехотя ответил. «Перевел все-таки», — поняла Даша. Усмехнувшись, волосатый что-то негромко произнес.

— Если вы так настаиваете на том, что вашу подругу убили, — услышала она голос переводчика, — то единственный, кто мог совершить убийство, — это вы. Подумайте как следует: стоит ли вам настаивать на своей версии или лучше оставшуюся неделю провести на море?

Волосатый пошел к дверям, но обернулся и, глядя в упор на Дашу, процедил что-то. Переводчик перевел его слова, когда дверь за полицейским уже закрылась:

— А что касается запаха, то кое-кто через два часа будет пахнуть гораздо хуже.

Измотанную, уставшую Дашу отправили из номера, и она осталась в холле, без сил упав на один из тех самых кожаных диванов, на которых неделей раньше их группа выясняла отношения с гидами. Она поднялась, походила, потом села на один диван, на второй, потом опять вернулась на первый, и парень за стойкой уже стал странно на нее поглядывать. Но Даше было абсолютно все равно. Она видела, как мимо нее в ту комнату, где остался один из полицейских с переводчиком, проходит кто-то из их группы, кажется, Маша… Потом она вспоминала, что ее о чем-то расспрашивала участливая полная женщина с кудряшками вокруг круглого лица. Но все люди казались Даше тенями. Может быть, потому, что в холле стоял полумрак, может быть, потому, что она устала так, как не уставала никогда в жизни, может быть, потому, что в углу стояла Алина и смотрела на нее. Серебристые волосы слегка светились в темноте. Даша в который раз удивлялась их необычному цвету, про который сразу было понятно, что он свой собственный, не от краски. Даше тоже хотелось бы иметь такие волосы. Она собиралась подойти к Алине, чтобы сказать ей, какие у нее прекрасные волосы, но тут вспомнила, что Алина умерла. Это было очень странно: Алина, красивая, изящная, высокомерная Алина умерла… Она лежала в ванне, в которую никогда в жизни не легла бы по доброй воле, а по ней полз черный провод. Даша вспомнила, как выдергивала его из розетки, и к ее горлу опять подкатила тошнота.

Она подошла к парню за стойкой и попросила воды. Тот принес ей стакан какого-то сока, но она так и не поняла какого. Когда вернулась обратно на свои диваны, тошнота исчезла. Алина тоже ушла из угла, однако Даша постоянно видела ее высокую фигуру боковым зрением, и куда бы она ни поворачивала голову, справа и чуть сбоку высокая Алина зачем-то отряхивала изящный зонтик-трость, и отсвечивали серебром ее удивительные волосы.

Даша открыла глаза, оттого что кто-то тряс ее за плечо. Она очнулась и сразу поглядела по сторонам. Алина исчезла. Прямо перед ней стояла молодая девушка, приходившая убирать их номер, и что-то неразборчиво говорила.

— Что, что случилось? — прошептала Даша и тут сообразила, что заснула, а пока спала, кто-то принес ей под голову подушку и накрыл большим мохнатым пледом с изображением тигров. Именно тигры почему-то и привели ее в себя. Она вслушалась в лопотание девушки и поняла, что та пытается говорить по-русски.

— Вьечи, забрать вьечи, ваш комнат! — объясняла ей уборщица, и Даша наконец поняла, что ее просят забрать вещи из их с Алиной номера. Мысль о том, что придется туда возвращаться, испугала ее так, что у нее задрожали руки, но выбора не было, и она покорно пошла за девушкой.

В номере оказалось грязно. На полу остались какие-то мокрые следы, вещи были вынуты из шкафчика и брошены на кровать, Алинин чемодан, лежавший под стулом, был раскрыт. К облегчению Даши, горничная осталась в номере, пока она собирала вещи, — зашла в ванную и чем-то там шумела. Выйдя оттуда, она положила на кровать все тюбики и баночки, которые они с Алиной расставили на маленькой полочке и по краям в ванной, и Даша с изумлением посмотрела на нее. Девушка без улыбки махнула рукой на кровать, предлагая Даше выбрать то, что принадлежало ей, и отвернулась. Дашу охватило такое чувство признательности, что она чуть не расплакалась, но сдержалась, сказала «Спасибо большое» и начала складывать свою косметику и шампуни в сумку. Распихав все за пять минут, Даша вышла из комнаты, и девушка закрыла дверь.

— Что с Алиниными вещами будет? — тихо спросила Даша, но девушка или не поняла вопроса, или не захотела отвечать.

Когда они уже спустились по лестнице, Даша внезапно остановилась и жестами объяснила, что хочет вернуться. На сей раз горничная не стала подниматься с ней, а просто протянула ключи. Даша одна зашла в номер, прошла на балкон и сняла с веревки свое любимое полотенце с китайским ежиком. Уже выходя, она заметила на Алининой кровати небольшой блокнотик, в котором та писала текст заявления. Вырванные из него странички так и лежали на тумбочке. Даша подошла к кровати, посмотрела на блокнот, осторожно взяла его и спрятала в полотенце. Это было последнее, что делала Алина перед смертью, и Даша не хотела, чтобы блокнот выкинули. Странным образом ерундовская вещица имела ценность в ее глазах, потому что была единственным, что осталось у нее от Алины.

Девушка провела ее обратно в холл, где Даше выдали ключи от нового, одноместного номера. Он располагался в главном корпусе, а не в том, где они жили с Алиной, и это успокоило Дашу. Она не могла себе представить, как ходила бы каждый день по той самой лестнице, на которой так качались перила, когда она спускалась навстречу Леве.

Крохотная комната выходила окнами на море, и Даша, поблагодарив горничную, уселась у окна. Только сейчас она заметила, что солнце уже садится. «Сколько же времени?» — удивилась Даша, но часов в номере не было, маленький телевизор на стене, как выяснилось, не работал, а ее собственные маленькие часики, лежавшие в кармашке сумки, почему-то остановились. Даша расстроилась. Одно было ясно — ужин она уже пропустила. При мысли о еде она вдруг почувствовала голод. Ее сумеречное состояние уступило место растерянности. Было совершенно непонятно, что делать дальше. Отдыхать как раньше? Вроде бы дико. Уехать домой? Даша не знала, осуществимо ли это. Продолжать добиваться каких-то действий от полиции? Но она уже убедилась: совершенно бесполезно. Кроме того, даже если бы и была какая-то польза, Даша ни за что не согласилась бы еще раз разговаривать с полицейским, у которого шевелились в носу длинные черные щупальца волос.

Со звенящей головой Даша улеглась в кровать, не раздеваясь, накрылась своим любимым полотенцем и почти сразу провалилась в сон. Проспав две минуты, она резко проснулась, вскочила, закрыла входную дверь изнутри на ключ и только тогда уснула окончательно.