Глава 2

По мнению Даши, кормили в «Сафире» вкусно, по мнению Алины — отвратительно.

— Ты только посмотри на салатики! — восхищалась Даша, в памяти которой были еще живы те обеды и ужины, которые предлагал советский пансионат «Буревестник».

В детстве, когда родители привозили ее в пансионат, она первым делом срывала несколько веток незрелого еще орешника и делала «беличий запас», как называла мама. На случай голода, объясняла маленькая Даша. Пансионат ассоциировался у нее не столько с чудесными хвойными лесами, в которых они, искусанные комарами, собирали чернику и землянику, сколько с запахом столовой, который она терпеть не могла, — запахом, которым пропитывались, как ей казалось, даже волосы. Пахло лапшой. А еще грязными тарелками и какой-то жутко невкусной едой. Вкусным был только сыр, которым посыпали сверху бесконечные макароны. Даша аккуратно снимала его вилкой и съедала, а макароны и суп оставляла. Даже мама, дома заставлявшая ее съедать все до последней крошки, ничего не говорила на это.

А здесь, в отеле, они питались «со шведского стола». Даше представлялись высокие, белокурые шведы, которые наготовили много всего вкусного и расставили в серебристых чанах.

— Ту же самую еду, только более вкусно приготовленную, ты можешь получить в любой питерской забегаловке, — высокомерно замечала Алина. Она была родом из Питера, прожила там почти всю жизнь и в Москву переехала только после развода с мужем.

— В питерской забегаловке совсем не то, — возражала Даша, объедавшаяся любимыми баклажанами, которые сама готовить не умела. — В питерской забегаловке еда наша, родная, а здесь заграничная, поэтому вкуснее.

— Сказывается, моя дорогая, то, что у тебя первый вояж за пределы нашей родины. Ты слопаешь все, что тебе ни подадут, и будешь растопыривать уши от удовольствия. Вот примерно как сейчас.

— Буду, — миролюбиво соглашалась Даша, пытаясь скосить глаза на свои уши.

Алина начинала смеяться, и тема еды прекращалась до следующего ужина.

Несколько раз Даше хотелось сказать Алине, что ей неприятны такие шутки, но каждый раз она сдерживалась. И объясняла самой себе так: «Не хочу портить отношения». Но правда заключалась в другом — она просто-напросто побаивалась Алину. Даша от природы была мягкой и уступчивой, из себя выходила только в крайних случаях.

«Дашка, тебе просто необходимо учиться стоять на своем, — вздыхала ее мама. — Из тебя же веревки вьют все кому не лень! Или мозги пудрят, а ты и рада».

«Да никто из меня веревок не вьет и ничего не пудрит!» — отбрыкивалась Даша, отлично понимая мамину правоту. Господи, да взять хоть Андрея…

Они начали встречаться, когда ей было двадцать два, а ему тридцать. Красивый, умный, очень обаятельный, Андрей долго ухаживал за Дашей, которая никак не могла поверить, что такой красавчик интересуется ею всерьез. Красавцев она побаивалась и старалась держаться от них подальше, однако от Андрея держаться подальше никак не получалось: он регулярно звонил, приглашал Дашу на концерты и в кино, дарил цветы, причем не стандартные бордовые розы в целлофане, а изысканные, со вкусом подобранные букеты. В общем, «вел осаду по всем правилам», как говорила мама. И в конце концов крепость пала: Дашка поверила, что ему, солидному взрослому мужику, нужны серьезные отношения, а не легкий, ни к чему не обязывающий секс.

Она не знала, как называть Андрея, и долгое время тушевалась, когда нужно было представлять его приятельницам или случайно встреченным знакомым. «Мой парень»? Но Андрей был далеко не парнем, да и звучало это как-то глупо. «Мой друг»? Другом Дашки, именно другом, а не подругой, была Валька Малявина, с которой они были знакомы с детского садика, а потом учились вместе в институте, и применить то же слово, которым она называла Малявку, к Андрею казалось совершенно невозможным. «Мой жених»? Но Андрей не делал ей предложения, не говорил о совместных планах на будущее, да и сама Даша не ждала ничего такого от него. Она просто наслаждалась каждой минутой их встреч, потому что минуты выпадали не так уж и часто: Андрей был архитектором, довольно известным и востребованным, искренне увлеченным своей работой, и времени на личную жизнь у него оставалось не очень много.

Он снимал квартиру в одном из старых районов Москвы, и по утрам в выходные Даша смотрела из окна на белокаменную церковь, рядом с которой зеленел маленький сквер. Плыли облака, ворковали на крыше голуби, на кровати за ее спиной сопел Андрей, уткнувшись в Дашину подушку, и ей казалось, что счастье будет всегда.

Счастье закончилось в прохладное июльское воскресенье, около полудня, когда дверь квартиры открылась и, пряча ключи в сумочку, вошла броская женщина лет тридцати в дорогом плаще, а за ней — темнобровая девочка с заспанными глазами.

— Вера, сними ботинки, — сказала женщина, скользнув взглядом по оторопевшей Даше. — И пойди разбуди папу, наверняка он еще спит. Он ведь спит? — обратилась она к Даше, и та только молча кивнула.

Девочка протиснулась мимо нее в комнату, и оттуда через полминуты раздался изумленный голос Андрея:

— Господи, Веруня приехала! А где мама?

— Здесь мама, — отозвалась женщина, сбрасывая плащ. — Ты почему нас не встретил? Пришлось в вонючем такси трястись, а ты же знаешь, как я не люблю в чужих авто ездить. Верку укачало, разумеется.

Она прошла в комнату следом за дочерью и начала что-то говорить. Андрей отвечал, время от времени вставляла замечания девочка, а Даша стояла в коридоре и тупо смотрела на свои туфли. На носу одной туфли отпечатался грязный след рифленой подошвы — девочка Вера прошлась ботинком по Дашиной обуви. Даша присела, полой юбки протерла туфлю, потом обулась, накинула висевшую на вешалке тонкую рубашку и тихо вышла из квартиры.

— Даша, милая, да мы с ней разводимся!

Спустя неделю она сидела с Андреем в кафе и пыталась что-то расставить для себя по полочкам. Андрей никак не мог понять, в чем проблема и почему из того, что в его жизни имеются бывшая жена и дочь, Даша делает трагедию.

— Мы разводимся! Развелись бы раньше, если бы Милка не торчала по заграницам. У нее родители в Чехии, она в Москву наведывается по нечетным пятилеткам. Да что с тобой? Ты вздумала меня к бывшей жене ревновать? Глупенькая моя…

Он ласково погладил Дашу по руке.

— При чем здесь ревность? — покачала головой Даша. — Я не понимаю, Андрюша, мы с тобой уже год встречаемся, и ты мне ни разу — ни разу! — не говорил о родной дочери. Как так можно? Ведь вы же виделись, она приезжала сюда… И жена твоя приезжала…

— Бывшая, — быстро вставил Андрей. — Мы только формально муж и жена.

«А мы с тобой формально кто?» — хотела спросить Даша, но не спросила. Она смотрела на белые завитки крема на пирожном, которое заказала неизвестно зачем, и вспоминала воркование голубей под крышей.

— Андрей, вот ты обо мне все знаешь, — подумав, сказала она. — Про институт, про работу, про маму с папой. Ты и с Валькой Малявиной, моей подругой, виделся много раз. А я про тебя ничего не знаю.

— Да не выдумывай ты… — начал было Андрей, но Даша его остановила:

— Ты можешь мне объяснить, почему ты мне за год ни разу не сказал о том, что у тебя есть ребенок? — спросила она, подавшись к нему. — Андрей, пожалуйста, объясни! У меня просто в голове такое не укладывается. Есть же какая-то причина!

Он пожал плечами:

— Ну если ты так настаиваешь… Я просто считал, что это касается только меня.

— Он сказал, что это касается только его, — ревела Даша на плече у Вальки Малявиной, вытирая слезы ароматизированными бумажными платочками, которые подсовывала та. Вокруг нее лежало уже с полдюжины скомканных платочков, пахнущих яблоками, и казалось, что в комнате пролили средство для мытья посуды.

— Дашка, но он во многом прав, — рассудительно говорила Валька. — Он взрослый человек, у него своя жизнь, и он не обязан делиться с тобой всеми ее подробностями.

— Ничего себе подробность! — всхлипнула Даша, комкая очередную бумажку. — Этой подробности уже лет десять!

— Значит, она не имеет для него большого значения, — пожала плечами Валька. — Многие мужчины не считают родных детей важной частью своей жизни.

Слезы у Даши неожиданно высохли. Она высморкалась в последний платочек, подобрала все остальные, сходила на кухню к мусорному ведру и вернулась обратно.

— Знаешь, Валь, а я не хочу встречаться с человеком, который не считает ребенка важной частью своей жизни, — сказала она, теребя в руках новую упаковку платочков. — Не хочу.

Андрей искал пути к примирению так же долго, как и ухаживал за Дашей. Он звонил, встречал ее с работы, пробовал разговаривать с ее мамой. Несколько раз к Даше заходила Валька и сообщала то, что просил передать Андрей. Даше было так тяжело видеть и слышать его, что в конце концов она взяла отпуск за свой счет и уехала на месяц в Бабушкино — прийти в себя и найти какое-то решение. Она возилась с цветами, ездила на велосипеде на речку, вместе с мамой собирала с крыжовника противных мелких гусениц… И к концу месяца твердо знала, что ей нужно — быть рядом с Андреем. «И плевать на его детей и бывших жен, на его отношение к детям и женам, — думала она, ожесточенно выпалывая сорняки из грядки. — Это его прошлое, а не мое, и он в самом деле не обязан со мной ничем делиться». Она чувствовала себя плохо без его звонков, без его мягких, необидных шуток, без его присутствия.

Она вернулась в Москву в конце августа и еще неделю набиралась смелости, чтобы позвонить. Бродила около телефона, ругая себя за трусость, выбирала подходящее время, чтобы не попасть на обеденный перерыв Андрея, просчитывала, что он может делать в ту или другую минуту. Наконец позвонила ему на сотовый и с удивлением выслушала сообщение о недоступности абонента. Позвонила вечером еще раз — с тем же результатом. Странно… Помнится, Андрей повсюду таскал свой маленький дорогой телефончик, говорил, что не хочет пропустить ее звонок из-за какой-нибудь глупости.

Даша позвонила в квартиру, которую он снимал, но тоже не дождалась ответа. Совсем растерявшись, не понимая, что случилось, Даша поздно вечером поехала к нему домой, надеясь, что с телефонами произошла какая-нибудь ерунда, Андрей их просто отключил, а сам сидит на диване живой и здоровый. И очень обрадуется, увидев ее.

Андрея дома не оказалось. Она напрасно нажимала на звонок, откликавшийся изнутри мелодичной трелью, напрасно из двора заглядывала в окна верхнего этажа, пытаясь разглядеть свет за задернутыми шторами. Света не было. Даша вернулась к себе, побродила по квартире и, решив, что придумает что-нибудь утром, улеглась спать.

Но утром ничего не придумалось. Был будний день, телефоны Андрея по-прежнему не отвечали, а снова ехать к нему казалось бессмысленным. Перебирая все возможные варианты и представляя себе Андрея в отделении какой-нибудь больницы, Даша запаниковала. Она позвонила Вальке Малявиной, запоздало подумав, что стоило бы сделать это раньше, но и Валька ничего не знала.

— Валенька, что же мне делать? — спросила бледная Даша, сидя с Валькой за столиком кафе. — Как мне его найти?

— А ты на работу звонила? — хмуро спросила Валька, которой нужно было работать, а не решать Дашины сложности.

— Я его рабочий телефон не знаю, — покачала головой Даша.

— Как не знаешь?

— Просто — не знаю, и все. Я всегда на сотовый ему звонила, рабочий был мне не нужен.

— Ну, мать, ты даешь, — покачала Валька коротко стриженной головой. — А телефон какого-нибудь его друга? Приятеля, коллеги? Твой Андрей ведь знает мой телефон, и адрес, кстати сказать, тоже.

— Валя, я вообще с его друзьями незнакома, — тихо сказала Даша. — Он про них не говорил. Иногда упоминал про коллег, но телефоны…

Она не договорила. Валька пару секунд смотрела на нее, потом решительно встала и потянула Дашу за собой.

— Вставай, поехали. Поехали, тебе говорят! А то так и будешь сидеть бледной коровой… Тоже мне, ни одного телефона она не знает! Вставай, вставай!

— Куда поехали? Зачем? — робко спросила Даша, поднимаясь.

— К Андрею твоему на работу. Я же знаю, что ты одна постесняешься туда заявиться и спрашивать у сотрудников, где твой бесценный возлюбленный. Вот я с тобой и поеду в качестве… — Валька задумалась, — в качестве тягача. Отблагодаришь потом, причем коньяком.

Даша опустилась обратно на стул.

— Ты чего? — рассердилась Валька. — Что такое?

— Я не знаю, где его работа, — сказала Даша, чуть не плача. — Валя, я не знаю!

Она и в самом деле не знала. Андрей очень мало рассказывал о своей работе и, как выяснилось, вообще о своей жизни, а Даша старалась не расспрашивать. Нет, она, конечно, очень интересовалась его проектами и, когда Андрей показывал ей чертежи и рисунки, рассматривала их с восторгом, задавая кучу вопросов. И ей в голову не приходило попросить показать его офис, а сам Андрей не предлагал. Про сотрудников он рассказывал скупо — она видела, что тема ему совершенно неинтересна. Ему была интересна Даша и собственная работа, а все остальные темы, на которые они беседовали, задавала она сама. Но теперь не было никакого проку от того, что думает Андрей о Толкиене или строительстве новых небоскребов вокруг Москвы.

— А родители? — спросила Валька, все еще не веря в такую потрясающую неосведомленность.

— Нет у него родителей, — с отчаянием сказала Даша. — Умерли. Он к ним на кладбище ездил иногда, я даже с ним была там один раз. Ну и что?

— Ничего, — отрезала Валька. — Не вызывать же нам духов предков. Знаешь, Дашка, ты такая… такая…

Даша сокрушенно молчала. Все ругательные слова в свой адрес она уже сказала сама, и Малявка ничего нового добавить не могла.

— Постой! — встрепенулась Даша неожиданно. — Андрей рассказывал, что кафе, в котором он обедает, называется «Три рыбака». Его фирма где-то в районе Китай-города, а там наверняка не так много кафе с таким названием.

Адрес кафе они быстро нашли через Интернет и через полчаса уже ехали в метро к Китай-городу. Искать ничего не пришлось — кафе они нашли сразу, а наискосок от него стоял небольшой красивый особняк с вывеской «Брельман и компания».

— Ты уверена, что нам нужен этот Брельман? — подозрительно спросила Валька.

— Конечно! Мне нужно было раньше вспомнить — Андрей ведь говорил название фирмы, просто оно у меня из головы вылетело.

Валька хотела что-то сказать, но сдержалась, и Даша была ей очень благодарна. Они уже подходили к зданию.

А через десять минут они вышли из него, и Даша присела на чистенький бордюр под липой. Валька осталась стоять, сочувственно глядя на нее.

— Ну ладно хоть, что живой, — вздохнула она наконец. — В конце концов, Чехия от нас не так далеко, можно сесть на поезд и доехать…

— Ага, — кивнула Даша. — А там я где буду его искать? На вокзале?

— Ну, он ведь наверняка оставил новый телефон сотрудникам. Можно вернуться, поспрашивать, попросить поделиться информацией…

Валя замолчала, глядя, как Даша ожесточенно мотает головой.

— Нет, Валенька, нельзя. Он ведь мне ничего не оставил, понимаешь? Ни записки, ни телефона… Просто взял и уехал работать в другую страну! Вот так… просто… взял и уехал…

Валька посмотрела на Дашу сверху вниз, махнула рукой и села рядом на бордюр. «Ирина Викторовна лаяться станет, если опоздаю, — мелькнуло у нее в голове. — Ну и черт с ней. Вот юбку, если испачкаю, будет жалко».

Даша увидела Андрея спустя год с небольшим, когда случайно заскочила на выставку самоцветов, чтобы выбрать подарок для мамы. Мама очень любила малахит, и Даша надолго застряла перед украшениями с узорчато-зелеными камнями, рассматривая кулоны, серьги, кольца и подвески. В конце концов выбрала чудный комплект, расплатилась и побежала вниз по лестнице, чтобы в остаток обеденного перерыва успеть съесть что-нибудь маленькое и очень-очень сытное.

Кафе находилось в подвальчике, и Даша, войдя, сразу увидела Андрея. Он сидел за столиком у окна, боком к ней, а напротив него сидела красивая стройная женщина, по виду его ровесница, и разглядывала серебряный браслет. Она что-то сказала, и Андрей, наклонившись, ласково погладил ее по руке, а затем провел по щеке тем жестом, который Даша прекрасно помнила.

Он совершенно не изменился. Даше подумалось, что даже странно, насколько все в нем осталось прежним — жесты, движения, улыбка. И рубашка была похожа на ту, что он носил раньше, и прическа осталась такой же.

Андрей подал спутнице руку, вставая, и Даша поспешно шагнула назад, в тень лестницы. Но те двое были так увлечены друг другом, что она поняла — прятаться глупо. Поэтому медленно, не торопясь, поднялась по лестнице наверх, забыв про свой обед, и так же медленно пошла в сторону метро.

На третий день, за обедом, во время очередных наставлений Алины к их столику с подносами в руках подошли двое коренастых темноволосых мужчин и женщина.

— Простите, — обратился к Алине и Даше тот, которого Даша почему-то определила как начальника, — к вам можно присоединиться? А то мы опоздали, и все места уже заняты. — Он обаятельно улыбнулся, и Даша невольно отметила, что его улыбка предназначалась в основном Алине.

— Конечно, — любезно ответила та, — нам будет только приятно. Давайте познакомимся, и, с вашего разрешения, я нарушу правила этикета. Меня зовут Алина, а мою подругу — Даша.

— Никита, — представился «начальник», — Никита Пронин. А это мой старший брат со своей женой.

Оплывшего жирком брата звали Борисом, его жену Аллой. Рассматривая братьев, Даша чуть не забыла о своих баклажанах и спохватилась только тогда, когда к их столику подошел официант, чтобы забрать тарелки. Даша замотала головой, а для верности взялась за край тарелки, ожидая очередного насмешливого замечания от Алины. Но та была увлечена разговором с Никитой и Борисом.

Братья были очень похожи внешне. Оба крепкие, с короткими темными бровями над карими глазами, широкими скулами и мясистыми подбородками. Но все сходство исчезало, как только братья начинали говорить — мимика у них была совершенно разная. Борис бросал реплики лениво, не глядя на собеседника, и уголки его рта безвольно опускались вниз, так что казалось, будто он очень утомлен беседой. Никита смотрел цепко, чуть изгибая губы в полуулыбке-полунасмешке, и весь казался собранным, энергичным. Алина сказала что-то, с чем оба брата не согласились, и Даша отметила их реакцию: Борис наморщил нос в презрительной гримасе, отчего лицо его стало похожим на собачью морду, а Никита нахмурил густые брови, что очень ему шло.

Даша прислушалась к разговору. Алла, Никита и Борис прилетели из Питера, где у Никиты был мебельный бизнес — как раз о нем и зашел спор. Спорили в основном Алина и Никита. Борис время от времени вставлял пару фраз, а его жена Алла не вмешивалась в разговор, глядя куда-то сквозь стекло с задумчивым видом.

Даша никогда не могла понять, о чем могут думать подобные женщины, и немного завидовала им. Маленькая, фигуристая, с аккуратной белой головкой и вкрадчивыми кошачьими повадками, она казалась иностранкой в их компании еще и потому, что с момента знакомства не произнесла ни слова. На ее шее загадочно поблескивал кулон с каким-то крупным темным камнем, подходящим по цвету к глазам Аллы. Неожиданно Борис что-то сказал Алине, та рассмеялась, и Даша с изумлением увидела, что на лице Аллы появилось странное выражение — легкая злая насмешка над чем-то, чего никто, кроме нее, не видит. Но через секунду оно исчезло, и перед Дашей снова сидела красивая ухоженная маленькая женщина с безразличным выражением лица.

— Слушай, — спросила Даша у Алины после обеда, когда они возвращались в свой номер, — тебе Алла не показалась немного странной?

— Да нет, обычная стерва, — усмехнулась Алина. — И нечего на меня так смотреть! Я тебе говорю истинную правду, до которой ты сама в жизни не додумаешься. Стерва, подцепившая богатого мужика и дрожащая над ним куда больше, чем пресловутая курица над потомством. Просто я, с ее точки зрения, представляю для нее угрозу, а ты нет — слишком безобидная. А вот с Никитой стоит познакомиться поближе. Кстати, я ему пообещала, что после обеда мы не пойдем к морю, а будем загорать у бассейна, и они к нам присоединятся. Так что у тебя будет прекрасный шанс понаблюдать нормального мужика, а не твоих… переводчиков, прости господи.

— Только он мне совершенно ни к чему, тот шанс, — сердито ответила Даша. — А насчет бассейна могла бы и со мной посоветоваться.

— Да вот я и посоветовалась, — невозмутимо отозвалась Алина. — А если тебе моя идея не нравится, можешь лежать у моря в гордом одиночестве, я пойму.

Так, это было что-то новенькое. Еще в Москве Даша и Алина договорились курортных романов не заводить, помогать друг другу отбиваться от назойливых кавалеров и держаться в основном вдвоем. Причем было очевидно, что Алина прекрасно отобьется от кого угодно и сама, а потому более зависимой оказывалась Даша. Кроме того, Алина ясно обозначила свое отношение к отдыху, на котором они и сошлись: «Никаких лиц мужского пола любой национальности. Не будем уподобляться изголодавшимся дурочкам в ожидании климакса». Дашу несколько покоробила формулировка, но в целом она была с ней согласна.

И вот выясняется, что какие-то лица мужского пола все-таки будут присутствовать, более того — оказывать влияние на их отдых. Впрочем, подумала Даша, действительно можно полежать у моря одной, пока Алина устраивает свою личную жизнь.

— Давай через главный корпус пройдем, — попросила Алина, — я хочу посмотреть расписание экскурсий.

Они зашли в холл отеля и сразу услышали разговор на повышенных тонах.

— Смотри-ка, — удивилась Даша, — наши попутчики, с которыми мы в автобусе ехали. С кем, интересно, они ссорятся?

Алина и Даша подошли к тяжелым кожаным диванам, на которых расположилось человек пятнадцать отдыхающих. В центре, около стеклянного стола, сидели парень и девушка, в которых Даша узнала гидов, встречавших их около аэропорта.

— Ага, а вот и Маша с Левой, — заметила злорадно Алина. — И хорошо, пусть отдуваются за свое безалаберное начальство.

Маша с Левой отдувались по полной программе.

— Не понимаю, почему я два дня живу в номере, в котором нет горячей воды! — возмущенно кричала полная женщина с кудряшками. — Вместо обещанного вашей фирмой отдыха я получаю сплошную нервотрепку!

— Да, и почему в нашем номере нет сейфа? — вступила в разговор высокая черноволосая девушка.

— О чем вообще вы думали, когда оставили тут нас одних разбираться с обормотами, которые притворяются, что ничего не понимают? — спросил худощавый сероглазый парень, подошедший после Алины с Дашей. — Вы же представители фирмы! Неужели не могли подождать пятнадцать минут? За это время все спорные вопросы могли быть решены. К тому же вы говорите по-турецки, и, как я понял, очень неплохо.

Даша с удивлением заметила, что Алина вздрогнула и начала медленно поворачиваться на голос.

— Алин, ты что? — дернула ее за рукав Даша.

— Ничего. Показалось, — сдержанно ответила та. — Давай послушаем, как гиды будут оправдываться. По правде говоря, они действительно виноваты в ситуации, с турок-то что взять.

Оправдания Маши и Левы больше всего напомнили Даше бормотание мирного и доброго алкоголика с первого этажа ее дома, дяди Вади, как звали его все в округе. Получив необходимую для дальнейшей жизнедеятельности дозу алкоголя, дядя Вадя возвращался домой, где его ожидала в полной боевой готовности жена, Мария Ивановна. Ее во дворе никто и никогда не называл тетей Машей. Грозный рык Марии Ивановны загонял в конуру даже дворового пса Байкала, а у дяди Вади вызывал то самое непрерывное бессодержательное лепетание, которое Даша узнавала сейчас в оправданиях Маши и Левы. Какой-то смысл в нем, безусловно, был, но для окружающих он не имел никакого значения.

— Так, заканчивайте свое мычание, — произнес кто-то среди сидевших, по-видимому, тоже уловив в речи гидов что-то дяди-Вадино. — Лучше сделайте что-нибудь толковое, например, расселите нас в другие номера.

— Да и вообще неплохо бы поселить в саму «Сафиру», — произнесла Алина, и все обернулись на ее голос, как всегда оборачивались, даже если она просто смеялась. — А то мы обитаем в каком-то совершенно непонятном месте с названием, больше напоминающим марку женских тампонов.

— Вас переселят уже завтра, — ответил высокий полноватый Лева, — потерпите еще немного.

— Я надеюсь, разница в стоимости номеров будет компенсирована? — осведомилась Алина.

— Боюсь, тогда именно вам придется ее компенсировать, — неожиданно вступил в разговор тот самый сероглазый парень, — потому что ваш «Котрей» классом выше, чем наша «Сафира».

Среди отдыхающих раздались смешки.

— Простите, я интересовалась вашим мнением? — повернулась к нему Алина, и в ее голосе Даша явственно услышала те самые сиреневые ноты, которые как будто окатывали холодом. — Кстати, воспитанные люди сначала представляются, а потом уже вступают в разговор.

— В нашем случае это необязательно, — суховато ответил парень, пристально глядя на Алину с каким-то странным выражением лица. — Впрочем, если вы настаиваете… Меня зовут Максим.

«Ну вот, готов очередной Алинин воздыхатель», — подумала Даша. И удивилась — мысль была неприятной.

— А я — Даша, — внезапно для самой себя услышала она собственный голос. Теперь все обернулись посмотреть на нее, и Даша почувствовала себя полной, круглой, как колобок, идиоткой.

— Ну что ж, а я — Елизавета, — неожиданно представилась полная дама с кудряшками. — Очень приятно.

— Борис, — приподнялся с места уже знакомый Даше по совместному обеду брат Никиты.

Среди туристов опять поднялся шум, но на сей раз он был совершенно иным — люди знакомились, выясняли, кто чей земляк, и в этой суматохе Лева с Машей потихоньку исчезли.

— Поздравляю! На целых две секунды ты оказалась в центре внимания, — услышала Даша и обернулась к Алине.

— При чем тут центр внимания? — пробормотала она. — Ты же сама предложила представляться.

— Да-да, а ты просто удачно воспользовалась моим предложением, — кивнула Алина, отвернулась от оторопевшей Даши и направилась к выходу из отеля.